С экспедицией 1738—39 годов связано и первое упоминание о геологическом исследовании южных Курил, которые проводил на Кунашире участник экспедиции Гардебол. В дальнейшем геологоразведкой на южных Курилах занимались в 70-х годах И. Антипин и в начале 80-х Д. Шабалин. Словом, в то время ни одна европейская страна (не говоря уже о Японии) ничего подобного в своем активе не имела!
Геологоразведка — уже не просто изучение, а элемент «освоения» новой земли, и, таким образом, налицо и второе условие, подтверждающее право России на владение этой территорией, оговоренное Г. Витоном. Средств на освоение Курил у русского правительства порой было недостаточно, их хватало в основном на организацию поисковых и научно-исследовательских экспедиций. Поэтому значительная роль в хозяйственном обживании Курил на протяжении всего XVIII столетия принадлежала частной инициативе. Правительство поощряло эту деятельность и нередко прибегало к помощи отправлявшихся русскими купцами партий «промышленных людей» для выполнения поручений официального характера. Так, Указом Сената от 24 августа 1761 года на Курилах разрешался свободный промысел зверя с отдачей в казну лишь десятой части добычи (иными словами, всего-навсего 10-процентным налогом на прибыль) и предписывалось «стараться далее разведывать тамошнее состояние, а по возвращении о тех вояжах чинить журналы и записки» и передавать их правительственным учреждениям.
Промысел пушнины и зверя приносил очень хороший доход, и партии промышленников, продвигаясь все дальше на юг, основывали поселения, служившие базой, откуда они в промысловый сезон отправлялись на дальние острова.
2.2. «...РУССКИЕ СОЗДАЛИ СВОИ ПОСЕЛЕНИЯ НА УРУПЕ, ИТУРУПЕ И ДРУГИХ КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ»
Появились такие поселения и на «дальних островах» — Урупе и Итурупе. Таким образом, во второй половине XVIII столетия русские поселения уже существовали на островах Шумшу, Парамушире, Симушире, Урупе и Итурупе, а на Кунашире было заложено зимовье. Основывая поселения и осваивая земли, русские ставили на них и свои знаки — кресты, подтверждая, таким образом, права России на владение этими землями по принятому в то время «праву открытия и освоения».
Этот факт подтверждают и японские исследователи. В частности, Кон-до Морисигэ сообщал, что в 1768 году «рыжие» айну (то есть русские) поставили на южных Курилах столбы, вырезали на них название «Курилы», стали взимать ясак, дали им (айнам ) ружья, порох, одежду, окрестили и научили говорить по-русски».
В 1785 году в результате официального обследования бакуфу (японского правительства) установлено, что русские создали свои поселения на Урупе, Итурупе и других Курильских островах» (как видим, никаких «южных Курил» историк, издавший свою книгу в 1939 году, не выделяет )[3]. Это подтверждает также Нумада Итиро, отмечавший, что «в 1785 году русские уже посещали Итуруп и превратили его в свою базу».
Приведение в русское подданство местного айнского населения — не менее важный аргумент в этом территориальном споре, чем промысел зверя и создание поселений. Данный же процесс, свидетельствуют источники, осуществлялся последовательно, систематически и достаточно регулярно.
В то время в Азиатско-Тихоокеанском регионе уплата дани (ясака) являлась одним из важных «признаков» подданства местного населения, но не единственным. Иными словами, уплата ясака свидетельствовала о подданстве, однако его отмена, если таковая происходила, самого подданства не отменяла. И потому в русских официальных документах на этот случай применялась специальная формулировка:
«Привести во владение в подданство и в ясачный платеж» или просто «в подданство и в ясачный платеж».
Принятие присяги (приведение к присяге) той или иной «короне», раздача местным племенным вождям (айнским старшинам на Курилах и Сахалине) медалей, зачисление их на государственную службу, а также взятие заложников-аманатов обычно из детей местной родоплеменной знати также подтверждают факт подданства.
Россия же при приведении в подданство курильских айнов «задействовала» все перечисленные средства, о чем свидетельствуют рапорты, отчеты, инструкции, указы и другая официальная документация того времени. При этом приведение к присяге, раздача медалей, выдача удостоверений о принятии в подданство очень часто производились одновременно с первым взиманием ясака.
В 1705—1713 годах ясаком обложили первые два острова, в 1730—32 годах — четыре, в 1734 году — с пятого по девятый. В 1752—55-м ясак взяли с пятнадцатого и шестнадцатого, в 1768—69-м — с восемнадцатого (Уруп), девятнадцатого (Итуруп), а также «с князцов двадцатого» (то есть Кунашира). В 1770—74 годах — вновь с тринадцатого по восемнадцатый и Итурупа, в 1778—79-м— с Итурупа, Кунашира, а также жителей северо-восточного Хоккайдо, или двадцать второго острова (Матмая).
