Смекни!
smekni.com

Жанровое своеобразие рассказов А. Платонова 40-х годов (стр. 3 из 6)

Изображению сложного процесса перехода отельного человека к жизни "со всеми и для всех" посвя­щён рассказ А. Платонова "Еще мама". Герой этого рассказа малолетний Артем через образ матери познает и осмысливает весь мир, приобщается к великому содружеству людей своей родины.

В расска­зах "Железная старуха" и "Цветок на земле" тот же герой - малень­кий человек, но уже под другим именем - Егора, Афони, в процессе познания мира впервые сталкивается с добром и злом, определяет для себя главные жизненные задачи и цели - окончательно победить самое большое зло - смерть ("Железная старуха"), открыть тайну самого большого блага - жизни вечной ("Цветок на земле").

Путь к подвигу во имя жизни на земле, нравственные истоки и корни его проявлены в прекрасном рассказе "На заре туманной юности", который о свидетельствует о единстве проблематики и детализации в творчестве писателя военных и довоенных лет.

О связях творчества. А. Платонова с фольклором писали и фольклористы, и этнографы,[12] не акцентируя внимания на том, что мысль рассказчика направлена, прежде всего, на раскрытие нравственной стороны поступков героев сказки. Связь творчества А. Платонова с фольклором значительно глубже и органичнее. В целом ряде рассказов ("Никита", "Еще мама", "Уля", "Фро"). А. Платонов обращается к композиционной схеме волшебной сказки, описанной в классическом труда В. Я. Проппа.[13] А. Платонов пишет не сказки, а рассказы, но в их основе лежат архаические жанровые структуры. В этом жанровое своеобразие многих рассказов А. Платонова, что объясняется не только устойчивостью жанровых форм, но и особенностями художест­венного мышления писателя, сосредоточенного на анализе и изображении первопричин и первооснов человеческого бытия.

Обычно такие стилистические средства создания художественной выразительности, как метафора, метонимия, олицетворение рассматри­ваются в качестве элементов поэтики. Применительно к целому ряду произведений А. Платонова ("Никита", "Железная старуха", "Еще мама", "На заре туманной юности") говорить об обычном использо­вании этих приёмов в качестве стилистических приемов нельзя. Не­обычность их использования А. Платоновым состоит в том, что в рас­сказах, героями которых являются дети, они стали естественной и органичной формой восприятия мира. Речь должна идти не о метафоре, а метафоризации, не о метонимии, а метонимизации, не об олицетворении, а об олицетворяющей апперцепции и ее разновидностях. Особенно наглядно эта "стилистика" выступает в расска­зе "Никита". Способ познания и восприятия мира через тот или иной эмоционально окрашенный и этически значимый образ-понятие является для героев произведений А. Платонова почти нормой.

Так, герой рассказа "Еще мама" "прокладывает" себе путь в большой мир людей своей родины, вооруженный одним единственным "орудием" - образом-понятием родной матери. Герой, метафорически и метонимически при­меряя его ко всем непознанным существам, вещам и явлениям окружаю­щего мира, посредством этого образа расширяет свой внутренний мир. Так изображает А. Платонов первую встречу человека с родиной, сложный и трудный путь самопознания и социализации человека.

Эти же приемы метафоризации и метонимизации претворены в рассказе "На заре туманной юности", героиня которого девочка-сирота Оля через образ родного любящего отца осмысливает и представляет себе людей.

2. Духовность как основа личности

Андрей Платонов принадлежит к тем избранным художникам слова, произведения которых безошибочно узнаются по немногим наугад прочитанным фразам. У Платонова — свои слова, лишь ему присущая манера соединять их, своя неповторимая интонация, вы­ражающая мировидение писателя, его отношение к человеку.

В неторопливой и негромкой музыке платоновского слога слиты усталость большого труда, тепло сердечного участия к простому человеку, мудрость понимания единства всего сущего на земле, мужество говорить правду, даже если она груба и страшна. Вре­менами писатель, кажется, прикасается к волоску границы, разде­ляющей реализм и натурализм. Но от сбоя в натуралистическое верхоглядство его надежно охраняет наивная, почти детская целомудренность и непосредственность писательского зрения.

Хотя попытки проникнуть за видимую оболочку явлений, осмыслить их философски, открыть внутренние связи причин и след­ствии в жизни отдельных людей и общества в целом, вытекающие из самой сути писательского дарования Платонова, и побуждают его к рассуждениям и обобщающим выводам, он последовательно избегает дидактической, высокопарной риторики. Простоте, жизнен­ной естественности прозы Платонов учился у Пушкина и Толстого, как учился он живой русской речи у людей молчаливых, не при­знающих самоценного краснобайства, для которых слово — такая же непраздная необходимость, как хлеб, работа, дети.

