Поэтому, по крайней мере, до 1985 года старцы сидели в своих креслах до лет более преклонных, а мировая пресса интересовалась не столько их политикой, сколько состоянием здоровья. Более того, когда приемник избирался из среды руководства, предпочтение отдавалось самым старым его представителям – даже если они не поддавались давлению, то по крайней мере, была уверенность, что большинство своих коллег они не переживут. Так было в ноябре 1982 года, когда умер Брежнев, и в феврале 1984 года после смерти Андропова. По тем же соображением в феврале 1984 года был избран совершенно безликий Черненко. Даже Андропов, которого нельзя назвать безликим не коим образом, был в возрасте шестидесяти девяти лет и отличался очень слабым здоровьем, когда в 1982 году его избрали генеральным секретарём. Главную роль в обоих назначениях, вероятно, сыграл Андрей Громыко, который дольше чем кто – либо другой во всём мире, занимал пост министра иностранных дел. Заодно с ним, скорее всего, действовал и маршал Дмитрий Устинов, который ещё при Сталине, в 1941 году, стал наркомом вооружения. Кажется, что он то и был самым главным долгожителем ( в декабре 1984 года он всё – таки умер, так и не уйдя со своего поста ). Только в марте 1985 года мёртвую хватку старцев удалось сломить – генеральным секретарём был избран пятидесятичетырёхлетний Михаил Горбачёв.
Если и был в Советском Союзе «правящий класс», то ядро его партийные должности, находившиеся в распоряжении каждого партийного комитета и людей, которых подбирали на эти посты. Разумеется, не все обладали равной властью. Степень властных полномочий очень точно определялась тем, чьей номенклатурой была данная должность, что имело значение для привилегий, с этой должностью связанных. Между прочим, связь назначений и постов с партией не подлежала огласке, хотя многие должности формально были выборными, – вся система действовала в тайне. Поэтому численность «правящего класса» определить трудно. Если цифры, которые приводит бывший профессор университета им. Патриса Лумумбы М. Восленский достоверны, то на районном уровне номенклатурных работников было около трёх четвертей миллиона, что вместе с их семьями (если учитывать низкорождаемость среди славян) дают цифру 2,5 – 3 миллиона человек или 1 % от общей численности населения.
Как же происходил отбор кандидатов на партийные должности? М. Восленский после своей
Эмиграции на Запад рассказал, что молодой человек (или девушка ), который хотел сделать карьеру, должен был стать партийным активистом у себя на работе. Для этого на него возлагали множество малоприятной и к тому же неоплачиваемой работы по пропаганде агитации и т. д. Он прилежно посещал партийные собрания, не вступая в особенно острые противоречия с выступающими, но делая своё присутствие достаточно ощутимым. В дальнейшем ему нужно было оказаться в составе партийного бюро, стать одним из секретарей и, наконец, – самим секретарём. На крупных предприятиях это была постоянная и оплачиваемая должность. Каждая ступенька его роста фиксировалась в характеристике, где давалась оценка его политической зрелости и лояльности, специальных знаний и административных способностей.
Если человек преуспевал на должности партийного секретаря, перед ним открывались возможности дальнейшего продвижения на средние и высшие ступеньки партийного аппарата.
Если термин «правящий класс» применяется к западному обществу, то он означает владение средствами производства и возможность передавать их по наследству. У советской элиты такой собственности не было. Но через централизованную систему планирования номенклатурные работники, тем не менее, контролировали средства производства всей страны. И хотя этот контроль нельзя было непосредственно завещать своим наследникам, личные связи и система образования позволили номенклатурным отпрыскам занять такие позиции, которые в будущем обеспечивали им продвижение на аналогичные посты. Некоторые члены семей представителей советского руководства сделали себе блестящие карьеры. Так, например, сын Брежнева Юрий стал заместителем министра внешней торговли, а зять Юрий Чурбанов оставался заместителем министра внутренних дел до 1982 года, до скандала, связанного с повышенным интересом его жены к бриллиантам. Зять Косыгина О.О. Гвишиани возглавил государственный комитет по науке и технике, сын Андропова Игорь работал в Институте США и Канады, после чего возглавил советскую делегацию на совещании в Мадриде.
