Владимир Тулупов
На постоянной странице комментариев «Известий» бывший главный редактор «Московских новостей» и «Огонька» Виктор Лошак пригласил читателей к дискуссии о состоянии современной журналистики. Вот несколько цитат из его полемической статьи:
«… Совсем не обязательно знать журналистику изнутри, чтобы видеть, как много паразитов слетелось на тот мед пусть маленькой, но общественной известности. В журналистике, видимо, образовались какие-то пустоты, которые и заполнили пластмассовые мальчики и девочки».
«Хорошо, что они такие занятые собой, благополучные, но, когда самое сильное в судьбе впечатление – фильм «Челюсти» и попойка в девятом классе, трудно требовать от таких «мастеров пера» ярких слов и сильных чувств. Читателю не передаются заключенная между слов и строк энергия, обаяние мысли, трепет – их просто нет, да и взяться неоткуда. Пластмасса ведь не горит, она лишь плавится и при этом коптит.
Копоть возникает на месте сенсаций, острых мыслей, репортажей, где жизнь во всей ее прелести и горечи можно, кажется, попробовать на вкус. Вместо этого пафос на месте смелости; шутки ниже пояса на месте чувства юмора; бесконечное «я» как рецидив полного отсутствия интереса к непластмассовому миру, к жизни за границей собственных капризов».
«Маятник нашей журналистики очень сильно качнулся от литературного, несвободного письма советской эпохи к текстам, холодно безразличным по принципу: «Меня послали – я написал» [1].
Беда еще в том, что большинство новых главных редакторов, учредителей, владельцев, издателей такая ситуация и такие корреспонденты вполне устраивают. И хотя на словах они говорят о «новом взгляде», «новом подходе» к журналистской деятельности, на деле продолжают худшие традиции советской прессы, оставаясь в пределах системы средств массовой информации и пропаганды (СМИП), а не системы массовой информации (СМИ) или системы массового общения (СМО). Нередко редакционные коллективы считают достаточным осуществлять свою деятельность в рамках т.н. «тусовочной журналистики», когда статьи пишутся для узкого круга своих читателей, мнением которых только и дорожат «элитные» журналисты (не это ли стало одной из причин перманентного и продолжающегося падения тиражей многих и многих периодических изданий?). Аудитория, конечно, и в этом случае может прибывать за счет тех, кого устраивает предложенный предмет коммуникации и характер его освещения (все противоположное априори отвергается – реципиент принципиально не настроен на некую конвенцию), но пополнение, как показывает практика, бывает очень малым.
Исследуя содержание некоторых фрондирующих изданий, можно прийти к выводу, что их редакции придерживаются прежде всего конфликтной стратегии («обнаружение разногласий и акцентуация на разногласиях участников коммуникации с тем, чтобы создать конфликт, или поддержание, разжигание существующего конфликта»), а также стратегии манипуляционной («захват смыслового пространства коммуникации с тем, чтобы навязать участнику коммуникации свою коммуникативную стратегию и соответственно свое видение реальности»). Нередко при этом журналисты прибегают к методам и приемам агитации и пропаганды, что проявляется и в агрессивном тоне, и в использовании сниженной лексики, и в пренебрежении профессиональными стандартами (использование слухов, искажение фактов, ложное домысливание и проч.).
Можно предположить, что выбор определенных коммуникативных стратегий вызывается различными причинами: наличие общественного темперамента – желание изменить ситуацию к лучшему; амбициозность – желание изменить ситуацию по собственному плану, настоять на своем; неудовлетворенность своим статусом, вызванная непризнанием со стороны профессионального сообщества, общества, властей. Но нередко знания, навыки, способности коммуникатора вступают в противоречие с той мерой активности, которую он желал бы проявить. Агрессивный коммуникатор, по определению, не обладающий толерантностью, как правило, объясняет неприятие его точки зрения неразвитостью реципиентов, покушением учредителей, издателей, властей на его свободу высказывать определенное мнение.
Есть редакторы и издатели другого плана. Они не просто заявляют о новых методах в журналистике, но и пытаются реализовать свои идеи на практике. На наших глазах меняет «формулу издания» журнал «Огонек». Его издатель «Огонька» Леонид Бершидский, откликнувшийся на призыв В. Лошака принять участие в дискуссии, считает, что за последние 15 лет мало какое ремесло изменилось так радикально – и по набору приемов, и по функции в мире, – как журналистика. Что касается технического оснащения (мобильные телефоны, диктофоны, компьютеры, Интернет и мн. др.), здесь и спорить не о чем – действительно, скорость поиска, обработки и трансляции необходимой информации возросла многократно [2]. Что же касается изменения функции – об этом можно и даже необходимо подискутировать.
