Зубарева Е.А. 332гр.
Образ гусара в современном восприятии и в истории русской культуры.
Понятие «гусар» и «гусарство» в современном прочтении имеет определенные черты, которые, на мой взгляд, носят характер некоей мифологемы (вспомните поручика Ржевского). В сознании человека ХХI века образ гусара рисуется приблизительно следующим образом:
А) Внешность: статный, красивый молодой воин, обязательно усатый; в красивой форме. Он гарцует на великолепном коне и прекрасно держится в седле.
Б) Общественное положение и образование: дворянин, достаточно богат, образован (часто поэт), принадлежит к военной элите.
В) Поведенческая модель:
а) На поле боя: не ценит свою жизнь, всегда впереди на поле боя, весел. Война для него – игра.
б) Но больше всего стереотипов (зачастую неверных) сложилось именно о поведении гусара в мирной жизни. Это пирушки, куражность, волокитство за женщинами, азартные игры. Сложился образ, который можно назвать «прожигатель жизни», поэтому в наше время слова «гусар», «гусарствовать», пришедшие к нам из прошлых веков, нередко употребляются в ироническом смысле или даже для осуждения. Очень жаль, ведь когда-то они имели совсем другое значение. Так говорили о людях, которые не терялись ни при каких обстоятельствах, могли действовать быстро, напористо, смело. И таких людей было немало, потому что служба в легкой кавалерии требовала от солдат и офицеров именно этих качеств.
Гусарские полки, как особый вид кавалерии возникли в Венгрии при короле Мотеле Корвине в 1458 году. В России гусарские полки формировались при Петре I в 1723-1760 годах из австрийских выходцев: сербов, венгерцев, валахов. Первая гусарская команда («Валашская хоронгвия») состояла из 300 солдат и 8 офицеров. Позже были созданы четыре гусарских полка. После создано еще пять (вместо казачьих полков). К 1812 году их насчитывалось уже двенадцать, в 1833 – тринадцать. В 1882 году армейские гусарские полки были переименованы в драгунские. В 1907 восстановлено наименование полков гусар, которых к 1917 существовало: 2 гвардейских и 18 армейских.[1-2]
Особое положение занимали лейб-гусарские полки (это полки, состоящие при императоре) – Семеновский, Преображенский и Измайловский. Попасть в данные элитные полки стремились многие дворяне (особенно после войны 1812 года, когда престиж императора). Добиваясь места в гвардии, они преследовали разные цели: одни мечтали служить в столице на глазах у императора, другие стремились к карьерному росту. Служба в гвардии помогала офицерам быстрее совершать из среднего командного состава в старший. Но это требовало огромных затрат. Среднего дворянского состояния хватало на 3-4 года службы. Большая часть расходов была представительскими (например, в театре не разрешалось сидеть дальше третьего ряда портера; мундиры должны быть с золотыми пуговицами, шнурами, галунами; в собственности гусара должно быть не менее двух строевых лошадей стоимостью от 500 рублей и многое другое).[1-2]
Стоит заметить, что далеко не каждый офицер, а тем более рядовой мог позволить себе подобные траты. Поэтому государство покупало сукно и лошадей в счет будущего жалования. В связи с этим многие гусары вели весьма скромный образ жизни.
Чтобы рассмотреть образ жизни гусара XVIII века, я обратилась к «Запискам из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающим в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина».
Г.Р.Державин был зачислен в Преображенский полк рядовым за прилежность и способность к наукам. Службу нес усердно, в свободное время занимался по-возможности науками, писал письма родственникам сослуживцев в деревни, за что им очень полюбился и был выбран артельщиком во время похода в Данию. В составе полка принимал участие в дворцовом перевороте, закончившемся свержением Петра III. Стоял он тогда с даточными солдатами в квартире во флигеле в доме Киселевых, и эта жизнь ему не нравилась.
Когда всех его сослуживцев произвели в унтер-офицеры, Державин оставался рядовым, так как у него не было протектора. Чин он получил только после того, как написал к полковнику А.Г. Орлову и был пожалован в капралы.
Позже через чин прапорщика был пожалован каптенармусы, а в январе1767- в сержанты. Державин рассказывает, как проиграл деньги матушки на имение, после чего учился у шулеров игре, но играл скорее по нужде, чтобы хоть как-то поддерживать свое существование. За карты он мог быть разжалован в солдаты.
В 1771году переведен в 16 роту, в которой выполнял должность фельдфебеля. В 1772 году произведен в прапорщики. Бедность была преградой на службе, так как богатство ценилось выше, чем ревность в службе. Жил в маленьких деревянных покойчиках на Литейной.
Состоял на службе у генерала Бибикова, выполнял его секретные поручения. Из-за бедности не мог блистать, поэтому вел жизнь скромную. Подавал прошение о производстве в чин полковника, но из-за интриг неблагоприятствующего ему генерала Толстого был переведен на статскую службу.[3]
В «Записках…» перед нами встает образ не лихого гуляки, а скромного, ревностного служаки, который ведет достаточно скромный образ жизни. Однако ему присущи главные черты настоящего гусара: храбрость, желание послужить своей родине (выполнение секретного послания Бибикова), понятия о чести и справедливости (Державин отказывался от награды, предложенной Потемкиным) и галантное отношение к женщине (сражение с паромщиками за переправу).
