.
1. Роль политической власти в России
Особенность цивилизационного развития России состоит в том, что доминантной формой социальной интеграции в ней выступает государственность, задающая единый для российского общества нормативно-ценностный порядок. Этот порядок представляет собой генерируемые государственной властью духовные основы национального единства или то, что в политической лексике получило название «национально-государственной идеи».
Государственная власть в России постоянно стремилась к трансформации исторического сознания и менталитета, пытаясь создать соответствующие структуры, оправдывающие ее деятельность. Такими доминирующими структурами стали прежде всего этатизм и патернализм, которые являются в известной степени универсальными в массовом сознании евразийского суперэтноса.
Этатизм: а) термин, употребляемый для характеристики государства как высшего результата и цели общественного развития; б) процесс усиления роли государства в экономической и политической жизни общества.
Патернализм – отеческая забота со стороны государства по отношению к своим гражданам.
Отношение к государственной власти в России обусловливается этатистским представлением о необходимости сохранения политического единства и социального порядка в качестве антитезы локализму и хаосу. И этот «этатистско-патерналистский» порядок является реальным основанием соединения разнородных национальных традиций и культур. Поэтому дуализм общественного бытия в России имеет иную природу, чем на Западе. Он выражается в первую очередь в таких конфликтных тенденциях, где одной из сторон всегда выступает универсальная и автономная государственность. Это — конфликт между государственностью и регионализмом, государственностью и национальными культурными традициями, государственностью и социальными общностями.
С этой точки зрения характер российского общества в отличие от западноевропейского определяется не столько соглашением подданных и государственной власти об обоюдном соблюдении законов, а молчаливым сговором об обоюдной безнаказанности при их нарушении. Поэтому в российской цивилизации, где стороны перманентно нарушали законы, государство выступало не «примиряющим», а «усмиряющим» началом, а подданные — «безмолвствующим большинством» или «бунтарями».
Начиная с преобразований Петра I, в России складывается особый тип «всепоглощающего государства», символом которого стало «отеческое», бюрократическое попечительство «вождя-государя» и государственной власти о «благе народа», общественной и личной пользе своих подданных – патернализм.
Кроме того, следует учитывать и своеобразие сложившегося еще в эпоху Московского царства «вотчинного государства», основу которого составляет принцип централизованной редистрибуции. Московские князья, русские цари, а затем советские вожди, обладавшие огромной властью и престижем, были убеждены в том, что вся страна является их «собственностью», ибо создавалась она, строилась и перестраивалась по их повелению.
Еще в Московском государстве сложилось особое представление о том, что именно власть рождает собственность и что все живущие в России являются государевыми слугами, находящимися в прямой и безусловной от царя зависимости и не имеющими возможности претендовать ни на собственность, ни на какие-либо неотъемлемые личные «права». Это представление, пронизав все институты государственной власти, придало им характер «вотчинного государства», аналоги которого можно было найти на Востоке, но подобия его было не сыскать во всей Европе.
Одним из центральных моментов в процессе формирования Московской субцивилизации, ее политической культуры и национально-государственной идеи был социально-экологический кризис XIV в., спровоцированный демографическим ростом, неблагоприятными климатическими условиями, чрезмерной антропогенизацией ландшафта, что привело к резкому сокращению технико-экономических возможностей подсечно-огневого земледелия.
Этот кризис заставил русских людей выйти из леса, превратив их в сельских и деревенских. Они оказались вовлеченными и хозяйственно, и культурно в состав соседской общины, а через церковь и государство — в жизнь всего российского социума. Постепенно стала преодолеваться «разорванность» общества и культуры на две части — мира крестьян-полуязычников (жителей лесов), хозяйствовавших по технологии подсечно-огневого земледелия, и христианско-православного мира князей, церкви, горожан, крестьян, территорий пашенного земледелия.
В условиях кризиса сработало универсальное правило: если сами люди не могут остановить падение уровня и качества жизни, то общество передает государству право на проведение радикальных реформ. При этом предполагается «пересмотр» если не всей системы культурных ценностей, то по крайней мере некоторых базовых ее элементов.
