Какими словами предпочтительнее начать мою работу? Наукообразно: концепции, прямо или косвенно относящиеся к изучению этнической картины мира, разрабатывались целым рядом научных дисциплин. К сожалению, эти исследования разобщены. Или просто вспомнить, как, занимаясь историей культурной антропологии, я обнаружила в библиотеке одного из университетов Шотландии прекрасную книгу, написанную в русле Новой исторической школы, очевидно никем из читателей не открывавшуюся, и услышала удивленные вопросы: «А Вы что, будете читать книгу на французском языке?».
Дело не в языках, хотя и в языках тоже. Но самое главное: сегодня имеется более десятка научных направлений, из которых 5 (пять), используя ту или иную лексику и терминологию, ставят своей целью изучения “картины мира” или “менталитета”, а остальные как минимум боком эту проблему затрагивают и имеют в этой области полезные наработки.
Пять упомянутых дисциплин друг с другом практически не связаны или связи эти являются недопустимо слабыми. Я имею в виду:
— Психологическую антропологию;
— Когнитивную антропологию;
— Новую историческую школу;
— Культурную психологию;
— Этническую экологию.
Когда я говорю о косвенном вкладе в исследования картины мира я имею в виду:
— Культурологию;
— Исследования по проблемам этничности и национализма;
— Исследования по проблемам модернизации, главным образом те, которые написаны не теоретиками, а специалистами — востоковедами и африканистами;
— Исследования по проблемам традиции (на этот раз, главным образом, теоретические работы);
— ряд исследований в области социологии.
Я не уверена, что все эти направления совместимы друг с другом и их интеграция обязательно окажется плодотворной, но я полагаю, полезной была бы сама попытка их сопоставления, которая дала бы толчок к взаимообмену идей, установлению междисциплинарной коммуникации, делающей возможными междисциплинарные концептуальные заимствования.
Психологическая антропология (ее иногда называют этнопсихологией) будет для меня как бы точкой отсчета. Все остальные научные направления прямо или косвенно связанные с проблемой ментальности я буду сопоставлять и между собой тоже, но в первую очередь именно с психологической антропологией. Последняя, надо признать, никогда не ставила своей целью изучение ментальности или картины мира. Оба эти термина, если и употреблялись в трудах психоантропологов, то не как термины, а как объяснения, словно бы на пальцах, о чем идет речь. Но, я уверена, именно психологическая антропология в свое время ближе всех подошла к пониманию этих неиспользуемых ею понятий. Ее же задача состояла в следующем: объяснить, как и почему формируется специфическое восприятие народом себя самого и внешнего мира и как это восприятие влияет на поступки и поведение людей.
Наиболее важными мне кажутся следующие положения психологической антропологии. Каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития и свою собственную уникальную структуру; ее следует изучать как целостную систему, все компоненты которой взаимосвязанны и составляют единую конфигурацию. Психологические особенности, характерные для членов той или иной культуры, касаются прежде всего бессознательных комплексов, формирующихся в культуре как одна из форм аккумуляции социального опыта и передающихся каждому из членов общества в процессе его социализации. Эти бессознательные комплексы влияют как на поведение человека, так и на характер восприятия человеком окружающего его мира. Более того, они требуют себе определенного противовеса, компенсации в рамках той культурной системы, в которых находится человек. Этот “противовес” может выражаться в виде формирования тех или иных социальных институций. Одной из основных идей психологической антропологии была идея о необходимости изучать психологические и социокультурные проблемы в комплексе. Были поставлены (хотя и не разрешены) вопросы о способе связи социально-обусловленных стереотипов с личностным опытом индивида, о пересечении и взаимообусловленности индивидуально-бессознательного и социально-ценностного, а также вопрос о наличии связи между распределением в обществе культурных моделей и распределении психологических типов личности. Был поставлен вопрос и о “распределительной модели культуры”, согласно которой культура не является монолитом и по-разному выражается с сознании своих представителей. Это относится как к ее индивидуальным носителям, так и к своеобразным подкультурам внутри культуры, присущим различным локальным, профессиональным, социальным группам.
Таким образом, психологическая антропология стремилась найти в каждой культуре свой “общий знаменатель”. Ее интересовали и бессознательные комплексы индивида, и сколь угодно крупные социальные институты — как преломления единой культурной системы. Но психоантропологи не видели смысла описывать все подряд проявления культуры. Необходимо выделить ее важнейшие (и в каждом случае уникальные) структурообразующие компоненты и попытаться понять их место в культуре. Этот путь представляется мне самым продуктивным. Ведь ментальность невозможно описать, если не представлять заранее, что именно нужно описывать. Последнее же невозможно, если не представлять структуру этнической картины мира (в том числе и ее бессознательные компоненты) и социальную структуру применительно к “распределительной модели культуры”, то есть социальную структуру и модель человеческого взаимодействия, которая бы объясняла механизм внутрикультурного и внутриобщественного распределения культуры.
