Смекни!
smekni.com

Москва и Смутное время (стр. 2 из 7)

Преемник царя Бориса правил недолго. Его судьбу решил военный мятеж в армии под Кромами 7 мая 1605 г., во главе которого стоял обласканный Борисом Годуновым воевода Петр Басманов. Воссоединившись с армией самозванца, войско двинулось на Москву, которая еще оставалась под контролем царской администрации. Шествие Лжедмитрия I от Путивля до Тулы можно назвать триумфальным. Массы народа стекались приветствовать «истинного царевича». Из под Тулы в Москву самозванец отправил гонцов Г.Г.Пушкина и Н.М.Плещеева с призывом к москвичам, свергнуть царя Федора и его мать царицу Марию Григорьевну Годуновых, и признать его права на престол. Казаки атамана Корелы доставили посланцев Лжедмитрия I в Красное село, где Пушкин и Плещеев привлекли на свою сторону «мужиков красносельцов». В сопровождении большой толпы «мужиков», посланцы проникли в Москву и на Красной площади при большом скоплении народа прочли грамоту самозванца. Согласно разрядным записям, перед народом выступил и окольничий Б.Я.Бельский и подтвердил истину «царского» происхождения Лжедмитрия: «Яз за цареву Иванову милость ублюл царевича Дмитрия, за то я терпел от царя Бориса». Это послужило началом к восстанию: народ бросился в Кремль, схватил Годуновых и начал грабить их дворы, также дворы их однородцев Вельяминовых и Сабуровых. Царь Федор, царица Мария Григорьевна и царевна Ксения были заточены на старом дворе Бориса Годунова. Погребение царя Бориса в Архангельском соборе было вскрыто, а его прах похоронен на скудельничьем кладбище Варсонофьевского монастыря, где хоронили бездомных и убогих. Москвичи принесли присягу новому царю.

10 июня в Москву прибыли любимцы самозванца бояре Басманов, кн. В.В.Голицын, кн. В.М. Рубец Мосальский, дворянин М.А.Молчанов и дьяк А.В.Шерефединов. Они низложили и сослали из Москвы престарелого патриарха Иова, а затем, в сопровождении трех стрельцов пришли к месту заключения Годуновых. Царицу Марию Григорьевну убийцы удавили достаточно быстро, но юный царь Федор оказал им отчаянное сопротивление – «царевича же многие часы давиша, яко не по младости дал Бог ему мужество», пока наконец не смогли одолеть. Князь В.В.Голицын объявил народу, что царь и царица «от страстей» приняли яд. Царевну убийцы пощадили – ее ждала печальная участь наложницы самозванца, а затем – монашеский клобук.

20 июня в Москву вступил «царь Дмитрий Иванович». Он обладал весьма примечательной, но непривлекательной внешностью: «возрастом (ростом) мал, груди имея широки, мышцы имея толсты. Лице ж свое имея не царского достояния, препросто обличие имяху»; другое описание: «обличьем бел, волосом рус, нос широк, бородавка подле носа, уса и бороды не было, шея коротка». Многие москвичи опознали беглого инока и плакали о своем согрешении, но ничего не могли поделать. Но Отрепьев почему-то не боялся разоблачения, более того, чуждый какого-то ни было такта, он с первых моментов своего вступления в столицу, шел на конфликт с ее населением: самозванца сопровождали польские и литовские роты, которые «сидяху и трубяху в трубы и бияху бубны» во время торжественного молебна на Красной площади. Лжедмитрия I это не смущало. Более того, в первые дни своего правления он обвинил в измене и подготовке мятежа боярина князя Василия Ивановича Шуйского и его братьев. Только ходатайство мнимой матери самозванца царицы Марфы Нагой спасло боярина от смертного приговора, замененного ссылкой. Этим Лжедмитрий I нажил себе опаснейшего врага, но новый царь и не собирался идти навстречу, ни с боярам, ни москвичам, ни своим польским друзьям и покровителям.

Никогда еще москвичи не видели в столице такого количество «поганых» – поляков и литовцев. Возмущало горожан и заносчивое поведение казаков, которые чувствовали себя победителями и веселились в московских кабаках, пропивая государево жалование. Однако, более всего шокировало москвичей поведение самого царя. Новый царь сильно отличался от своих предшественников, разве что, своей энергией, решительностью и сластолюбием он весьма походил на своего названного отца. Самозванец не боялся грубо ломать установившийся дворцовый церемониал, пренебрегал всеми правилами и установлениями, окружавшими личность царя. Самодержец не спал после обеда, как было принято, и не соблюдал постов. Ночные похождения расстриги, к которому, согласно И.Массе, приводили красивых девиц, женщин и монахинь, также вскоре получили широкую известность, равно как и его насилие над Ксенией Годуновой. Самозванец был щедр на раздачи и богатые подарки польскому и литовскому войску, и в то же время, занимал деньги у монастырей и не торопился возвращать их. Он объявил о стремлении начать войну с Крымом и начал отправлять артиллерию и войска в Елец. Об этом начали распространяться слухи, что расстрига собирался погубить всех христиан в войне с ханом. Наконец, царь заявил о своем намерении жениться на католичке (по представлениям русского средневековья – еретичке), полячке Марине Мнишек, что также вызвало сильное недовольство.

