Как уже отмечалось выше, в начале 90-х годов российская демократия подчинила все свои помыслы задаче максимально быстрого вхождения в «семью цивилизованных народов Запада». Позднее внимание Москвы, казалось, переключилось на обеспечение национальной безопасности и восстановление подорванного великодержавного статуса России.
Однако потребности внутреннего развития не могут не влиять на линию поведения российских властей на мировой арене. Даже в разгар бомбардировок Югославии Москва, с одной стороны, объявила о приостановлении всех контактов с НАТО, а с другой - провела переговоры с МВФ и получила от него очередную порцию финансовой помощи. Страна нуждается в больших количествах современных технологий, инвестиций, товаров. Власти осознают, что без использования внешнего фактора экономика будет пробуксовывать. Разница с первоначальной стратегией демократов заключается в том, что российский истэблишмент стремится на нынешнем этапе и, видимо, будет стремиться впредь сотрудничать не только с Западом, но в равной степени и с другими партнерами.
Для Москвы теперь очевидно, что ни на Западе, ни где бы то ни было еще никто не собирается нянчиться с Россией, никто не горит желанием выкормить нового супергиганта. Но по-иному и быть не может. Ни одно государство не стремится создать себе конкурента и соперника. Смешно думать, что французы не спят ночами, озабоченные тем, как бы усилить Германию. Или что испанцы трудятся в поте лица, чтобы вернуть былое величие Англии, а китайцы грезят о превращении Японии в сверхдержаву.
Конкуренция - неизбежное и естественное явление. Поэтому России, как и другим странам, придется бороться за место под солнцем. Необходимо, в частности, защищать отечественных производителей от мощной иностранной конкуренции, положить конец бегству из России капиталов и бесконтрольному вывозу ценных ресурсов, преодолевать дискриминацию российских изделий на мировом рынке и т.д. При этом борьба вполне сочетается с сотрудничеством, и сотрудничество может преобладать, как это происходит в послевоенной Западной Европе (несмотря на то, что на протяжении веков нынешние партнеры почти беспрерывно воевали между собой).
Итак, у России нет иного выхода, как продолжать курс на развитие связей с Западом в интересах своего внутреннего развития. Но одновременно Москва заприметила важнейших партнеров на восточном и южном направлениях. Учитывается и то обстоятельство, что срыв в отношениях с ближайшими соседями - странами СНГ может лишить Россию доступа к транспортным магистралям, природным ресурсам, полигонам и т. д. Так, разлад с Азербайджаном затруднит доступ к каспийской нефти, недоразумения с Казахстаном помешают использованию космодрома в Байконуре и центров по испытанию вооружений. Раскол с Беларусью поставит под угрозу коммуникации, соединяющие Россию с Европой, - железнодорожные, авиационные, электрические и прочие.
Все большее воздействие на российскую внешнюю политику будет, судя по всему, оказывать и такой мотив, как обеспокоенность обеспечением национальной безопасности. Под влиянием югославских событий усилилось ощущение, что если Россия отстанет в военном отношении от ведущих держав, то превратится в объект манипуляций и запугивания. Растет озабоченность, что если не давать Западу отпор, то он исключит Москву из жизни Европы, затруднит ей доступ к Восточной Европе и бывшим республикам СССР.
Подобные настроения, подхлестываемые расширением и акциями НАТО, не ограничиваются теперь рамками экстремистского лагеря и охватывают в той или иной степени весь российский истэблишмент. С точки зрения большинства политически активных россиян, курс НАТО может привести к новому расколу континента. Преобладает и мнение, что, в то время как Москва пытается сблизиться с партнерами по СНГ, Запад поощряет их к отдалению от России и поиску партнеров вне рамок распавшегося Советского Союза.
Очевидны и опасения Москвы, связанные с непосредственными соседями. Ситуация в Таджикистане и на его границах с Афганистаном рассматривается как прямой вызов жизненно важным интересам России. Неспокоен Кавказ, буквально раздираемый конфликтами: Армения противостоит Азербайджану из-за Нагорного Карабаха, Грузия никак не урегулирует отношения с абхазами и южными осетинами. Соседнее же высокогорье заселено российскими этническими группами, часть которых (особенно чеченцы) доставляет центральному правительству массу неприятностей. Обстановка на Кавказе приобретает особую окраску из-за вмешательства Турции и ряда арабских государств.
Ситуация в Балтии тоже рассматривается как вызов безопасности вследствие дискриминации местной русскоязычной общины, антироссийских выпадов, планов прибалтийских стран присоединиться к НАТО. Вызывают опасения судьба Калининграда, доступ России к балтийским портам.
