Смекни!
smekni.com

Александр I (стр. 7 из 9)

Тщетны оказались надежды ратников ополчений — крепостных крестьян — на обещанную “волю” как на­граду за подвиг в Отечественной войне 30 августа 1814 г., в день тезоименитства царя, был обнародован манифест “Об избавлении державы Российская от нашествия галлов и с ними дванадесят язык”. Манифест возвещал о да­ровании дворянству, духовенству, купечеству различных наград и льгот, а о крестьянах было сказано: “Крестьяне, верный наш народ — да получит мзду свою от Бога”.

1815 — 1825 гг. принято считать временем мрачной по­литической реакции, именуемой аракчеевщиной. Однако она в полной мере проявилась не сразу. Примерно до 1819 — 1820 гг. наряду с проведением ряда реакционных мер имели место и факты “заигрывания с либералами”:

планы преобразований продолжали разрабатываться, пе­чать и просвещение еще не подвергались тем суровым го­нениям, какие начались позднее. В 1818 — 1820 гг. изда­ются книги прогрессивных профессоров — историка и статистика К. И. Арсеньева “Российская статистика” и правоведа А. П. Куницына “Право естественное”, в кото­рых излагались просветительские идеи и открыто ста­вился вопрос о необходимости отмены крепостного права в России. В журналах продолжали публиковаться тексты западноевропейских конституций.

В ноябре 1815 г. Александр I подписал конституцию образованного в составе Российской империи Царства Поль­ского. Для того времени она была либеральной. 15(27) марта 1818 г. при открытии польского сейма в Варшаве царь произнес речь, в которой заявил, что учрежденные в Польше конституционные порядки он намерен “распро­странить и на все страны, провидением попечению моему вверенные”, однако с оговоркой: “когда они достигнут надлежащей зрелости”. Его речь произвела сильное впе­чатление на прогрессивных людей России, внушив им на­дежды на конституционные намерения царя. Карамзин отметил, что речь Александра “сильно отразилась в мо­лодых сердцах: спят и видят конституцию”. Передавали и другие конституционные заявления царя. Декабрист Н. И. Тургенев записал 25 октября 1818 г. в своем дневнике сказанное Александром I прусскому генералу Мезону:

“Наконец все народы должны освободиться от самовла­стия. Вы видите, что я делаю в Польше и что хочу сделать и в других моих владениях”.

В 1818 г. Александр поручил Н. Н. Новосильцеву соста­вить “Уставную государственную грамоту” в духе прин­ципов польской конституции 1815 года. Проект был готов к 1820 г. и получил “высочайшее одобрение”. Хотя проект Новосильцева, готовившийся в глубокой тайне, так и остался на бумаге, однако сам факт его разработки характерен для политики Александра в те годы В 1816 — 1819 гг была завершена крестьянская реформа в Прибал­тике (ее второй этап). Все крестьяне получали личную свободу, а землю на условиях ее аренды, но в перспективе приобрести ее в собственность посредством покупки у по­мещика. В 1818 г. 12 сановников получили секретные по­ручения царя подготовить проекты отмены крепостного права и для русских губерний. Один из этих проектов по­дготовил Аракчеев, намечавший постепенный выкуп по­мещичьих крестьян в казну По собственному почину по­дал царю свой проект освобождения крестьян и декабрист Н И. Тургенев, но все поступившие к царю проекты были положены под сукно, так как осуществление их он счел несвоевременным.

Но уже в первые послевоенные годы Александр I про­водит и ряд реакционных мер Среди них наиболее жесто­кой явилось учреждение в 1816 г. военных поселений, ко­торые А. И Герцен назвал “величайшим преступлением царствования Александра I”. Создание военных поселе­ний вытекало из задачи поисков новых форм комплекто­вания армии и разрешения острых финансовых проблем путем перевода части армии на “самоокупаемость”, т. е. устройства солдат на земле, чтобы они наряду с военной службой занимались и земледелием и тем содержали себя. Население определенного региона обращалось в военных поселян, которые назывались “поселянами-хозяевами”, а к ним поселяли солдат, составлявших так называемые “действующие” (регулярные) батальоны и эскадроны. И “поселяне-хозяева” и солдаты “действующих” поселен­ных частей одновременно должны были заниматься зем­леделием и военной службой. И служба и быт были до ме­лочей регламентированы. Это был худший вид крепо­стной неволи. Устройство военных поселений в Новго­родской, Херсонской и Харьковской губерниях встретило отчаянное сопротивление местного населения, переводи­мого на положение военных поселян.

Начальником всех военных поселений был назначен А. А. Аракчеев — показатель того, какое большое значе­ние придавал Александр этому учреждению. Аракчеев первоначально высказывался против военных поселений, предлагая сократить срок солдатской службы до 8 лет и из увольняемых в запас создавать необходимый резерв. Но как только вопрос о военных поселениях был решен Александром I, Аракчеев стал рьяным и последователь­ным проводником в жизнь этой меры. По наблюдению ис­торика Н. К. Шильдера, Аракчеев усмотрел “в этой цар­ственной фантазии верное средство еще более укрепить свое собственное положение и обеспечить в будущем преобладающее влияние на государственные дела”.

