Смекни!
smekni.com

Москва при царе Феодоре Иоанновиче (стр. 2 из 2)

Различные стороны быта Москвы продолжали развиваться и укрепились до такой степени, что последовавшая затем смута и польское владычество нисколько его не поколебали, и он сам собою органически восстановился при царе Михаиле Феодоровиче. Быт государя представляется в таком виде. Царь Феодор вставал очень рано, около четырех часов утра. К нему являлся его духовник, протопоп Благовещенского собора, с крестом, и вносилась икона святого, который праздновался в тот день. Перед нею и домашними богато украшенными иконами затепливались свечи. Царь молился с четверть часа, прикладывался ко кресту и иконам, а духовник окроплял его святою водою, которую в серебряной чаше ежедневно приносили свежую и даже присылали из далеких монастырей. Затем государь шел к царице здороваться и с нею отправлялся в домовую церковь к заутрене. По возвращении оттуда царь садился в большом покое, куда к нему приходили на поклон бояре. Около девяти часов государь шел в другую домовую церковь или в Успенский собор к обедне. Возвратившись, беседовал с боярами и другими сановниками и, после отдыха, в полдень обедал. Каждое кушанье предварительно отведывали разные придворные, а подавал кравчий. Число блюд - печений, жареных и похлебок - доходило до семидесяти. Невдалеке от обеденного места находился стол с дорогой посудой и медным чаном со льдом, где стояли разные напитки. После обеда царь почивал около трех часов, меньше - в том только случае, когда ходил в баню или отправлялся на какую-либо потеху, вроде боя с медведями, кулачного боя и т. п. Царь каждый день бывал на вечерне и после нее оставался во внутренних покоях и развлекался чем-нибудь: например, рассматривал изделия своих мастеров, золотые и серебряные вещи; тешился шутами, карликами; слушал сказателей былин или чтение книг и т.д.

Московский быт в царствование Феодора Иоанновича особенно ярко и блистательно проявлялся в торжественных приемах чужестранных послов. Один из спутников посла Священной Римской империи Марка Варкоча, приезжавшего в Москву в 1593 году, оставил описание сделанного посольству приема.

Описав Москву как город величавый и красивый по своему виду, иностранец так описывает въезд посольства в Кремль: "Посол со своей свитой въехал туда верхом на 18 лошадях из царской конюшни. Его сопровождали бояре на 30 лошадях. Впереди посла несли покрытые синей тафтой подарки германского императора, а дворецкий нес императорскую верительную грамоту, обернутую в желтую тафту. В Кремле стояли тысячные толпы народа и две шпалеры стрельцов с ружьями, в числе 4000. Во всех церквах звонили в большие колокола".

На дворцовом крыльце посольство было встречено боярами, одетыми в золотую парчу. Императорские подарки были положены на подушки, чтобы нести их к государю. После этого посольство повели через покой, где сидели бояре, одетые в прекрасные из золотой парчи платья. Другой покой, куда ввели иностранцев, была дворцовая палата, в которой государь принимал поздравления; в ней пол и столы были покрыты богатыми коврами и столешниками, а кругом сидели знатные бояре в золотых одеждах.

На престоле, возвышенном на три ступени, украшенном сверху донизу золотом, жемчугом и драгоценными камнями, сидел государь в царском убранстве; на голове он имел золотой венец, выложенный алмазами, притом очень большими; в руке держал скипетр, тоже украшенный драгоценными камнями; кафтан на нем был красный бархатный, сплошь шитый крупным жемчугом; на шее висело несколько дорогих камней, оправленных в золото и расположенных в виде цепи или ожерелья (бармы). На двух пальцах левой руки было по большому золотому перстню со смарагдом. Впереди его, с обеих сторон, стояли двое благородных юношей с серебряными секирами, в белых атласных платьях, на которых крест-накрест висели золотые цепочки.

После представления и передачи грамоты и подарков послы были отпущены в посольский дом (у Троицы на Ильинке), куда им был прислан с царского стола обед в 150 кушаньев на серебряных блюдах, закрытых серебряными крышками.

Заметно, что на посольство произвели сильное впечатление московская роскошь и хлебосольство. Это видно из описания царского обеда, к которому было приглашено посольство через несколько недель.

По вручении царем немецкому послу ответной грамоты к императору, посольство было приглашено к царскому обеду. Во дворце иностранцев проводили в залу совета (думы), где они оставались со своими приставами и толмачами добрых полчаса. Потом их перевели в другую палату, где кругом по стенам стояли длинные поставцы, с тремя высокими ступенями: все они были, по словам немцев, "так уставлены бесчисленными серебряными и золотыми кубками, что и представить себе трудно, а в Германии, пожалуй, и не поверили бы такому богатству. На нижних ступенях поставлено множество больших блюд и стоп из золота, серебряный лев, в его природную величину, несколько серебряных братин и чаш, настолько больших, что одному человеку невозможно было поднять их, не то что употреблять в качестве посуды для питья; все это было выставлено, чтобы показать нам, немцам, великие сокровища и богатства казны". Обеденная зала, куда введены были послы, четырехугольная, в 70 саженей в объеме, вверху и по стенам расписана картинами и много украшена серебром и золотом; пол вымощен белым камнем очень искусными узорами. Посредине залы толстый каменный столб, или колонна, на коей лежал весь свод. Кругом столба поставцы с драгоценной посудой. В зале четыре больших окна. На высоком седалище, сплошь вызолоченном, за столом, который стоял на ступень выше других, сидел царь, одетый в кафтан из серебряной парчи; голову его покрывала золотая московская шапочка, унизанная драгоценными каменьями и крупным жемчугом; на шее богатое ожерелье. Другие столы занимали князья и бояре, одетые в белые одежды, отороченные бобром, в высоких чернобурых шапках; стольники в золотых кафтанах подавали кушанья на золотых блюдах. Во время пира наступил вечер, и понадобилось зажечь свечи в четырех люстрах. На посольский стол поставлены были восковые свечи в яшмовых и хрустальных подсвечниках, в серебряной оправе. Государь подзывал к себе посла и в знак своей милости из своих рук давал ему маленькую золотую чару, осыпанную дорогими каменьями, с превосходным вином. На посольский стол поданы три большие круговые братины: они были так велики, что едва было под силу подносить их ко рту. Во время стола звонили во все колокола кремлевских церквей. Возвратный путь послов был освещен плошками и смоляными бочками. Впереди посольства несли фонари и факелы. Обедавших во дворце было 1000 человек.