1 мая 1606 г. нареченная царица въехала в Москву, торжественно встреченная войсками, придворными и народом. Марину Мнишек сопровождала большая свита, которую, при приказу царя, разместили на дворах бояр, купцов и посадских людей – «и в то время мятеж велик и крик и вопль, что из многих дворев добрых людей метаху вон, а запасы их всякие взимаху на себя, и насилье великое и обиды и позорство бысть всем добрым людем». Москвичи, по словам К.Буссова, были «очень опечалены тем, что у них появилось столько иноземных гостей, дивились закованным в латы конникам и спрашивали живущих у них в стране немцев, есть ли в их стране такой обычай, приезжать на свадьбу в полном вооружении и в латах». Вместе с поляками приехало немало других иноземцев – немцев, итальянцев, евреев, в основном, торговцев, которые намеревались сбыть свои товары на роскошной московской свадьбе польской аристократки и русского царя.

Лжедмитрий готовился к свадьбе. Вскоре после своего воцарения, он приказал сломать каменный дворец Бориса Годунова «на взрубе», а на его месте приказал построить новый дворец для себя и для будущей царицы. Дворец самозванца, возвышался над кремлевской стеной так, что из него открывался вид на весь город. «Внутри этих... палат он повелел поставить весьма дорогие балдахины, выложенные золотом, а стены увесить дорогою парчею и рытым бархатом, все гвозди, крюки, цепи и дверные петли покрыть толстым слоем позолоты; и повелел также внутри искусно выложить печи различными великолепными украшениями, все окна обить отличным карамзиновым сукном», – сообщает И.Масса.

Из окон этого дворца самозванец мог наблюдать за потехами, которые устраивались по его велению на льду Москвы-реки. Так, зимой 1605/1606 года на Москве-реке была построена деревянная крепость по типу традиционного для русской фортификации Гуляй-города. Эта крепость, предназначавшаяся для война с татарами была, по свидетельству того же Массы «весьма искусно сделана и вся раскрашена; на дверях были изображены слоны, а окна подобны тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, и внизу должны были окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки». Украшение крепости в виде треглавого ада поразило москвичей. Они прозвали эту крепость «адом»: «ад превелик зело, имеющ у себя три главы. И содея обоюду челюстей его от меди брячало велие: егда же разверзает челюсти своея, и извну его яко пламя предстоящим ту является, и велие бряцание исходит из гортани его; зубы же ему имеюще оскаблены, и ногты яко готовы на ухапление, и изо ушию его яко же пламень расплавляшуся». Склонные верить предзнаменованиям, русские люди впоследствии, говорили, что самозванец воздвиг «ад» в «знамение предвечного своего домовища». Для своего развлечения, Лжедмитрий I приказал устроить маневры и отряду польских всадников штурмовать эту крепость. Самозванец вообще любил военные потехи, одна из которых чуть не закончилась для него плачевно – в подмосковном селе Большие Вяземы он приказал воздвигнуть ледяную крепость, посадил в ней обороняться бояр, а сам со своими телохранителями и поляками пошел на штурм. «Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки... Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами», – пишет К.Буссов. Когда же самозванец штурмом взял ледяную крепость и принялся на радостях пировать к нему подошел один из бояр «и предостерег его и сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев... и чтобы он помнил, что среди них много изменников, и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье». Самозванец довольно скоро стал опасаться за свою жизнь и создал внушительную охрану, в основном, из поляков и немцев, во главе с иноземными офицерами – французом Яковом Маржеретом, датчанином Матвеем Кнутсеном (Кнудсеном) и шотландцем Альбертом Скотницким) (Лантоном). Охрана состояла из сотни стрелков и двух сотен алебардщиков. Они носили дорогие кафтаны из красного бархата с серебряной паволокой и фиолетового сукна, с отделкой красным и зеленым бархатом, богато украшенное оружие, имели значительное денежное жалование и получили поместья. Сверх того, во всех выездах царя сопровождала польская рота во главе с ротмистром Матвеем Домарацким: «И в хождении и исхождении дома царского и по граду всегда со многим воинством ездяше. Спереди же и созади его во бронях текуще с протазаны и алебарды и с иными многими оружии, един же он токмо по среде сих; вельможи же и бояре далече от него бяху. И бе страшно видети множество оружии блещащихся».

Восстание в Москва 17 мая 1606 года.

После приезда невесты самозванец с удвоенной силой предался развлечениям: в кремлевском дворце играла музыка и шли танцы. Балы чередовались с охотой, к которой бывший чернец весьма пристрастился и даже проявлял чудеса храбрости. На охоте в подмосковном селе Тайнинском самозванец бросился на медведя и с одного удара убил его рогатиной так, что даже рукоятка сломалась, а затем, саблей отсек ему голову. Свадьба, состоявшаяся 8 мая, еще больше вскружила голову самозванцу, и возмутила москвичей нарушением православных канонов и традиций.