Аракчеев начал службу при дворе в царствование Павла I. Сначала Александр его недолюбливал и одна­жды в кругу гвардейских офицеров назвал его “мерза­вцем”, но затем увидел в нем “привлекательные” каче­ства' педантичность и поистине маниакальную привер­женность к “порядку”, неукоснительную исполнитель­ность и незаурядные организаторские способности. Письма Александра Аракчееву в эти годы пестрят увере­ниями в “дружбе” и выражениями “сердечных чувств”, подытоженными в письме 1820 г.: “Двадцать пять лет мо­гли доказать искреннюю мою привязанность к тебе и что я не переменчив”. Импонировали Александру I в Аракче­еве и его твердый характер, готовность не считаться с лю­быми препятствиями и жертвами при выполнении постав­ленных перед ним задач. Карьера Аракчеева при Алек­сандре I (как и Сперанского) началась в 1803 году. В 1808 г. Аракчеев уже военный министр и — надо отдать ему должное — на этом посту (до 1810 г., когда его сменил Барклай де Толли) он сделал немало для вооружения рус­ской армии первоклассной артиллерией Но “звездный час” Аракчеева наступил со времени назначения его на­чальником военных поселений и председателем Департа­мента военных дел Государственного совета. 1822 — 1825 гг. — время наивысшего могущества этого времен­щика, которого ненавидела вся Россия. На положении фактически первого министра он являлся единственным докладчиком императору по всем отраслям управления, даже по ведомству Святейшего синода. Все министры были обязаны представлять свои доклады императору “через графа Аракчеева”.

Современники, а впоследствии и ряд историков, видели в “змие Аракчееве” главное “зло” России тех лет. Неда­ром это лихолетье последнего периода царствования Александра I было окрещено “аракчеевщиной”. Совре­менники дело представляли так, что император, занятый больше внешнеполитическими делами, а в последние годы испытывая “глубокую утомленность жизнью”, передал управление страной своему жестокому фавори­ту. Известный мемуарист того времени Ф. Ф. Вигель от­зывался об Александре I как о “помещике, сдавшем име­ние управляющему” (Аракчееву), в полной уверенности, что в этих руках “люди не избалуются”. Монархически настроенные дворянские историки (М. И. Богданович, Н. Ф. Дубровин, Н. К. Шильдер) пытались все беды страны свалить на Аракчеева, чтобы тем самым в благо­приятном свете представить Александра I. Нисколько не отрицая большого влияния этого временщика на ход госу­дарственных дел, все же надо подчеркнуть, что вдохнови­телем реакционного курса был сам царь, а Аракчеев лишь усердно претворил эту политику в жизнь. Алек­сандр, даже находясь за границей, держал все нити управ­ления в своих руках, вникая во все мелочи, касающие­ся, кстати, и “ведомства” самого Аракчеева — военных поселений. Начальник штаба военных поселений П. А. Клейнмихель свидетельствовал, что многие из аракчеевских приказов по военным поселениям собст­венноручно правил император.

Через сеть осведомителей Александр внимательно сле­дил за умонастроениями в России и отдавал соответству­ющие предписания генералам, возглавлявшим сыск. Александр мастерски умел “перекладывать свою непопу­лярность” на других. Это видел и сам Аракчеев, говоря, что император представляет его “пугалом мирским”. От­лично зная его “переменчивую натуру”, Аракчеев даже в годы могущества не был уверен в прочности своего поло­жения. Одному из сановников он говорил об Алек­сандре I: “Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я”.

Курс самодержавия был тесно связан с общеевропейс­кой реакцией. Окончательный поворот Александра к ре­акции определился в 1819 — 1820 гг., что было отмечено современниками. “Как он переменился!” — писал об Александре в середине 1819 г. в своем дневнике Н. И. Тур­генев. Не скрывал такой “перемены” и сам Александр, говоря осенью 1820 г. австрийскому канцлеру Меттерни-ху, что он “совершенно изменился”. Наблюдательные современники, в первую очередь декабристы, связывали перемену курса русского монарха с политическими потря­сениями в странах Западной Европы: революциями

Португалии, Испании, Неаполе, Пьемонте 1820 г., греческим национально-освободительным восстанием 1821 г. “Происшествия в Неаполе и Пьемонте, с совре­менным восстанием греков произвели решительный перелом в намерении государя”, — писал В. И. Штейнгель.

Речь Александра при открытии второй сессии поль­ского сейма 1(13) сентября 1820 г. сильно отличалась от сказанной два с половиной года назад. Он уже не вспоми­нал о своем обещании даровать России “законно-свобод­ные учреждения”. В это время полыхали революции в южноевропейских странах. “Дух зла покушается водво­рить снова свое бедственное владычество, — говорил те­перь император, — он уже парит над частию Европы, уже накопляет злодеяния и пагубные события”. Речь содер­жала угрозы полякам применить силу в случае обнаруже­ния у них какого-либо политического “расстройства”. На собравшемся осенью 1820 г. конгрессе держав Священ­ного Союза в Троппау (в Австрии) Александр I говорил о необходимости “принять серьезные и действенные меры против пожара, охватившего весь юг Европы и от кото­рого огонь уже разбросан во всех землях”. “Пожар в Ев­ропе” заставил сплотиться реакционные державы Свя­щенного Союза, несмотря на их разногласия.