Церковный быт Москвы завершился в царствование Феодора Иоанновича учреждением патриаршества. Могущественное царство русское имело цветущую церковь, которой не к лицу было составлять часть константинопольского патриархата, находившегося в упадке под властью турок и еще недавно показывавшего в деле унии уступчивость папизму.

Прибывшему в это время в Москву за милостыней Цареградскому патриарху Иеремии было предложено царем стать Всероссийским Патриархом. Ему была устроена в Кремле торжественная встреча. Первосвятитель греческой церкви въехал в город на осля-ти, а за ним ехали на лошадях митрополит Иерофей Мальвазийский и архиепископ Арсений Эласонский. Царь принял патриарха в Золотой палате и посадил его по правую руку от своего трона. При этом Иеремия поднес Феодору Иоанновичу хранимые теперь в Успенском соборе частицы животворящего креста, крови и ризы Христовой и части от тернового венца Спасителя, частицы мощей Константина Равноапостольного и св. Иакова, а царице Ирине--золотую панагию с мощами Иоанна Златоуста.

Как известно, Иеремия посвятил в Патриархи Всероссийские митрополита Иова. Это священнодействие совершено было с особенною торжественностью, хотя обряды и совпадали с поставлением наших митрополитов. Патриарх Иов после своего поставления совершил в нашем первопрестольном соборе литургию вместе с Цареградским патриархом. По окончании обедни царь возложил на святейшего патриарха Иова драгоценный крест с животворящим древом, бархатную мантию с "источниками", низанными жемчугом, и белый клобук с крестом, затем он подал ему жезл св. Петра митрополита и поздравил его "отцем отцев и патриархом всех северных земель". После этого было пропето многолетие царю и патриархам Цареградскому и Московскому. Оба они в это время сидели на кафедре рядом с троном царя. После этого Иов объехал на осляти вокруг Кремля, окропляя его стены святою водою. Выше мы воспроизвели позднейший, впрочем, рисунок Олеария, изображающий патриаршую процессию в Вербное воскресенье в Иерусалим, или храм Василия Блаженного. Патриархи в этот день обедали у государя.

Патриарх Иеремия прожил в Москве до мая 1587 года и уехал в Цареград, щедро награжденный драгоценными кубками, ковшами, жемчугом, шелковыми тканями, соболями и деньгами. Царь Феодор написал грамоту султану, убеждая его не теснить православных, и дал 1000 рублей и 2000 венгерских золотых на построение нового патриаршего храма в Константинополе. Восточные патриархи особой грамотой подтвердили учреждение патриаршества в Москве, значение которой еще более поднялось в России и на всем востоке, где православие находилось в упадке.

Мы минуем другие события этого царствования, даже отмену Юрьева дня, или прикрепление крестьян, потому что они не скоро еще оказали воздействие свое на быт Москвы.

Для нее, как источник потрясений и всего смутного времени, имело ближайшее значение убиение царевича Димитрия в Угличе и смерть самого Феодора Иоанновича, прекратившие ту династию, которая правила Россией более семи веков.

Тяжкий вопрос создания достойной Русского царства новой династии едва не погубил великое, строившееся с таким громадным трудом и кровавым потом государство и его столицу Москву.

Феодор Иоаннович долго был бездетен. У царицы Ирины родилась дочь Феодосия, но она скончалась десяти месяцев. Через пять лет после этого, в 1597 году, царь Феодор заболел, а в Крещенье 1598 года стало ясно, что болезнь его смертельна. Патриарх Иов подошел тогда к умирающему и спросил его: "Государь, кому приказываешь царство, нас сирых и свою царицу?" Феодор отвечал: "Во всем царстве и в вас волен Бог; как Ему угодно, так и будет; и в царице моей волен Бог; а как ей жить, об этом у нас улажено".

На другой день, 7 января, царь скончался. Народ глубоко горевал об его смерти, любя его за доброту и благочестие и приписывая мир и тишину при нем Божьему благоволению. Тело Феодора Иоанновича было положено в гроб и вынесено в Архангельский собор. Вдовствующая царица своей неутешной скорбью вызывала общее сочувствие. На другой день, 8 января, было совершено погребение. Все присутствовавшие громко рыдали, и духовенство несколько раз прерывало службу; царя Феодора положили рядом с его грозным отцом.