Смекни!
smekni.com

Этно-территориальные конфликты в пост советском пространстве (стр. 2 из 6)

Но это никоим образом не означает “мифичности”, “нереальности” этносов как объективных данностей. Этносы так же реальны, как, например, конфессиональные общности: самоидентификация по вероисповеданию в этом смысле близка этнической. Наконец, это общности самоорганизующиеся. Поэтому тезис, что этнические чувства, представления, мифы и т.п. есть в первую очередь результат ч.-л. “целенаправленных усилий” (элитного, внешнего или иного слоя) является, как мне кажется, весьма уязвимым.

Не разделяя “конструктивистского” подхода к трактовке этничности вообще, автор считает его исключительно плодотворным применительно к интерпретации именно этноконфликтных ситуаций. На наш взгляд, корни этнических конфликтов следует искать прежде всего в сфере социально-политических и социально-экономических процессов, этнической же в них выступает “оболочка”, форма проявления (именно благодаря характеру проявления, а вовсе не их причинам и движущим силам, такие конфликты и оправдано, и корректно называть этническими). Этнокультурный плюрализм сам по себе конфликтов не порождает. Этнические предрассудки, стереотипы, этнофобии и т.п. не имеют никакой ни иррациональной, ни примордиалистской первоосновы. Напротив, они есть следствие конкретных социальных, экономических, политических условий и процессов, исторически сложившихся особенностей взаимоотношений народов.

Именно в генезисе этнического конфликта “целенаправленные усилия” оказываются действительно важным элементом, определяющим его динамику. Этнический конфликт никогда не возникает “естественно”, сам по себе , без предшествующей ему активности “агентов” конфликта. Это характерно для всех типов конфликтов - от развивающихся в цивилизованных рамках до сознательно инициируемых межэтнических столкновений и даже стихийных стычек (у которых тоже есть инициаторы, пусть и не облекающие свои цели в идейные формулировки). Получившая признание в современной этноконфликтологии концепция т.н. этнического манипулирования особое внимание уделяет как раз конкретным “носителям” этноконфликтности. Это - лица, подталкивающие к конфронтации, выдвигающие жесткие бескомпромиссные требования и вынуждающие политиков включать данные требования в свои политические программы и законодательные акты (Управление..., 1994).

Правда, следует иметь в виду, что изучение феномена “этнического манипулирования” в отрыве от всего комплекса процессов и условий протекания этнического конфликта бесперспективно и неоперационально. Манипуляции опасны тогда, когда существуют некие предпосылки для того, чтобы они увенчались успехом. Как точно было подмечено и сформулировано А.А. Поповым, такие предпосылки должны быть актуализированы, операционально сориентированы, морально легитимизированы (Попов, 1996). Абсолютизация же фактора манипулирования, вне контекста работающих на этническую конфронтацию объективных и субъективных факторов (от социально-экономических и политических до социально-психологических) только дискредитирует данную концепцию и порождает мифы. В частности, конкретное изучение динамики ЭТК в СССР и СНГ за годы перестройки и постперестройки показывает, что их лавинообразный рост - не есть результат чьих-то манипуляций, заговоров и интриг, но является совершенно закономерным (хотя и в высшей степени прискорбным) следствием развала Империи и сопряженного с ним системного кризиса.

Таким образом, в генезисе этнического конфликта, как представляется, целесообразно различать, с одной стороны, вызревание его объективных и субъективных предпосылок, а с другой стороны, роль непосредственного, как бы, “спускового механизма”, дающего ему прямой импульс.

Разумеется, любой этнический конфликт имеет и территориальный аспект, связан с конкретной территорией (или акваторией). Однако далеко не каждый этнический конфликт сопряжен с эскалацией территориальных притязаний “от имени” этнической общности и может рассматриваться как ЭТК. Существуют и другие разновидности этнических конфликтов.

Таковы, например, этнокультурные конфликты, обусловленные возникающими препятствиями на пути функционирования и развития национальных языков и культур. Чаще всего они затрагивают интересы этноменьшинств и сфокусированы на требованиях реализации этно-культурной (а не административно-территориальной) автономии. Другой разновидностью являются этносоциальные конфликты, в основе которых лежит соперничество между этническими группами за доступ к экономически доходным либо престижным видам деятельности и представительство в соответствующих “социальных нишах” и элитных слоях. Ни этнокультурные, ни этносоциальные конфликты напрямую не относятся к числу ЭТК, но могут прямо или косвенно влиять на характер расселения этнических групп, миграционный баланс и т.п., приобретая тем самым территориальную составляющую. Это же справедливо и в отношении конфликтов, развивающихся гл. обр. в этнополитической и правовой сферах. Так, законодательное закрепление преференций в пользу тех или иных национальностей, введение цензов оседлости и любого рода ограничения прав этнических групп (даже если при этом дискриминация по собственно этническому признаку носит замаскированный характер) могут, как показывает опыт, например, стран Балтии или ряда национальных республик в РФ, служить реальным средством “выталкивания” иноэтнического населения из районов его проживания. Поэтому при анализе этно-территориальных противоречий и проблем необходимо не упускать из поля зрения, наряду с самими ЭТК, значительно более широкий спектр этноконфликтных ситуаций.

