Крупнейшим представителем французского гуманизма и одним из величайших французских писателей всех времен является Франсуа Рабле (1494 – 1553).
У этого деятеля французского гуманизма необычная биография. Он родился в Шиноне, в семье мелкого судебного чиновника и адвоката. В 1510 г. он поступил во францисканский монастырь в Кордельерах близ города Фонте-Леконти до 1525г. пробыл там монахом. Здесь же он принял сан священника. Он изучал латынь, греческий, читал Платона, вступил переписку с главою французских гуманистов того времени Гильомом Бюде. [22, с.15]. Помимо этого, в городе он посещал кружок гуманистически настроенных юристов, которые собирались в доме ученого Тирако. С 1522 по 1527 г. Рабле состоял секретарем при епископе и аббате Майезе Жофруа д’Этисаке, и по долгу службы постоянно ездил с ним по провинции Пуату (епископ был любителем строительства) [3, с.44].
Будучи очень наблюдательным и любопытным человеком, за это время он хорошо успел изучить народную культуру, язык, обычаи. Скорей всего, он много раз посещал ярмарки в Сен-Мишеле и Ниорре. Все увиденное и слышанное им впоследствии найдет себе отражение в его романе. Но после конфликта с монахами, он покинул монастырь. В следующий, неосвещенный документами период его жизни он, скорей всего, странствовал по университетам Бордо, Тулузы, Буржа, Орлеана и Парижа, где знакомился с жизнью студенческой богемы. Это знакомство еще более укрепляется, когда он начинает штудировать медицину в Лионе. Именно в Лионе ему в руки попал лубочная книга «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа», в основе которой лежала старинная французская народная сказка о великане Гаргантюа, хорошо известная еще в конце XV столетия. Это и послужило толчком, побудившим Рабле написать свой роман. За время учебы, по мнению Ж. Платтера [2, с.521] гуманист создал много анекдотов, памфлетов и приобрел ту опытность, которая затем привела созданию «Пантагрюэля» и объясняет быстроту его создания. Кроме того, Рабле почти одновременно выпускает «Пантагрюэлистическую прогностику», юмористическую травестию, в духе модных в то время новогодних предсказаний. С 1535 по 1550 гг. он ежегодно выпускал «Альманах». В 1532г. он получил должность врача лионского госпиталя. Отсюда он завязал переписку с Эразмом Роттердамским. В 1533 г. под псевдонимом он выпускает первую книгу своего романа. Успех пришел к нему в следующие несколько месяце после выхода двух первых книг. Если в первые два месяца, по словам самого Рабле «..книг было продано столько, сколько не купят Библий за 9 лет» [5, с.6], то и в последствие, в течении всего XVI в. и до первой трети XVII в.его роман постоянно переиздается [2, с.198]. Параллельно своей писательской деятельности он состоял на службе у Франциска I, вместе с его двором посетил Италию в 1534 г. Через год он снова поехал в Италию, на этот раз спасаясь от преследования Сорбонны и королевского двора. Позже, 1537 он получил степень доктора медицины и смог практиковать на юге Франции. Параллельно он издает следующие книги своего романа и даже пытается примириться с Сорбонной. Но в 1552 г. гонения на него возобновились. По Франции ходили слухи, что Рабле схвачен и брошен в тюрьму, три книги его романа были объявлены ересью. Но едва ли Франсуа Рабле подвергся репрессиям. Он умер в Париже и там же похоронен в 1553 г.
Гуманистическая сатира Рабле по отношению к суевериям обывателей Европы того времени, церкви как единой наследнице и толковательнице святого писания и т.д. прекрасно видна уже в предисловии к первой книге его романа. Он рекомендует использовать «Хроники…» как…панацею. Рецепт крайне прост: «..заверните хроники в нагретое сукно и приложите к больному месту» [22, с.21]. Автор сопоставляет свои хроники с Евангелие и Библией, и, подобно церкви, всех инакомыслящих обвиняет в ереси.
Перед анализом гуманистических идей в самом романе нелишним будет сделать оговорку о языке, котором роман написан. Как говорилось выше, Рабле хорошо узнал народную культуру, традиции, поэтому язык его романа – это язык ярмарочной площади, язык живого народа, в отличие от официального, мертвого языка того времени – латыни. Характерно, что всякие попытки модернизировать его в средневековье только ухудшили положение. Образцы такой «кухонной» латыни представлены в романе Рабле, и эти фразы на фоне живого, разговорного, но неофициального языка выглядят анахронизмом. Язык Рабле иносказателен, но его современники (да и почти весь XVI в.), жившие в тех же условиях и событиях эпохи, смогли понять автора и оценить его. Но в XVII в. его манера выражаться кажется гетерогенной, а в XVIII в. – просто неприличной. Но, тем не менее, именно в этом и проявляется гуманизм Рабле – противопоставить книгу, напечатанную на живом языке, со всей его фамильярностью, прямотой, простодушным цинизмом сухой, бездушной, мертвой латыни [3, с.211].
Этим же можно объяснить некоторые, мягко говоря, пикантные сцены в романе – все они основаны на увиденных Рабле обычаях и праздниках, например, традиция выбора папы шутов и последующее шествие с «богослужением» в Париже XVI в.
