1.2. Личность учителя и характеристика класса
Роль учителя в деле воспитания ребенка огромна, он дает опору и чувство уверенности ученику, влияет коренным образом на его душу и обогащает новыми знаниями. Если устранить учителя, то весь процесс обучения и воспитания разрушится. Это явление объясняет творческое значение авторитета в школе, который поднимает детей с их уровня развития на более высокий и создает творческий скачек вперед /8. С. 57/.
Именно наличие авторитета учителя создает педагогическую среду школы, определяет ее педагогический характер. Поэтому не случайно педагог и психолог В.В.Зеньковский заострял свое внимание на авторитете учителя. Он утверждал, что часто наблюдается неправильное понимание понятия авторитета не только учениками, но и педагогами, из-за чего теряется та благодатная атмосфера, которая способствует успешному образованию. Рассматривая понятие авторитета с психологической точки зрения, В.В.Зеньковский приводит и анализирует три теории: волюнтаристическую, интеллектуальную и эмоционалистическую.
Выразителем первой теории явился немецкий философ Паульсен (1846-1908). Он объяснял авторитет как влияние сильной воли старшего на неокрепшую еще волю младших. В.В.Зеньковский по этому поводу замечает: “Если авторитет основан только на проявлении сильной воли, то здесь совершенно устраняется свобода ребенка, так как в детях все время действует чужая воля. Задача воспитания состоит, однако, в таком развитии воли у ребенка, чтобы он научился сам добровольно подчинять ее добру, а не слепо отдавать себя в распоряжение старших” /8. С.47/.
Эта теория может быть применена только в армии, где авторитет исходит от сильной воли начальника. “Таким образом, – замечает В.В.Зеньковский, – волевое толкование авторитета школьной обстановке не отвечает” /8. С.47/.
Другой немецкий психолог Мюнстерберг (1863-1916) создал интеллектуальную теорию авторитета. Он видел его суть в силе внушения, исходящего от учителя. Ученик как бы заряжается мыслями от учителя, усваивает его навыки и тенденции и благодаря этому развивается /8. С.47/.
“Но если бы эта теория объясняла всю полноту авторитета, – говорит В.Зеньковский, – то это также означало бы отстранение и даже подавление личности ученика (именно это и характерно для внушения), а не его развитие и самостоятельность. Между тем даже суровая педагогическая практика хотя бы в небольшом объеме дает место самостоятельности детей” /8. С. 47–48/.
Третья теория авторитета – эмоционалистическая – наиболее верна, но сразу же надо оградить себя от понимания ее в смысле сентиментализма. Она покоится на признании, что главное – вера в авторитет. Эта вера очень далека от интеллектуального рабства, так как это есть доверие, основанное на свободном отношении и даже поклонении учителю. Во взаимоотношениях учителя и ученика есть не только одна вера последнего в первого. Здесь имеет место и плененность учителем, сознание, что учитель есть руководитель, на которого действительно можно положиться. Признание авторитета не только не ослабляет самостоятельности ученика, а наоборот, ее стимулирует. Здесь есть чисто опытное признание, что учитель есть источник света. Это чувство основано на свободе и на вере не столько в человека, сколько в носимую им правду. При наличии авторитетного руководителя ученики всех возрастов чувствуют как бы прилив сил, видят и понимают то, что сами по себе они не были бы способны увидеть /8. С.48/.
С психологической точки зрения авторитет не является внешним внушением, хотя это есть, бесспорно, глубокое влияние авторитетного человека, не подавляющее, а окрыляющее. Психология авторитета есть почти психология влюбленности: это духовное соединение с тем, кто авторитетен /8. С.49/.
Авторитет в одном случае дается человеку одновременно с его положением (учитель, священник), в другом случае – это результат личной “победы”. Начало учительствования само по себе авторитетно. Слово учителя социально “больше”, значительнее обычного слова. Здесь от самого положения исходит “прибавочная ценность”, являющаяся основанием для авторитета /8. С.51–52/.
В другом случае – авторитет может быть завоеван лично, иногда даже какой-либо мелочью, не имеющей прямого отношения к профессиональным обязанностям учителя. В.В.Зеньковский отмечает, что поддержание авторитета, возникающего из социальной позиции, является делом не легким. Он не установлен раз и навсегда, а может очень быстро поколебаться, поэтому для его поддержания необходимо что-то личное. В социологии авторитета есть одно замечательное явление: авторитетность в какой-либо одной сфере переходит затем на другие сферы. Например, авторитетный учитель в языкознании, становится для детей авторитетом во всех областях жизни. Копирование младшими старших служит источником творческой силы /8. С.52/.
Иногда в школе авторитет учителя поддерживается искусственным отчуждением его от детей, созданием преграды между ними. Конечно, явление это педагогически не положительное, но служит действенным средством для сохранения авторитета. Внешняя стена, способствующая сохранению власти на высоте, помогает иногда авторитету устоять /8. С.52/.