Все эти вопросы в ходе развития психологической антропологии ставились, поэтому можно сказать, что психологическая антропология в общем и целом определила интегральное поле этнопсихологического исследования. Другое дело, что вся история этой науки — цепочка все новых и новых попыток ответов на них, которые в конечном счете оказывались неудачными. Для того, чтобы найти “общий знаменатель”, или, если так можно выразиться, “культурный интегратор” последовательно были опробованы концепции этоса культуры (Р.Бенедикт), основной личностной структуры (А.Кардинер, Р. Линтон), модальной личности (К. Ди Буа) и модальной личностной структуры (А.Инкельс, Д. Левенсон). Каждый раз ждало разочарование.
А потому до построения универсальной модели картины мира дело никогда не доходило. Но поскольку наука к этому вопросу подошла вплотную, кто-то должен был попытаться эту задачу решить. С конца пятидесятых начинает развиваться в качестве самостоятельного научного направления когнитивная антропология, задачей которой стало изучение структуры картины мира, только подходила она к этому вопросу совершенно с другого конца.
По определению Роберта Редфильда, который стоял у истоков этого научного направления, картина мира — это видение мироздание, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Но если концепция “национального характера” (психологическая антропология) предполагает взгляд на культуру со стороны внешнего наблюдателя, то когнитивная антропология пытается посмотреть на картину мира изнутри, глазами носителя культуры, понять и описать мир людей других обществ в их собственных терминах, как они его воспринимают и переживают в опыте.
Объектом изучения когнитивной антропологии является система ментальной организации элементов культуры, а не сами по себе элементы культуры. При этом подразумевается, что у каждого народа система восприятия, мышления, поведения, эмоций — различна. Познание мира зависит от поступления “сигналов из окружающего мира”, которые остаются для воспринимающего субъекта незначимыми, пока не подвергнутся в его мозгу процессу когниции (cognition). Суть его заключается в группировке воспринимаемых разнородных сигналов в классы на основе культурно-обусловленных признаков-сигнификаторов, которые получили название “когнитивных категорий”. Отсюда вытекает особое понимание культуры — как депозитария человеческих когнитивных категорий, через которые только и реализуется процесс познания, состоящий в осмыслении и ментальной организации реальности. Конкретные когнитивные категории не являются имманентно присущими человеческому мышлению, они воспринимаются человеком в процессе инкультурации, то есть усвоения культуры, особенно языка. Культура — это ментальная “экипировка”, которую члены общества используют для ориентации, взаимодействия, обсуждения, определения, категоризации и интерпретации текущего социального поведения в своем обществе. Это средство, с помощью которого члены общества вырабатывают соответствующее социальное поведение и интерпретируют поведение других. В языке, по мнению сторонников культурной антропологии, заключены все когнитивные категории, лежащие в основе человеческого мышления и составляющие суть культуры. Но основным объектом исследования является даже не язык как таковой, а “тексты” в широком понимании этого термина, то есть любые информационные цепочки, как вербальные, так и невербальные, порожденные в процессе деятельности или речи.
Принципиальная разница в исследовательских задачах психологической и когнитивной этнологией состоит вот в чем. Первая делает акцент на психологическом объяснении способов поведения носителей тех или иных культур и психологических механизмах формирования данных способов поведения. Здесь нет описаний ментальности как статической системы: изучаются психологические причинно-следственные связи. Здесь ментальность — это совокупность психологически возможных в рамках данной культуры поступков, образцов поведения. Когнитивная же психология предполагает именно статическое описание восприятие человеком реальности во всех своих взаимосвязях и структурных блоках. Одно, как будто, не исключает другое. Но постепенно пути развития этих двух направлений разошлись, на основе когнитивной антропологии развилась символическая антропология, отвергнувшая в свое время весь психологизм в антропологии. Поскольку я смотрю на проблему со стороны психологической антропологии, то полагаю, что описания ментальности как культурнообусловленных способов поведения человека только выиграло бы, если учесть особенности восприятия, характерные для той или иной культуры, принять во внимание и статические описания картины мира, отражающие иерархию и структуру различных культурных парадигм. Но к сожалению к моменту расцвета когнитивной, а за ней символической антропологии, психологическая антропология начала приходить в упадок и не проявляла необходимой чуткости к разработкам, возникшим вне ее собственного исследовательского поля. Представители же когнитивной антропологии тем временем все более серьезно настаивали на “изгнании” психологизма из антропологических исследований, им не были интересны психологические механизмы, побуждающие человека к тем или иным поступкам, или более точно было бы сказать, они не верили в возможность того, что исследователь, являющийся сам членом той или иной культуры, способен адекватно оценить психологические мотивы поведения представителей других культур. В антропологии наступала эра постмодернизма.