Вино и веселье в творчестве Рабле тоже аллегоричны. «Выпить» у Рабле означает приобщиться к истине, а вино – самую истину. Так, в прологе к третьей книге Рабле сравнивает свой труд с винной бочкой, и приглашает всех веселых, жаждущих людей припасть к ней. Всех, кроме представителей старого мира, к которым, по выражению М.М. Бахтина он обращается «с изумительной по живости и динамике площадной бранью» [2, с.212]. «Капюшонников чертовых» он грозиться силой отогнать от пирующих (т.е. приобщающихся к истине) веселых людей.
Гуманистические идеалы Франсуа Рабле наиболее четко видны в разделах, посвященных воспитанию Гаргантюа, о войне между Пикрохолом и отцом Гаргантюа и о Телемском аббатстве.
По мнению М.М. Бахтина, глава о воспитании Гаргантюа у Рабле автобиографична [2, с.320]. Надо сказать, что педагогика в культуре Ренессанса играла очень большую роль. Ведь Ренессанс – это время научного подхода и открытий, пришедших на место слепой вере, это время воспитание нового человека с новым образом мыслей. В трудах Леонардо Бруни, Верджерио, Дечембрино, Гварини была разработана целая система новой педагогики, была основана школа в Мантуе, которую называли «домом радости» [3, с.176].
Противоречие двух педагогических подходов Рабле превосходно показывает в своем романе. Первоначально отец Гаргантюа, Грангузье отдал его в обучение к схоластам и богословам сорбоннского типа, людям старой культуры и старой науки, в результате которой Гаргантюа выучил азбуку наизусть в обратном порядке за пять лет, научился писать готическими буквами, и перечитал за каких-то двадцать лет всех античных классиков. Затем на смену им пришли учителя гуманисты. Именно в их действиях Рабле выразил свои представления о воспитании – «вместо составления гербария Гаргантюа и Понократ ходили по аптекам и вместе рассматривали листья, стебли, смолу и семена растений, сравнивая их свойства с описанными греками и римлянами» [22, 35], «наблюдали, в каком состоянии небесная сфера», «изучали числа», «читали и пели». Все это происходило как веселая, увлекательная игра. Рабле как представитель гуманизма в воспитании предлагает сочетать два начала – воспитание духовное и физическое. Поэтому Гаргантюа каждый день после занятий плавает, занимается гимнастикой, овладевает оружием и т.д. [там же, с.37].
Программа идеального, с точки зрения Рабле, воспитания подрастающего поколения, изложена в письме отца Пантагрюэля, Гаргантюа. [22, 180-185]. В первой части письма Гаргантюа обращает внимание сына на то, что именно от него зависит слава и честь рода, ибо дети -всегда продолжатели славы родителей. Именно поэтому Пантагрюэль должен превзойти своего отца во всех достижениях, в т.ч. учении.
В следующих строках Рабле устами Пантагрюэля обращается к следующим поколениям, олицетворением которых в романе является Гаргантюа: «Время моей молодости было не такое благоприятное для процветания наук. То было темное время, тогда еще чувствовалось пагубное зловредное влияние, истребляющие все прекрасное... Ныне же науки восстановлены. Возрождены языки…всюду мы видим ученых людей, образованнейших наставников, ныне даже…конюхи образованнее, нежели в мое время доктора и проповедники! Женщины и девушки – и те стремятся к знанию, этому источнику манны небесной!» [22, 182-183] Т.о, здесь Рабле выражает надежду, что диктат средневековой схоластики и времена, когда церковь единолично властвовала умами людей, остались в прошлом, а люди вступили в новую эру – эру всеобщего знания и просвещения, когда даже представители социальных низов будут образованнее вчерашних ученых.
Итак, в поучении Пантагрюэлю, Гаргантюа просил сына, прежде всего внимание уделить языкам: «греческий, не зная которого человек не имеет права считать себя ученым, еврейский, халдейский арабский и латинский, ради священного Писания». Здесь более чем очевидна мысль о значимости античного наследия; не зная языков, на которых написаны труды античных мыслителей, человек не мог усвоить и сами труды, посему и не имел право считать ученым. Здесь же Рабле делает выпад против единоличного права католических духовных особ хранить и толковать Библию.
Знание языков, с точки зрения Рабле, это не только умение понимать античных авторов, но «чтобы в греческих сочинениях своих ты подражал слогу Платона, а в латинских – слогу Цицерона» [там же], т.е. знать языки как родные, как знали их Платон и Цицерон.
Кроме филологии, надо было поднатореть и в «свободных науках, как-то – геометрия, арифметика и музыка». Склонность к этим знаниям привил Пантагрюэлю в детстве еще Гаргантюа, но ее следовало продолжать развивать, а также изучить законы астрономии, астрологические же гадания Гаргантюа трактовал как «вздор и обман»[там же].
Просвещенное общество, как идеал Рабле, – это общество гражданское, когда каждый гражданин знает свои права, поэтому Рабле устами Гаргантюа приказал Пантагрюэлю: «Затверди на память прекрасные тексты гражданского права и изложи их мне со всеми толкованиями»