Смекни!
smekni.com

Образы неба и земли в поэзии Зинаиды Гиппиус (стр. 2 из 4)

2. Образность поэзии З. Гиппиус

Сама Зинаида Николаевна не скрывала, что свое "святая святых", свои сокровенные хождения по мукам и запутанным лабиринтам она не желает выносить на досужее обозрение:

"А тайну грозную, последнюю и верную -

Я все равно вам не скажу..."

В этой добровольной таинственности, "лунности" ее жизни (при одновременной публичности, жажде быть в центре литературных и общественных событий) есть своя личная драма Гиппиус.

Трудно не согласиться и с Георгием Адамовичем, считавшим, что друзья и знакомые Зинаиды Гиппиус "должны были, каждый по-своему, дать к ее книгам нечто вроде психологического комментария. Ее "дело", ее "досье" в истории литературы останется без этого неполно". Обращает на себя внимание тот факт, что почти во всех работах о Зинаиде Гиппиус обязательно передается тайна ее семейных отношений с Дмитрием Мережковским зачастую как бы через замочную скважину в супружескую спальню. Хотя, без сомнения, бесполость, болезненная оскопленность ее стихов заслуживают особого разговора и исследования. Ибо в этом не только личная декадентская черта Гиппиус, но и не менее характерный знак эпохи, которая испытывает отвращение к плодоносной здоровой жизни. В обстоятельствах этой болезни рождались в начале века все революции, все грядущие трагедии России.

В 1893 году Зинаида Гиппиус пишет стихотворение "Песня", ставшее через какое-то время не только знаменитым, но и во многом определившим поэтессе фактически первое место в новой поэзии. Как замечает Аврил Пайман, автор исследования по истории русского символизма, Гиппиус "выделялась среди собственных сверстников, так как действительно первой нашла "несказанное слово", способное передать новые чувства и проникнуть в усталые сердца". Так о чем же это "несказанное слово" в своего рода манифестной "Песне" Зинаиды Гиппиус?

Увы, в печали безумной я умираю,

Я умираю.

Стремлюсь к тому,

чего я не знаю,

Не знаю...

... Но плачу без слез

о неверном обете,

О неверном обете...

Мне нужно то, чего нет на свете,

Чего нет на свете.

Первым на стихи поэтессы обратил внимание Иннокентий Анненский, указавший на то, что в ее поэзии отразилась "какая-то безусловная минутность, какая-то настойчивая, почти жгучая потребность ритмически передать "полное ощущение минуты", и в этом - их сила и прелесть".

Если же отвлечься от теории литературы, то остается история русской интеллигенции, которая, как теперь показывает время, во многом оказалась безответственной и недальновидной перед судьбой народа и страны. Как персонаж эпохи, Зинаида Гиппиус наиболее ярко выразила эту сложнейшую историческую коллизию.

Вот читаем дневниковую запись Гиппиус: "В октябре тысяча восемьсот девяносто девятого года, в селе Орлине, когда я была занята писанием разговора о Евангелии, а именно о плоти и крови в этой книге, ко мне пришел неожиданно Дмитрий Сергеевич Мережковский и сказал: "Нет, нужна новая Церковь". А уже 29 марта 1901 года, и не в какой-нибудь обычный, случайный день, но по всем правилам театральной экзальтации, в Великий Четверг, самый ответственный и строгий день Великого поста, Мережковский, Гиппиус и Дмитрий Философов учредили "новую Церковь", так сказать, личный домашний монастырь со своим уставом, а именно - с молитвой втроем по самодельному ритуалу. "Я стала работать над молитвами, беря их из церковного чина и вводя наше", - запишет позднее Гиппиус. С такой вот "святою простотою" и начиналось вытаскивание по кирпичику из фундамента. Отсюда уже два шага до новой игры в "дерзновенье".

На лунном небе чернеют ветки...

Внизу чуть слышно шуршит поток.

А я качаюсь в воздушной сетке,

Земле и небу равно далек.

Внизу - страданье, вверху - забавы.

И боль, и радость - мне тяжелы.

Как дети, тучки тонки, кудрявы...

Как звери, люди жалки и злы.

Людей мне жалко, детей мне стыдно,

Здесь - не поверят, там - не поймут.

Внизу мне горько, вверху - обидно...

И вот я в сетке - ни там, ни тут.

Живите, люди! Играйте, детки!

На все, качаясь, твержу я "нет"...

Одно мне страшно: качаясь в сетке,

Как встречу теплый, земной рассвет?

А пар рассветный, живой и редкий,

Внизу рождаясь, встает, встает...

Ужель до солнца останусь в сетке?

Я знаю, солнце - меня сожжет.

Восторженно приветствуя первую революцию, Мережковский, Философов и Гиппиус пытаются собрать в октябре 1906 года митинг с призывом к духовенству "разрешить войско от присяги царю", объявить Синод "лишенным канонических прав", прекратить в храмах молитвы за царя и царствующий дом. Далее, создатели "нового религиозного сознания" и "новой Церкви" стали пропагандировать странный выход из общественного кризиса - надо, считали они, лишить монархию религиозной санкции, религиозно "размазать" (их дьявольское словцо!) помазанника-самодержца, таким манером устранив последнюю поддержку самодержавия в народе.