Прот. Е.Шестун замечает: “Учитель имеет большое влияние на личность ребенка, но влияние это сложнее и тоньше, чем нам обычно представляется. Более всего учитель воспитывает не методами и приемами, а самой своей личностью, и происходит это вполне бессознательно, и учитель и ученик могут не осознавать, насколько глубоко черты учителя оставляют свой след в ребенке. И при этом влияние оказывает не то, к чему мы призываем, а то, что мы на самом деле есть: наши вкусы, привычки, оценки и многое другое. В школе невозможно никакое педагогическое притворство. Наши немощи и пороки повторяются в наших учениках – об этом нам надо знать и помнить” /45. С.542–543/.
Если происходит злоупотребление авторитетом в использовании его как власти, то нужно признать, что школе, по ее природе, этой власти не дано. Ученики обладают свободой, которую школа не может ограничить: она зовет детей к добру, но ее влияние не идет дальше того, что она в себя вмещает /8. С.53/.
Школа это лишь часть жизни ученика, и от учителя требуется концентрировать все свои знания, опыт, профессионализм, чтобы понять причины и смысл поведения ребенка. Учитель должен знать свои достоинства и недостатки, верить в себя и свое призвание и при этом проявлять глубокое смирение перед великой глубиной и тайной личности ученика. “Если бы школьная атмосфера была бы пронизана авторитетом (в правильном его понимании), то в ней не возникало бы многое отрицательное из того, что в ней есть ”– эти слова В.В.Зеньковского, сказанные много лет назад, и сегодня не утратили своего актуального значения /8. С.54/.
Профессию учителя он считал одной из самых неблагодарных и тяжелых. Эта мысль находит свое подтверждение в том, что педагог до известной степени отказывается от личной жизни, весь уходит в мир своих воспитанников, стараясь развивать их самостоятельность и тем все больше отодвигая себя в тень, умаляя себя. Кроме того, педагогическая деятельность неразрывно связана с жертвенностью служения. Работа педагога так часто остается в тени, что нередко лишь немногие хранят о ней память: творческий путь педагога есть путь творческой жертвенности /3. С.67-68/. Русский педагог С.А.Рачинский по этому поводу говорил так: “Нужен личный подвиг, бесконечно тяжкий, до смешного скромный – и потому великий” /45. С.542/.
Основная добродетель педагога, по мнению В.Зеньковского, заключается в заботе о том, чтобы ученик получил возможно больше пользы, а обратная сторона – это постоянное беспокойство “как бы чего-нибудь не вышло”. И чем тоньше понимание у педагога, тем больше у него этой боязни. Педагог должен обращать внимание на каждую мелочь в поведении детей, потому что из мелочей возникают привычки /8. С.59/. В этом заключается особенность педагогической деятельности, но педагоги должны мудро остерегаться крайностей – уметь возвышаться над мелочами. Невозможно все время “придираться”, но, с другой стороны, если учитель не “придирается”, то это может служить показателем его небрежности. Бдительность заставляет педагога все предвидеть /8. С.59-60/. Но может случиться обратное, как говорит В.Зеньковский: “озабоченность ведет к тяжелой черте, которую я назвал бы “педагогической принципиальностью” – и она иногда переходит в жестокость” /8. С.60/.
У каждого опытного педагога вырабатывается своеобразное чутье, неопределенный, но незаменимый источник познания, пользуясь которым педагог научается чувствовать значение в развитии души ребенка тех или иных даже и неосознаваемых моментов /10. С.199/.
Педагогическая деятельность накладывает свой отпечаток на психологию учителя – он теряет обычную естественность, так как делая замечания, внутренне проецирует их на себя. Это настроение сохраняется даже дома и ложится на душу некоторой “отравой” /8. С.60/. Это объясняется тем, что педагог должен постоянно спускается до уровня своих питомцев, чтобы понять их и быть понятым ими /8. С.60/.
Учитывая трудность педагогической деятельности: необыкновенные тяжелые и нервные условия, В.В.Зеньковский считал, что учитель должен не больше 15 лет работать с детьми, так как кроме усталости еще вырабатывается неподвижность, косность, стремление остановиться на шаблоне /8. С.60/. Кроме того, появляется и другое явление – самоуверенность, не допускающая никакой критики и затрудняющая координацию педагогической работы школы в целом. Такая самоуверенность, погруженность в себя, является законом психологии учителя. Поэтому педагоги иногда теряют чувство действительности, теряют светлый взгляд на свою работу. Педагог начинает любить в детях свое отражение, заключающееся в повторении ими его же объяснений, слов и формул; если дети дают свой ответ, то это приводит к недовольству. Избавиться от такой психологии, чтобы видеть и искать суть дела, а не свои слова, – очень трудно” /8. С.60-61/.