«Вы спросите: а если цейтнота нет и статья пишется, скажем, в еженедельный или ежемесячный журнал? Почему и в них тексты в массе стали более сухими, отстраненными? Куда девались яркие слова и сильные чувства? Вот тут мы подходим к сути изменений, которые претерпело наше ремесло. Оно стало, как это ни обидно всем потенциальным «золотым перьям», сервисной профессией. Журналистика и литература ныне – не две грани одного таланта, а отчетливо различные области. Читатель через редактора говорит репортеру: поди и принеси то, что у меня, читателя, нет времени выяснять самому. Сочинителю аналитических текстов: разложи по полочкам то, что у меня нет времени обдумывать. Щелкнув каблуками, репортер и аналитик удаляются. Только худшие из них остаются поныть: а как же моя творческая индивидуальность? А как же чувства?».
Но ведь не случайно полноценный газетный или журнальный номер уподобляют «концерту», а редакционный коллектив – «оркестру». Номер, в котором основное место занимают публицистические материалы – информационные, аналитические, художественно-публицистические, – но находится место и официальным, и статистическим, и научно-популярным, и литературно-художественным, и рекламно-справочным, и изобразительным материалам… Коллектив, в котором есть и мастер хроники, и обозреватель-аналитик, и очеркист, и фельетонист, и фоторепортер, и классный ответсек – планировщик, редактор и кадровик «в одном флаконе»… Последний, кстати, и становится тем самым рерайтером, «организующим публикации», т.е. заказывающим дополнительный комментарий к событию на основе интернет-данных, инфографику, заботящимся о системе ориентации на полосе и в номере (развитый заголовочный комплекс, выносы в тексте и проч., и проч.). Дальновидный издатель, тем более редактор ни за что не отпустит журналиста, «стремящегося в литературные звезды», – напротив, найдет способ сохранить талант для редакции, найдет ему применение в «газетной буче», не пытаясь «постричь его под одну гребенку» (сколько талантливых писателей начинали в газете, вовсе не гнушаясь и черновой редакционной работы) [3].
Современный издатель пишет: «Куда же податься тоскующим по прежней, более персональной, но менее полезной и точной журналистике? Для нее осталось место в авторских колонках; но и на него претендуют профессиональные литераторы, в последнее время все менее чуждые малых форм. В обновляемом «Огоньке» мы отдаем большую часть колонок именно им – или даже не журналистам и не писателям, а просто тем, кто интересен аудитории, чьи достижения вызывают зависть и любопытство. Настоящие достижения, заметьте; красиво сочинить статью – дело, как ни горько в этом признаться, нехитрое» [4].
Здесь возникает сразу же много вопросов. Персональная журналистика – обязательно бесполезная и априори неточная? Публицисты и писатели – заведомо неинтересны читателю? Написать публицистическую статью – нехитрое дело? Может быть, бизнесмен от прессы перепутал двери? Ведь и маркетинг в журналистике предполагает прежде всего создание качественного товара – в нашем случае «информационного продукта», и создаваемого, и потребляемого по особым законам. Потребителем – читателем, зрителем, слушателем, – с особым менталитетом, пристрастиями, психологией чтения, восприятия, которые за «500 дней» не трансформируются…
Издатель и главный редактор мыслят синхронно. В. Вдовин, приступивший к коренной перестройке журнала, за которым более чем столетняя история, в каждом номере обновляемого «Огонька» последовательно разъясняет (отрадный факт!) свою позицию читателям:
«Мы становимся прагматичным журналом для прагматичных людей».
«Как бы мы не любили читать (ведь любим, правда?), иногда лучше один раз увидеть, чем долго вдумываться в текст. Для удобства вашего восприятия большие, а иногда и маленькие тексты в журнале мы теперь будем сопровождать красивыми схемами» [5].
Нет возражений – иногда действительно полезно «выжимать воду», сокращая пространные неинформативные рассуждения, «визуализировать» сообщения. Но…
«Новые рубрики, постепенно меняющаяся форма подачи, уменьшение длины текстов и увеличение количества иллюстраций – это все цветочки. На подходе важнейшая из перемен (и сложнейшая для редакции) – идеологическая.
Мы говорили о том, что для нас все поколения равны, но в первую очередь мы хотим увлечь читателя в возрасте от 25 до 35. К этому возрасту, надо сказать, принадлежит и большинство сотрудников «Огонька». По сравнению с более старшим поколением шестидесятников нам зачастую интересны другие темы и другие идеи. Попробую сформулировать несколько принципиальных отличий. Поколение шестидесятников любит рассуждать, мы – добиваться. Шестидесятникам нравится «ставить диагноз» России, говорить о ее своеобразии и непостижимости – нам тот диагноз уже известен. А дальше-то что?
Шестидесятники всегда высказывают претензии к власти, какой бы она ни была, а мы на власть, извините за грубость, просто «забили».