Собственно ЭТК являются споры, ведущиеся “от имени” этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря не являются классическими ЭТК. Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, т.к. в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности нередко полиэтнические. Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Большинство государств мира формировались как национальные государства с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, этнополитической, этнохозяйственной) доминантой. Спорные территориальные вопросы между ними неизбежно, так или иначе, приобретают и этническую окраску.

Применительно к бывшему Советскому Союзу, данное обстоятельство важно подчеркнуть и еще по двум причинам. Во-первых, в национально-государственном строительстве большевиками был широко использован этно-территориальный принцип. Он был положен в основу не только национального размежевания союзных республик, но и внутреннего устройства последних. В составе некоторых из них, особенно в РСФСР, были, как известно, предусмотрены элементы этногосударственности для большого числа народов, "этно-национальные" основания административного деления (автономные республики, автономные области, национальные - позднее автономные - округа, а в первые десятилетия советской власти также и национальные районы).

Во-вторых, с распадом СССР в общественной жизни стран СНГ и Балтии усилились этнократические тенденции. Концепция этнократического государства не только разделяется влиятельными официальными лицами некоторых стран СНГ и Балтии, но и пользуется известной поддержкой у части их "титульного", коренного населения. Это, в свою очередь, является питательной почвой для роста национальных движений и партий, стоящих на крайних этнократических позициях ("Россия - для русских", "Латвия - для латышей", "Казахстан - для казахов" и т.п.).

В данной работе трансграничные проблемы между суверенными государствами и территориальные притязания не имеющих своей государственности этносов рассматриваются вместе (ибо практически любой территориальный межгосударственный конфликт в постсоветской Евразии неизбежно приобретает черты ЭТК). Вне поля рассмотрения в статье остались территориальные вопросы во взаимоотношениях между государствами - “наследниками” СССР и другими странами - Россией и Японией, Румынией и Молдовой, Румынией и Украиной, Азербайджаном и Ираном, Афганистаном и Таджикистаном, Узбекистаном и Афганистаном, Китаем и Россией, и т.п. Не рассматриваются здесь и “глобальные” интеграционно-экспансионистские притязания - типа требований восстановления Российской Империи (Советского Союза), образования (в виде федерации, конфедерации) Великого Туркестана и др.

СУБЪЕКТЫ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ СПОРОВ

Своеобразный “бум” ЭТК в постсоветском пространстве пришелся на первые месяцы и годы существования СНГ, когда новая геополитическая ситуация здесь только складывалась и отличалась исключительно быстрой динамикой. Обвальное крушение советской империи вслед за августовским путчем 1991 г. поставило под сомнение сам принцип нерушимости исторически сложившихся границ. Соответственно, оно дало импульс и новым притязаниям (впрочем, нередко являвшимся реанимацией “старых”) на повсеместную перекройку уже постсоветских границ. Лозунги “территориального передела” исходили не только от разного рода национальных движений, но и от влиятельных сил во властных структурах - от государственных органов стран СНГ и Балтии до местных администраций автономных округов РФ. Но уже к 1994 г. острота “территориального вопроса” во многих случаях заметно спала, что обусловлено целым комплексом причин.

Во-первых, упрочился национальный суверенитет новых независимых государств, их международная легитимация стала свершившимся фактом, оформились и (худо ли, бедно ли) заработали межнациональные институты и структуры в рамках СНГ. В сравнении с хаосом первых месяцев постсоветской истории, реальные возможности перекройки сложившихся в постимперском пространстве границ резко сузились. Во-вторых, в большинстве государств СНГ, хотя и не без исключений, позиции национал-радикалов (а именно они чаще всего и выступали инициаторами постановки “территориального вопроса”), а тем более национал-экстремистов ослабли. В-третьих, и скорее всего это главное, на политические элиты и национальные движения в постсоветских государствах отрезвляюще подействовали трагические примеры межэтнических столкновений, межнациональных и гражданских войн в СНГ, а также в бывшей Югославии и других “горячих точках” Земного шара. Осознание инициаторами территориальных претензий того факта, что их эскалация неизбежно ведет к катастрофе, стало немаловажным фактором, предотвратившим трансформацию многих развивавшихся в мирных, ненасильственных формах ЭТК в межэтнические столкновения, а в ряде случаев предопределившим даже реальное прекращение выдвижения территориальных притязаний.