В начале 80-х годов ясак на южных Курилах продолжал взимать Д. Шабалин. В этой связи, в частности, следует особо отметить также свидетельства А. Полонского, писавшего: в 1782 году вернувшийся на Камчатку Д. Шабалин привез с собой «...ясаков:
11 соболей, 2 выдры и 3 лисицы, присланные в 1781 году тойоном (старшиной) о.Кунашира». В 1779 году Екатерина II прежде всего с целью создания более благоприятных условий для своих новых «верноподданных» сочла возможным отменить ясак «на дальних Курильских островах», не имевший большого экономического значения. При этом самого подданства Указ не отменял. На других Курильских островах ясак продолжал взиматься. Каждая очередная партия ясашных сборщиков, двигаясь от Камчатки на юг, проводила сбор прежде всего с ранее обложенных данью островов, и поэтому остров, с которого один раз взяли ясак, в дальнейшем становился объектом регулярного визита сборщиков подати. Таким образом, этот процесс носил последовательный и систематический характер и начался для южных островов в 1768 году, что подтверждают и японские исследования.
Организация сбора ясака (как и административное управление островами) осуществлялась из Болыперепка на Камчатке, где в то время располагалась резиденция Глазного командира (впоследствии — коменданта) Камчатки. Партии сборщиков дани обычно состояли из казаков, но иногда, а со второй половины XVIII века регулярно, в них назначались айнские тойоны, бывшие одновременно и переводчиками. В этом, главным образом, и заключалась их государственная служба.
Тойоны-переводчики, как правило, были крещеными и носили русские имена и фамилии.
Приведение местных жителей в христианство — еще один из элементов «освоения — оккупации» новой территории и, одновременно, составная часть мер по «осуществлению административного контроля и управления» ею.
Христианизация Курил (как и русских владений в Северной Америке) осуществлялась целенаправленно и достаточно успешно: с 1749 года на острове Шумшу действовала школа для обучения детей айнов, а в 1756 году на нем же построили часовню Св. Николая[4]. В период начальной колонизации Курил первым и главным было поселение на острове Шумшу, а в последней трети XVIII столетия также и поселение на острове Уруп, основанное еще в 1768 году казачьим сотником И. Черным. В силу удобного географического положения (самый большой и южный в группе средних Курильских островов, располагающий удобными гаванями) Уруп становится естественным опорным пунктом дальнейшего продвижения на юг «даже до Матманского острова», то есть до Хоккайдо. Именно Уруп стал базой для проведения экспедиции 1775—1782 годов И. Антипина и Д. Шабалина. Значение острова особенно усилилось после основания на нем в 1795 году постоянного русского поселения В. Звездочетова, названного «Курило-Россия».
2.3. РОССИЯ «ОТДАЛЕНА ОТ ВСЯКОГО НЕСПРАВЕДЛИВОГО ПРИСВОЕНИЯ»
Результаты русской деятельности на Курилах были настолько очевидны, что нашли свое отражение не только в чертежах путешественников, но и на официально издаваемых географических картах. Первое подробное изображение Курильского архипелага приведено еще в Академическом атласе 1745 года. В дальнейшем Курилы неизменно включались в главное официальное издание того времени — Атлас Российской Империи, в частности выпущенные в 1792 и 1796 годах, где Курильские острова, в том числе южные, обозначались как составная часть Нижнекамчатского округа Охотской области Иркутского наместничества. Издание географической карты — это уже элемент официального «оповещения» иностранных государств о владении той или иной территорией или, по крайней мере, о претензии на это владение (в XVIII — XIX столетиях большое значение, как известно, имел также факт первоочередности публикации карты).
Естественно, появление такой карты было возможно при условии издания соответствующих официальных актов, законодательно закреплявших эти «территориальные приобретения». Хотя в то время публикация карты иногда и предшествовала им, представляя своего рода «карту-претензию». В XVIII столетии было как минимум три именных (то есть императорских) указа — Указы 1779, 1786 и 1799 годов, подтверждавших вхождение Курильских островов, включая южные, в состав Российской империи, а императорский или королевский Указ был равносилен закону.
Россия, следует особо отметить, всегда проявляла большую щепетильность в подходе к вопросу о территориальных приобретениях. В отличие от многих других государств она каждый раз стремилась к максимальному соблюдению законности (и ожидала этого от других), когда речь шла о расширении границ. И в отношении Курильских островов и Тихоокеанского региона в целом, русское правительство твердо придерживалось этого принципа. Согласно нему, присоединение к владениям России какой-либо новой территории возможно было лишь при наличии явных свидетельств того, что эта территория не принадлежит ни одному государству, то есть никому «не подвластна».