Будто при взгляде через увеличительное стекло, рисует Андрей Платонов стремительно краткую человеческую жизнь, неотделимую, однако, от медленного течения времени, лишенного сроков. И мы видим, что часто, много чаще, чем принято предполагать, жизнь человека есть подвиг, не только не отмеченный какими-либо внеш­ними отличиями: наградой, почестями, славой, властью или иными личными обретениями, но и не понимающий ценности таких обрете­ний для обычного нормального счастья. Аскетически скудная в сво­ем зримом выражении жизнь платоновского героя обычно глубока, богата и истинна по сути: это осмысленный, нужный людям труд, создание невидимых нравственных нитей.

Доминанту своего писательского участия Платонов определил формулой: «у человеческого сердца». В молодые годы он, мелиоратор и электрификатор по профессии, немало сил отдал постройке в степных засушливых местах колодцев и водосборных плотин, спа­сающих крестьян от былой нужды и голода. Сделавшись писате­лем, он с не меньшим упорством пробивался в сокровенные глуби­ны человеческой души, казалось бы, до дна испитой столетиями «нищеты, отчаяния и смиренной косности», — к живительным, никогда полностью не иссыхающим родничкам любви, доброты, ,сострадания, сочувственного желания понять другого, приобщиться к делам высоким и прекрасным

В прекрасном и яростном мире (Машинист Мальцев), впервые напечатан под названием «Александр Мальцев» в сокращенном виде в журнале «30 дней», 1941, № 2, затем также в сокращенном виде под названием «Воображаемый свет» в журнале «Дружные ребята», 1941, № 3.

История знаменитого машиниста, обладавшего великим талантом вож­дения, отделенного от остальных, не столь совершенных людей одинокой гордыней своего таланта, становится для Платонова поводом для размыш­лений над судьбой исключительных личностей, над превратностями судеб, переворачиваемых внезапно катастрофой, и о единственном залоге спасе­ния — человеческой ответственности и солидарности. Ответственности не только за судьбы значительных личностей, но и за те пути, по которым поведут они «локомотив истории». Мотиву «роковых сил, случайно и равно­душно уничтожающих человека», «враждебных для человеческой жизни ги­бельных обстоятельств», «внезапных и враждебных сил нашего прекрасного и яростного мира» противопоставляется мотив человечности и человеческого достоинства.

«Неодушевленный враг», Впервые опубликован с подзаголовком «Философское раздумье о совет­ском солдате и солдате-фашисте» в еженедельнике «Литературная Россия», 1965, 7 мая, № 15. Авторская датировка— Действующая армия, 1943.

Среди многочисленных платоновских рассказов о воине (сб. «Под небе­сами родины», «Одухотворенные люди», «Бессмертный подвиг моряков», «Рассказ о родине», «Броня») он занимает особое место. В нем выражена платоновская философия народной, праведной войны, когда против врага. ощущаемого как инородное, чуждое природе и людям существо, восстает все—и это восстание справедливо своей глубокой и естественной законо­мерностью. Сказочное противостояние «живого» и «мертвого» предстает в платоновском философском рассказе в виде спора-поединка двух солдат— русского и немецкого, за каждым из которых — определенная идеологиче­ская, нравственная и философская позиция.

Платоновская идея выражается просто: «Рождается ребенок лишь од­нажды, но оберегать его от врага и от смерти нужно постоянно. Поэтому в нашем народе понятие матери и воина родственны: воин несет службу матери, храня ее ребенка от гибели. И сам ребенок, вырастая сбереженным, превращается затем в воина».

В рассказе "Неодушевленный враг", построенном на противопоставлении одухотворенного человека "неодушевленному врагу", писатель проводит мысль о том, что понимание истинного смысла жизни определяет саму жизнь, что правильная "идея жизни" укрепляет жизнь отдельного человека, помогая ему одолеть смерть в единоборстве с конкретным врагом, фашистом. В поэтическом мире А. Платонова одухотворенность как состояние человеческой души определяется степенью привязанности человека к другим людям: това­рищам и соратникам по борьбе, отцу, матери, жене, невесте, родному очагу, "дереву родины".

Мера привязанности человека к жизни высту­пает мерой личной ответственности каждого человека за саму жизнь. Равнодушие, понимаемое как отсутствие привязанности и любви к людям, указывает на неодушевленность человека жизнью, на его без­духовность. Как высочайший миг торжества жизни над смертью, как высшее проявление чистой духовной силы в человеке описан в рассказе "Одухотворенные люди" героический подвиг самопожертвования людей во имя всеобщей будущей жизни всех людей родины.

Подобная ценностная ориента­ция героев А. Платонова определяет героический пафос большинства произведений писателя военных лет. В этих рассказах писатель изо­бражает жизнь с учетом тонких взаимозависимостей и связей, объединяющих людей в одно целое, - народ. Поэтому тыл и фронт для писателя одно неделимое целое, более того, фронт - это непосред­ственное поле сражения за то духовное, сокровенное и нежное, что скрыто глубоко в тылу, как самое дорогое и драгоценное.