Мы - над бездною ступени,

Дети мрака...

Здесь речь не идет о том, что Мережковские повинны в трагедии России. Речь вообще о поколении соблазнителей и прельстителей духовных. Они ведь сами первыми возопили от ужаса, когда на их голову полетели первые же обломки рухнувшего государства, с таким бессовестным артистизмом ими же и подточенного!

В своей лучшей книге "Сияния", написанной в изгнании, Зинаида Гиппиус скажет, словно оглядываясь на прошлые блуждания:

... Змеится луна в воде, -

Но лжет, золотясь, дорога...

Ущерб, перехлест везде.

А мера - только у Бога.

В поздних, послереволюционных стихах Зинаиды Гиппиус все чаще тема, мысли, чувства поэта не вмещаются в "ощущение данной минуты". Тут мы, конечно же, имеем дело с переживанием Большого времени (воспользуемся термином Бахтина). И если в чем никогда и ни от кого у Зинаиды Гиппиус не было тайн и недоговоренностей, как показывают "Сияния", так это в ее любви к России. Здесь она выражалась прямо и порою очень жестко, дабы не было никаких толкований. Пройдя вместе со своей Родиной Голгофу ее революции, войн, расколов и смут, Гиппиус и у себя дома, на родной земле, и в эмиграции, где провела более двадцати лет, до самой смерти чувствовала судьбу России как свою собственную.

Время, эпоха сделали Гиппиус поэтом трагического мироощущения. В блистательной плеяде представителей Серебряного века Зинаида Гиппиус занимает ту часть звездного небосвода, где в туманной дымке мерцает холодноватый таинственный свет ее очень странной судьбы и лирики, притягательность которых неизменно возрастает в такие замутненные времена, как нынешнее. Кажется, подбери только ключ к их разгадке, и ты приблизишься к пониманию нескончаемой русской трагедии. Но оставила ли поэтесса этот ключ, вот в чем вопрос. Она лишь намекнула: "... Есть какое-то одно слово, // В котором вся суть"[2].

"От литературного быта, кружковой культуры, философско-эстетического сознания эпохи начала века неотъемлем "литературный образ" З. Гиппиус, влияние которого на литературный процесс признавалось едва ли не всеми литераторами символистской ориентации: "декадентская мадонна", дерзкая "сатанесса", "ведьма", вокруг которой роятся слухи, сплетни, легенды и которая их деятельно умножает (бравадой, с которой читает на литературных вечерах свои "кощунственные" стихи; знаменитой лорнеткой, которой близорукая Гиппиус пользуется с вызывающей бесцеремонностью, и т.д.). Она притягивает людей необычной красотой, культурной утонченностью, остротой критического чутья"[3].

Очень точным объяснением расхожих мнений о Зинаиде Гиппиус было наблюдение В.Н. Муромцевой, жены И.А. Бунина: "Про Гиппиус говорили - зла, горда, умна, самомнительна. Кроме "умна", все неверно, то есть, может быть, и зла, да не в той мере, не в том стиле, как об этом принято думать. Горда не более тех, кто знает себе цену. Самомнительна - нет, нисколько в дурном смысле. Но, конечно, она знает свой удельный вес... "[4]

К своим религиозным исканиям Гиппиус и Мережковский старались приобщить других, сформировать круг людей, стремящихся к духовному саморазвитию. Так, в 1901 году они организовали Религиозно-философские собрания, а в 1903 году, в продолжение собраний, стали выпускать журнал "Новый путь". И если до этого Зинаиду Гиппиус знали как поэта и прозаика, автора книг "Новые люди" (1896 год), "Зеркала" (1898 год), то с появлением журнала она приобрела известность как художественный критик, публицист. Ее влияние на умы было огромно: его испытывали не только сверстники, но и более молодые личности, появлявшиеся в русской литературе на рубеже XIX-XX веков - поэты Александр Блок, Андрей Белый, писательница Мариэтта Шагинян... "Как она властвовала над людьми, и как она любила это, - восклицала писательница русского зарубежья Нина Берберова, вспоминая о Зинаиде Гиппиус уже в преклонном возрасте. - Вероятно, превыше всего любила "власть над душами".

Нельзя сказать, что Зинаида Гиппиус была целиком погружена в мир, оторванный от реальности, от общественных процессов. Она ясно понимала, что происходит вокруг. О наступлении ХХ века она писала впоследствии: "Что-то в России ломалось, что-то оставалось позади, что-то народившись или воскреснув, стремилось вперед... Куда? Это никому не было известно, но уже тогда, на рубеже веков, в воздухе чувствовалась трагедия". Она и разразилась: первая мировая война, потом социалистическая революция... К войне отношение Гиппиус было крайне отрицательное. "Нет оправдания войне, и никогда не будет", - будто припечатала она стихотворной строкой. К революции же отношение менялось: буржуазную, в феврале 1917 года, Гиппиус радостно приветствовала, коммунистическую, в октябре 1917 года, - с презрением отвергла. "Готовится "социальный переворот", самый темный, идиотический и грязный, какой только будет в истории. И ждать его нужно с часу на час", - эти слова она записала в дневнике за день до революционного восстания.