Профсоюзы были так же частью номенклатурной системы, во всяком случае таковыми были профсоюзные лидеры. Поэтому несмотря на то, что они были достаточно действенными в защите некоторых интересов трудящихся, и речи не могло быть о том, что они примут участие в каких – либо действиях, направленных против властей. Для того чтобы переломить эту ситуацию в начале 70-х годов было предпринято, по меньшей мере, две попытки создать независимые профсоюзы. Они значительно отличались от официальных профсоюзов и от того, что считалось таковыми на Западе. Ассоциация независимых профсоюзов была организована в 1977 голу под руководством Клебанова мелкими служащими и рабочими. Объединяла их не столько общность социального положения, сколько то, что они постоянно сталкивались в приёмных ВЦСПС, прокуратуры и Верховного Совета, где пытались получить возмещения за многочисленные притеснения, которые им пришлось перенести по месту работы. Чтение их дел раскрывало мрачную и достаточно одностороннюю картину взаимоотношений между начальником и рабочими на советских предприятиях. Как говорилось на первом официальном заявлении Ассоциации независимых профсоюзов, опубликованном в западной прессе, «нас ни где не хотели выслушивать, а наши протесты направляли в те органы, действия которых мы и опротестовывали».
Своим противником члены Ассоциации считали бюрократию и плохое управление, расточительность и небрежное отношение к национальной собственности. Большая часть членов Ассоциации была арестована вскоре после её создания, а самого Клебанова отправили в психиатрическую больницу.
Главным противоречием между властью и обществом, сложившемся в это время, стало противоречие между существующей политической системой и новыми потребностями и
запросами стремительно выросшего в интеллектуальном и культурном отношении населением страны. Реализовать эти объективные запросы и качественно новые условия жизни данная власть не могла. По мере свёртывания процессов десталинизации и нарастания нравственной эрозии в обществе, в нём возникают ростки «антисистемы». Наиболее наглядно они были представлены в среде интеллигенции. Так уже в 60-е годы начали проявляться в различных формах протесты против попыток брежневского окружения реанимировать политику Сталина. Идеологи сталинизма во главе с М.А. Сусловым при помощи длинных рук госбезопасности доставали всех неугодных, в том числе и находившихся за рубежом. Так агенты КГБ несколько лет охотились за писателями, издававшими на западе антисоветские повести – «Говорит Москва» и др.
Конфронтация между интеллигенцией и находившейся у власти «командой» Брежнева нарастала. Выражением этого раскола стало письмо, которое подписали почти 200 советских писателей, включая самых известных, с протестом против осуждения Синявского и Даниэля. В самиздате стали появляться рукописи, рассказывающие не только о сталинских лагерях, но и о лагерях 60-х годов, куда свозились все инакомыслящие. И хотя по числу политзаключённых брежневский режим значительно отличался от сталинского, тем не менее, все невинные жертвы, прошедшие через ад обоих режимов, одинаково проклинали эти мрачные времена в истории России.
По всей видимости, наиболее ярким выступлением против брежневского режима был последний морской парад капитана третьего ранга Валерия Михайловича Саблина. Это событие можно сравнить с революционным выступлением команды броненосца «Потёмкин» против царского самодержавия.
Так же как и на заре человечества, в эпоху первобытного коммунизма, социальное расслоение общества началось с присвоения имущества родовой верхушкой, так и в период коммунистического застоя при Брежневе оно началось с создания частной собственности, привилегий, богатств теми, кто стоял на вершине власти. История повторялась. Об этом свидетельствуют следующие факты :
«Ещё в 1965 году Брежнев и Косыгин провели свой отпуск на построенной Хрущёвым большой государственной даче на мысе Пицунда. Но потом Брежнев стал создавать свою собственную резиденцию в Крыму, в посёлке Ореанда близ Ялты. Однако всё это были государственные дачи. Помимо них стали возводиться и личные дачи – для жены Брежнева Виктории Петровны, для его брата Якова Ильича, для дочери Галины, для других родственников. Все эти дачи располагались недалеко друг от друга, и местные жители прозвали этот участок «Малой Землёй» или «Царским селом».Эти названия содержат в себе иронический намёк на чрезмерное самолюбие и манию величия Брежнева, результатом которых стала и книга «Малая Земля», где он показан героем войны и изображено его стремление сравнить себя с царём. По этому поводу Александр Бовин, работавший в 1963 – 1972 годах в аппарате ЦК, вспоминал : «Помню такой случай. В Ульяновске дело было. За накрытым столом сидело местное начальство. Брежнев говорит : – Я сейчас вроде как царь. Только вот царь мог деревеньку пожаловать. А я деревеньку пожаловать не могу, но зато орден могу дать».