Это позволило московским князьям присвоить неограниченные права по отношению к обществу и предопределило перевод его в мобилизационное состояние. Его основу составили внеэкономические факторы государственного хозяйствования, экстенсивное использование природных ресурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия и народная колонизация.
Российская цивилизации перешла на иной, чем Западная Европа, генотип социального развития. Если западноевропейская цивилизация в это время сменила эволюционный путь развития на инновационный, то Россия перешла от эволюционного к мобилизационному, который осуществлялся за счет сознательного и насильственного вмешательства государственной власти в механизмы функционирования общества.
Мобилизационный тип развития представляет собой один из способов адаптации социально-экономической системы к реальностям изменяющегося мира и заключается в систематическом обращении в условиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей, представляющих собой выраженные в крайних формах условия выживания общества и его институтов.
Испытывая постоянное «давление» с Запада и Востока, Россия ощущала непрерывную потребность в обороне. Поэтому Московское государство с самого начала формировалось как «военно-национальное», основной движущей силой развития которого была постоянная потребность в обороне и безопасности, сопровождавшаяся усилением политики внутренней централизации и внешней экспансии.
Такая политика обеспечивала территориально-государственную целостность российского общества и блокировала тенденции к дезинтеграции. Осуществлялось это в первую очередь с помощью насилия со стороны государственной власти, принуждавшей население принимать любые лишения при решении задач мобилизационного развития. Отсюда проистекали деспотические черты государственной власти, опиравшейся в основном на военную силу и военные методы управления.
В результате включались такие механизмы социально-экономической и политической организации российского общества, которые непрерывно превращали страну в некое подобие военизированного лагеря. Причем это было не следствием широкомасштабной кампании или политической истерии (хотя они постоянно имели место в истории России), а результатом постоянного воспроизводства даже в условиях «мирного» времени тех ее институциональных структур, которые создавались в соответствии с потребностями мобилизационного развития. Это — жесткая централизация и бюрократизация управления, строгая социальная иерархия и дисциплина поведения, тотальный контроль за различными сферами жизни и деятельности людей, «государственное» единомыслие.
Поэтому одной из особенностей мобилизационного развития России было доминирование в ее истории политических факторов и, как следствие, гипертрофированная роль государства в лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что правительство, ставя определенные цели и решая проблемы развития, постоянно брало инициативу на себя, систематически используя при этом различные меры принуждения, опеки, контроля и прочих регламентации.
Специфика состояла также в том, что особая роль внешних факторов вынуждала правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможности страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций ее развития, то государство, действуя в рамках старых общественно-экономических укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения нового сверху» и к методам форсированного развития экономического и военного потенциала.
Государственная власть в России играла в ее истории не только выдающуюся, но и парадоксальную роль – двойственность власти. С одной стороны, опираясь на целесообразную волю, власть выступала в качестве необходимого нормативно-регулятивного механизма управления обществом и в конечном счете превратила Россию в великую державу. С другой, — опираясь на злую силу, она перманентно прибегала к антигуманным средствам управления, приводившим к таким эксцессам в обществе, в ходе которых зачастую от имени народа уничтожались многие тысячи и даже миллионы людей.
Другой парадокс состоял в том, что в России сама государственная власть, охваченная «демоном державности», становилась непосредственной причиной кризиса государственности и даже развала государства. За четыре столетия российская цивилизация пережила три национально-государственные катастрофы: в ходе первой «смуты» 1603—1613 гг. прекратили существование и династия Рюриковичей, и российская государственность; вторая «смута» 1917—1921 гг. покончила с монархическим государством и династией Романовых; результатом третьей «смуты» 1990-х гг. стал крах идео-партократической государственности и развал СССР.
Основой любой «державности» является ставка на силу и экспансию, при этом часто «державный» аппетит превосходит реальные возможности государства, что, в конце концов, подрывает силы нации и вызывает кризис государственности.