Э.В. Баркова
Современная социокультурная ситуация характеризуется столь быстрым и фундаментальным изменением мироустройства и вследствие этого оснований бытия человечества, что философско-культурологическое осмысление происходящего в значительной степени отстает от темпов самих этих изменений.
Результатом этого стало отсутствие как целостного видения современной действительности, так и определения специфики современной формы научной репрезентации социокультурной системы, необходимой и достаточной для ее освоения на уровне целостности. В современной научной картине мира эта ситуация представлена множеством разнородных проявлений и фрагментов, плюралистически осваиваемых различными философскими направлениями, школами и дисциплинами.
Кроме того, развитие культуры в наше время связано со значительной диспропорцией между исключительно быстрым, лавинообразным ростом новых культурных форм и все большим отставанием возможности их освоения, с чем, по-видимому, связана одна из причин ослабления ею функции нормативности. В философии культуры в этой связи актуализируется исследование тех онтологических оснований культуры, в которых бы была выражена нелинейность ее развития, многомерность и системный характер, что позволило бы уточнить ее особенности как современной развивающейся целостности. Но решение этой задачи, требует развития методологических оснований философии культуры.
Бесспорно, за последние три десятилетия в отечественной науке были получены значительные результаты, давшие возможность конкретизировать анализ культуры как открытой сложноорганизованной системы.
Но целостность культуры в них, как правило, рассматривалась либо в синхронном разрезе, схватывающем одновременно компоненты ее пространственных структур, либо в диахронном, и в этом случае исследовался линейно-временной ракурс ее бытия, либо пространственные и временные характеристики бытия культуры рассматривались вне внутренней связи друг с другом, хотя уже сама логика исследования предельно близкого предмета — пространства социального — приводила к включению временного параметра в содержание методологии: «принципиальное отличие пространства как формы общественного бытия от всех иных разновидностей пространства заключается в том, — отмечает В.Г. Виноградский, — что его возникновение и развитие всецело связано с деятельностью общественного субъекта (общества в целом, социальной группы, индивида). Социальное пространство является специфической формой этой деятельности. Его свойства определяются исторически развивающимся способом жизнедеятельности того или иного субъекта» [1]. Использованная в различных исследованиях методология — будь то системный подход, герменевтика, структурализм, марксизм или постмодернизм — способствовала прояснению многих аспектов бытия, самодетерминации и механизмов саморазвертывания культуры. Тем не менее и сейчас в науке существует ряд вопросов, решение которых предполагает прояснение специфики пространства и времени, но взятых не как отдельные формы культуры, а в их единстве как активные компоненты культурообразования. В этом поиске, как мне кажется, определенным методологическим потенциалом обладает «пространственно-временной континуум» как понятие и исследовательский принцип философии культуры.
При первом приближении континуум можно определить как такую форму бытия культуры, в которой на основе единства пространства и времени обеспечивается специфика содержания, относительная автономность и самодостаточность культуры. Эта форма содержательна, поскольку в ней происходят постоянные взаимопереходы не только пространства и времени, но и содержания культуры в свойства пространства-времени и обратно. Континуум, следовательно, является одним из вариантов конституирования целостности. Как способ бытия культуры, он самовоспроизводит себя через единство формы и содержания. Эта его особенность позволяет не проясняя конкретику и все многообразие ее проявлений (что требует иных методологических конструктов, имеющих обще- и частнонаучный характер) раскрыть единство становления и устойчивости целостности, в рамках которой развертывается все многообразие ее свойств и отношений. Поэтому континуум оказывается как бы особым подвижным контуром, который обеспечивает связь целого и частей, внутреннего и внешнего, общего и единичного, выделяя зависимость свойств тех или иных культур от некоторых константных состояний ее бытия.
Содержательность континуума как раз и связана с выделением в нем констант, в которых фиксируется тождество некоторых элементов — свойств или состояний культуры, неизменно присутствующих в культурном процессе. Константы выступают особого типа детерминантами, которые постоянно проявляются в историко-культурном процессе. Именно через них континуум обеспечивает процессы взаимоперехода от статики к динамике и наоборот, тем самым как бы ориентируя познание на изучение внутренних динамических свойств изучаемых систем.
