Смекни!
smekni.com

Духовно-нравственное воспитание в семье (стр. 9 из 21)

Наиболее детально этот вопрос прорабо­тан в христианской педагогической антрополо­гии. Согласно антропологическим воззрениям В.В. Зеньковского, в человеке наличествует духовная раздвоенность. Не только добро, но и зло коренится в сердце человека, а не явля­ется лишь результатом социализации, индиви­дуальной психической жизни. «Для христиан­ской антропологии, с ее основным учением об Образе Божием в человеке, проблема зла яв­ляется исключительно трудной, ибо здесь надо объяснить, как могло появиться, как возмож­но и ныне зло в душе, если ее духовная основа наделена образом Божиим, то есть, сопряжена с Богом».

Если зло не духовно в своих корнях, а ду­ховная жизнь просто сдавлена душевной пери­ферией, то это облегчает признание идеи Об­раза Божия в человеке, но не согласуется с при­знанием, что корень зла — «в сердце» (то есть что зло духовно, что влечение к нему свой­ственно человеку от рождения, а не приобре­тается «под дурным влиянием»). Как же мыс­лить духовность? Всегда ли она хороша? Что коренится в человеческом духе и при каких условиях взрастает «светлая» и «темная» ду­ховность?

В поисках ответа на эти вопросы христианс­кая педагогика неизбежно вступает в диалог со своими самыми «близкими» и самыми опасными оппонентами — различными направлениями «сво­бодного воспитания». Полемизировать о духов­ности в образовании с материалистами, которые и духа-то не признают, не слишком интересно. Значительно интереснее «задать свои вопросы» педагогам, все труды которых проникнуты забо­той о духовной сфере и отличаются тонкостью и глубиной теоретической и технологической про­работки вопроса.

Признание наличия в сердце человека зла, элемента первородного греха, который не перекрывается ничем, даже индивидуаль­ной святостью (и святые умирают, ибо и над ними властен первородный грех), очень зат­рудняет духовное воспитание, вызывает зат­руднения и отторжение. Не случайно тяготе­ние некоторых педагогов, так же, как и неко­торой части молодежи к учениям (и пропове­дующим их религиозным организациям), га­рантирующим духовное спасение, снимающим вопрос о возможном «откате назад», о возможной одномоментной потере всех с трудом накопленных плодов духовного воспита­ния. Для этих людей духовные искания, глу­бины осознания греха и покаяние, особенно если речь идет о «нормальных», «хороших» и, тем более, очень хороших людях, — ска­жем о христианских святых, — являются про­явлением «незнания», «недоразвития» и, по большому счету, напрасной жертвой. Такая позиция представляет одну из самых больших опасностей для духовного воспитания.

Наличие в человеческой духовности раз­двоенности, светлой и темной сторон, не позво­ляет педагогу пассивно ожидать, когда в уче­нике раскроются его лучшие свойства. Духов­ное возрастание требует образования (в том числе, научного, художественного), водитель­ства, пастырства.

Один из основоположников православ­ной педагогики как науки в России архиепис­коп Евсевий писал: «Душа познает не только явления мира чувственного, но и истину, и нравственное добро, и красоту. Человек по­знает и самого Бога как верховную причину всего сотворенного, в распростертом перед ним творении везде встречаются взору его следы Божества, — и его духовный слух огла­шается дивною гармониею вселенной». Красота, таким образом, противопоставляет­ся миру чувственному и представляет собой явление духовного порядка. В этом понима­нии она служит нравственному возвышению личности. Другой видный представитель пра­вославной педагогики XIX века А.Л. Громачевский, пытаясь сформулировать «основной вопрос эстетического воспитания», выдвигал следующее положение: «Нет сомнения, что эстетическое воспитание находится в тесной связи с нравственным, и эстетически прекрас­ное имеет громадное влияние на облагороже­ние человека и на развитие в нем нравствен­ных инстинктов». Нравственное и эс­тетическое воспитание оказывались разными гранями процесса духовного восхождения личности. Этот процесс, согласно идеям пра­вославной педагогики, должен был организо­вываться как целенаправленный и управляе­мый. Ведущая роль педагогического руковод­ства в православной педагогике является ее важнейшей чертой, поэтому нуждается в спе­циальном обосновании.

Цель воспитания, при всей ее грандиозно­сти и разноголосии идей, формулируется в тру­дах представителей православной педагогики XIX века достаточно однозначно. «Каждый ваятель прежде всего начертывает себе образец предпо­лагаемого произведения. Так должен поступать и каждый достойный своего имени воспитатель. Сперва ему надобно иметь истинное понятие о том, каким должен быть совершенный человек, а потом пусгь он рассматривает, каким человек является на опыте... Быв сотворен по образу Божию, он несет в себе два мира, то есть неви­димую душу и видимое тело, и тем показыва­ет, что ему определено в себе и через себя воз­водить все окружающие его творения к Богу». Почти через сто лет В.В. Зеньковский в своем фундаментальном труде «Проблемы воспитания в свете христианской антрополо­гии» описал цель воспитания как раскрытие в человеке Образа Божия. Процесс духовного воспитания необходимо включает в себя пра­во и обязанность педагога «выводить из состо­яния повреждения» (Евсевий), а также побуж­дать самого ученика бороться со своими слабо­стями и недостатками. Это является условием дальнейшего совершенствования. Так, соглас­но педагогическим идеям протоиерея Владиславлева, человек «по отношению к самому себе, обязан все силы бессмертного духа свое­го не только привести в гармонию и строй­ность, не только очистить их от всех недостат­ков и повреждений, но и раскрыть и усовер­шенствовать до полноты Богоподобия, — дос­тигнуть, как выражается св. Апостол, меры воз­раста Христова; а тело свое — немощное и грехолюбивое — должен содеять способным не только к преодолению этих немощей и грехолюбивых наклонностей, но и к нетлению и бессмертию».