Далее в своем исследовании я обратилась к лирике Дениса Васильевича Давыдова – «поэта, гусара, партизана», как определили его личность современники. В «гусарской лирике» Давыдова литературный критик Виссарион Белинский увидел «истинно русскую душу – широкую, свежую, могучую, раскидистую», соединившую «удалое разгулье с высокостию чувств, благородством в помыслах и в жизни».
Д Давыдов рисует образ гусарского дома (в стихотворении «Бурцову призывание на пунш»):
В нем нет нищих у порогу,
В нем нет зеркал, ваз, картин…
У него, брат, заменяет
Все диваны куль овса.
Нет курильниц, может статься,
Зато трубка с табаком;
Нет картин, да заменятся
Ташкой с царским вензелем!..
А на месте ваз прекрасных,
Беломраморных, больших,
На столе стоят ужасных
Пять стаканов пуншевых!..[4]
Он рисует образ гусара-усача («два любезные уса», «пусть мой ус, краса природы, черно-бурый в завитках», «всех наездников сзывай с закрученными усами», «и с проседью усов – все раб младой привычки...»)[4-8]; прекрасного наездника («эскадрон гусар летучих»)[5]; бесстрашного воина («и в боях качай-валяй»)[6]; любимца женщин («или миленькой плутовке даром сердце подарим»)[5]; лихого гуляки, любителя пирушек («Будь, гусар, век пьян и сыт»).[6]
Наиболее полно образ гусара Д. Давыдов раскрывает в стихотворении «Гусарская исповедь» («Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар…»). Он говорит о том, что гусар – это не просто служащий в определенном роде войск, но это, прежде всего особое состояние души. Это умение отдать свою жизнь за родину, никогда не сдаваться, это умение сохранить в век «сборища», где «откровенность в кандалах» крупицы чести и собственного достоинства.
В своих стихотворениях Давыдов обращается к сослуживцу Бурцову:
Бурцов, ёра, забияка,
Собутыльник дорогой!
(«Бурцову призвание на пунш»)[4]
Бурцов! ты гусаров!
Ты – на ухарском коне
Жесточайший из угаров
И наездник на войне.
(«Бурцову»)[5]
Таким образом ротмистр Бурцов стал для молодых романтиков начала XIX века воплощением бесшабашного гуляки-гусара, которому море по колено, а военная служба только для того и нужна, чтобы нарушать ее установления, демонстрируя собственное небывалое геройство. Одним из пленившихся стихами Давыдова стал и А.С.Пушкин. Еще в лицее он дружил с офицерами лейб-гвардии гусарского полка, находившегося в Царском селе, и хотел после окончания этого учебного заведения поступить в этот полк. Однако отец не дал на это своего согласия, и великий поэт остался на всю жизнь человеком штатским.
В лирике Пушкина мы образ гусара наполнен некоей долей иронии. Стихотворение «Усы» (подзаголовок «Философическая ода») поэт посвятил усам, как важнейшему элементу образа гусара:
За уши ус твой закрученный,
Вином и ромом окропленный,
Гордится юной красотой,
Не знает бритвы; выписною
Он вечно лоснится сурьмою,
Расправлен гребнем и рукой.[9]
Стихотворение наполнено нескрываемой иронией над гусаром. Он настолько любит свои усы, что поднимает тосты за их здоровье, в поле боя сперва кудрявый ус хватает, и только потом саблю. Даже «наедине с красоткой милой» он одной рукой блуждает «по груди прекрасной», а грозный ус крутит другой. И философию жизни Пушкин тоже выражает через образ усов:
Гордись, гусар! Но помни вечно,
Что все на свете скоротечно –
Летят губительны часы,
Румяны щеки пожелтеют,
И черны кудри поседеют,
И старость выщиплет усы.[9]
Поэт говорит о том, что гусарский век недолог, и как бы ни бравировал гусар, он рано или поздно вынужден будет слезть с коня и забросить свои пирушки.
Еще более посмеялся Пушкин над гусарством в стихотворении «Гусар». Используя мифологический сюжет, великий поэт раскрыл перед нами все грани гусарского характера. В первую очередь – это забота о коне, боевом товарище («скребницей чистил он коня»)[10], вечные переезды. Но, даже найдя хороший дом, пригожую хозяйку он не может успокоить свой темперамент и жить спокойно:
Кажись, о чем бы горевать?
Живи в довольстве, безобидно!
Да нет: я вздумал ревновать.
Что делать, враг попутал, видно![10]
И герой стихотворения наблюдает за своей хозяйкой и видит, что та выпила какой-то эликсир и вылетела в печную трубу. Гусар испугался? Нет. Ему стало любопытно, куда она полетела. Но сразу глотать из бутылки он не стал (осторожен), сначала опробовал жидкость на коте и мебели. Но любопытство победило осторожность,
и он полетел за Марусей. Когда гусар оказался на шабаше, он, несмотря на угрозу смерти, отказался садиться на что-либо, кроме коня. Но конь оказался просто старой скамьей. Рассказывая эту историю, старший товарищ поучает младшего (тот жалуется на плохую квартиру):