Эти особенности и выдвинули его в центр методологических поисков науки ХХ века, что проявилось не только в исследованиях естественных и точных наук, но и доказало свою продуктивность в проекциях идеи континуума на социально-гуманитарное знание. Поэтому пространственно-временной континуум не случайно стал одной из инноваций ХХ века: усложнение объектов науки, осознание их системного характера с необходимостью выдвинули континуальность в число приоритетных методологических принципов исследования непрерывности, связи и взаимопереходов различных фрагментов реальности. Это впервые позволило изучать природу таких объектов, границы существования которых не имеют четких очертаний, поскольку эти объекты постоянно находятся в становлении, обнаруживая свою незавершенность, пульсацию, что отличает и культуру как особый тип бытия.
Известно, что как исследовательский принцип пространственно-временной континуум впервые был освоен в теории относительности А. Эйнштейна, доказавшего, что при приближении частиц к скорости света радикально меняются их свойства: растет масса, замедляется время. Но этого эффекта не происходит, если их скорость достаточно удалена от предела — выделенной и постоянной величины — скорости света. Пространственно-временной континуум поэтому с самого начала стал не просто методом анализа содержания, но и определением границ той среды, в которой данный фрагмент реальности сохраняет свою качественную специфику. Введение А. Эйнштейном такой константы как постоянство скорости света явилось одним из оснований, позволившим ему осмыслить идею четырехмерности пространства-времени и доказать, что изменения свойств пространства-времени — результат их «наполняемости» новым содержанием, новыми свойствами объекта.
Отметим и то обстоятельство, что все эти научные поиски ХХ века шли на фоне кардинального пересмотра представлений о пространстве и времени и в самой культуре и обществе. И прежде всего, искусство, опередив континуально-научную рефлексию, осуществило эту революцию в художественном освоении, в русле которого, как писал В.В. Иванов, «шли и живопись после Сезанна и кино Бергмана… Как еще во время первой мировой войны писал Бердяев, после Андрея Белого и Пикассо сама история занялась ультраавангардным сочинительством. Искусство становится искореженным отсветом изломанного времени. Пикассо приходит к своей “Гернике”, как Шенберг — к “Свидетелю из Варшавы”» [2].
В течение ХХ века идея континуальности подтвердила свою продуктивность во многих науках — математике, биологии, физиологии, экономике, генетике, теории организации. А ее одной из первых теоретических проекций на область гуманитарного знания, по-видимому, можно считать разработку идеи хронотопа М.М. Бахтиным, позволившей создать своеобразную онтологию романа. «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп» [3].
Введение хронотопа позволило М.М. Бахтину реконструировать логику становления романа в зависимости от глубины включенности в него пространства-времени, начиная от авантюрного греческого романа с его крайне абстрактными показателями пространства-времени до хронотопа в романах Ф. Рабле, в которых весьма специфически «все переходит во все». М.М. Бахтин доказал, что именно граница жанра составляет ту границу, внутри которой формируется хронотоп романа как объекта, определив точные жанровые рамки хронотопа в литературе.
Все это, свидетельствует о том, что пространственно-временной континуум все в большей степени осмысливается как важный принцип, условие восхождения любой науки — в том числе социально-гуманитарной — на уровень концептуально-теоретической системы. А потому, по-видимому, правомерно поставить вопрос о возможности его включения в исследование культуры и предположить, что континуум в скрытом виде существует в культуре, и его необходимо вскрыть и прояснить его природу.
Однако в действительности ни в философии, ни в культурологии он пока не отрефлексирован как потенциал исследования социокультурной реальности.И одной из причин этого, как мне кажется, является традиция физикалистского понимания континуума, представленная, например, в Философской Энциклопедии, где континуум определяется как понятие «которым в математике, математическом естествознании, философии обозначают несколько различных, но тесно связанных друг с другом понятий, употребляемых при анализе математической бесконечности, при изучении абстрактных пространств в математике и ее приложениях, при характеристике взаимосвязей между пространством и временем… Понятия, выражаемые термином «континуум», имеют общенаучный характер и важное философское значение, связанное с рассмотрением соотношения познавательных методов, основанных на идее непрерывности, и методов, носящих дискретный характер, с гносеологическим осмыслением понятия бесконечности и использующих это понятие результатов современной физики» [4].