Православные педагоги XIX века не отвер­гали современных им достижений светского ис­кусства, а также педагогической теории и прак­тики, согласовал их со своими религиозно-фило­софскими взглядами. Так, даже В. Владиславлев, демонстрировавший (особенно по сравне­нию с представителями так называемого рели­гиозного обновленчества) достаточную консер­вативность в своем научном творчестве, ссы­лался на опыт Фребеля, на новые формы орга­низации педагогического процесса. «Все мето­дические занятия с детьми должны проходить, по мысли Фребеля, в так называемых детских садах и сменяться различными гимнастически­ми играми и простыми мелодическими песен­ками». Что же касается серьезного ана­лиза достижений современной педагогики в трудах К.Д. Ушинского или В.В. Зеньковского, то он не требует своей специальной конста­тации как факт общеизвестный.

Однако обращение православных педаго­гов XIX-XX веков к светскому искусству не дол­жно затмевать очевидной в их творчестве тенденции к углублению связи школы и церкви, к достижению приоритета духовной музыки, живописи, поэзии в ряду средств эстетическо­го воспитания детей. Эта тенденция выраста­ет в принцип связи школы и церкви. Тот же В. Владиславлев указывал, что «для правиль­ного развития молитвенного духа весьма потребно сообщать учение о храме православном и о Богослужении Православной церкви, а так же обучить детей церковному пению.

Представления о творчестве в православ­ной педагогике XIX - XX веков значительно отличаются от соответствующих представле­ний иных педагогических направлений, но сам факт развития этих представлений, очевидно, включает православную педагогику в общена­учный процесс развития педагогической мыс­ли. Между различными представителями пра­вославной педагогики XIX века не наблюда­лось полного единодушия. Соответственно, христианство как религия любви и духовного творчества осмысливалось далеко не однознач­но. В педагогических трудах архиепископа Евсевия заметно еще доминирование Страха Божия как движущей силы воспитания. При всей глубине и многозначности трактовки это­го понятия, одним из его смыслов для читате­лей XIX века было подавление свободы чело­века во имя ограничения побуждений грехов­ного начала в нем: «Бойся Бога и заповеди его храни: яко сие всяк человек», — цитирует Еккл.12,13 арх. Евсевий. Вместе с тем, иссле­дователи отмечают явный поворот в трудах Евсевия к религии любви, к земным пробле­мам ребенка, что обусловливает отход от ри­гористической назидательности и обращение к психологически оправданным конкретным педагогическим рекомендациям (См. статьи Е.А. Плеханова в книге: «Православная педа­гогика в России». Владимир, 1997.) Еще более развил творческую струю в православной пе­дагогике А.Л. Громачевский, открыто проти­вопоставивший два направления в духовной ли­тературе: консервативное, недоверчиво отно­сящееся к различным улучшениям в современ­ной жизни,., и богословско-религиозное, кото­рое старается «вопросы жизни и все лучшие стороны ее... осветить светом христианской веры». Сторонники богословско-философского направления «не только веруют, но и свободно испытывают христианские истины, будучи глубоко убеждены во внутренней силе религии». Как видим, в этих коммента­риях творческое духовное начало все более про­ясняется.

Наиболее глубокая проработка проблем художественно-эстетического творчества как сред­ства духовного воспитания личности представле­на в трудах В.В. Зеньковского. Он считал твор­ческий характер детской эстетической жизни «в высшей степени характерной его чертой». Эта черта сочетается с еще одной важной ха­рактеристикой, называемой В.В. Зеньковским универсализмом: «дети любят и музыку, и сказ­ку, и рисование, и лепку, и танцы, и сценичес­кие представления» и, соответственно, стремят­ся попробовать себя во всех этих видах искусст­ва. Результаты исследований «художе­ственной жизни» ребенка свидетельствуют о глубине и высоком теоретическом уровне про­работки этого вопроса в православной педаго­гике. Противопоставляя гербартианскому прин­ципу «воспитывающего обучения» формулу «обучающего воспитания», В.В. Зеньковский по­стоянно подчеркивал религиозно-нравственные задачи любой, в том числе художественно-пе­дагогической, деятельности. Формулируя кон­кретные идеи организации воспитания, он по­ставил два условия: 1) наличие в школе здоро­вой социальной среды (чтобы школа была еди­ным духовным механизмом) и 2) открытие пе­ред ребенком возможностей «разностороннего выражения его энергиии», чтобы «таким обра­зом были открыты пути переработки его сил и созданы условия его духовного самоуправле­ния». Для воплощения второй идеи В.В. Зень­ковский полагал необходимым использовать средства искусства. Интересно, что он конкре­тизировал духовное содержание своих педаго­гических идей с помощью музыкальных терми­нов: внутренняя ритмизация и гармонизация ока­зывались для него путями духовно-нравственно­го устроения личности.