Разногласия с Украиной по поводу Севастополя, проблемы русскоязычного населения в Молдове в свою очередь заостряют проблему обеспечения безопасности в российской внешней политике. Есть и вызовы безопасности менее заметные, но все же актуальные - напряженность в Корее, «кипящий котел» Ближнего Востока, претензии японцев на Южные Курилы, рост могущества Китая.
Под воздействием всех этих проблем активность Российского государства в сфере безопасности возрастает. Вооруженные силы, которые в 1991 - 1992 гг. стало модным критиковать, вновь приобретают престиж. Больше внимания уделяется созданию нового поколения вооружений, формированию эффективной, профессиональной армии, способной решать самые сложные задачи. Прекратилась агитация в пользу скорейшей ликвидации ядерного оружия. Напротив, ядерный компонент вооруженных сил рассматривается теперь в качестве «гаранта национальной безопасности Российского государства, его гордости и основы мощи».
Лозунг «перестройки» об открытии границ и разрушении барьеров между людьми заменен тезисом о необходимости укрепления погранслужбы и превращения границы в непроницаемую для нарушителей и врагов. Внимательно изучается деятельность в военной области прежних противников и всех соседних государств. Восстанавливается уважение и к спецслужбам.
Вызовы безопасности не должны, однако, толкать Россию к самоизоляции, закрытости и экстремизму. Напротив, поскольку эти вызовы многообразны и возникают на различных направлениях, Россия, будучи сейчас сравнительно слабой, сможет противостоять им лишь благодаря гибкой и сбалансированной внешнеполитической стратегии.
Ни военный потенциал, ни нынешнее геостратегическое и экономическое положение не позволяют России допустить новую холодную войну с Западом. Нет и реальных идеологических предпосылок для новой конфронтации. Кто бы ни был российским руководителем, он должен будет вести страну по пути создания современного общества, схожего по многим параметрам с западным. Сыграет свою роль и то обстоятельство, что россияне устали от конфронтации и войн - достаточно вспомнить, какую реакцию у них вызвала чеченская война. Запад в свою очередь не готов к возобновлению противостояния.
Россия же, кроме всего прочего, не вправе позволить себе быть беспредельно жесткой в отношении НАТО, ибо у нее за спиной словно на дрожжах растет китайский гигант. Может случиться так, что в будущем натовцы пригодятся как партнеры по сдерживанию новой азиатской сверхдержавы. Вместе с тем Кремль заинтересован в тесном взаимодействии с КНР для блокирования натовского диктата в международных делах и противодействия исламскому экстремизму на юге. Сбалансированность в рамках СНГ тем более необходима: любое сближение России с одной из конфликтующих сторон в ущерб другой ставит под удар стабильность и сотрудничество на всем постсоветском пространстве.
Ту же логику можно применить к оценке возрастающих великодержавных мотивов в российской внешней политике. Великодержавное чувство, чуть было не утерянное в хаосе 1991 -1992гг., вновь овладело общественно-политическим истэблишментом, что выражается прежде всего во все более твердом противодействии попыткам США и НАТО самолично руководить мировыми делами. Ни одно государство, кроме России, не демонстрирует подобной решимости. Великодержавный импульс находит свое выражение и в стремлении Москвы играть ведущую роль на постсоветском пространстве. В феврале 1993 г. Президент РФ сформулировал позицию, которую на Западе окрестили как «доктрину Б. Ельцина». Ее суть: намерение России обладать особыми правами и обязанностями на территории бывшего СССР. К концу 90-х годов Москва, ощущая сопротивление партнеров по СНГ, несколько приглушила свои претензии на лидерство, но по существу они сохраняются.
Одновременно возродилась тяга к тому, чтобы российский флаг присутствовал на всех континентах. Она стимулируется уговорами со стороны зарубежных политиков. Индия, Ливия, Куба и десятки других стран заинтересованы в восстановлении тесных связей с Москвой. Что особенно впечатляет Кремль, так это позиция тех режимов, которые не питали к СССР добрых чувств. Израиль, Саудовская Аравия, Оман, Малайзия и другие подчеркивают важность России как противовеса слишком возросшему влиянию США, как посредника в региональных конфликтах.
Поскольку Москва не в состоянии, как прежде, соперничать с Вашингтоном за мировое лидерство, то она пропагандирует теперь идею многополярности в международных отношениях. А достижение многополярности опять же требует сбалансированного подхода к различным блокам и странам, невзирая на их идеологическую расцветку (в отличие от периода 1991 - 1992 гг., когда Россия активно подыгрывала Западу в распространении в мире «демократического евангелия»).
Способствование продвижению мирового сообщества к многополярности и составляет суть внешнеполитической стратегии России на рубеже столетий. Российский истэблишмент уверовал в то, что международные отношения станут более благоприятными и удобными для всех, если вместо американской гегемонии они будут определяться целой группой силовых центров, в том числе, конечно, и Москвой.