Если говорить о качественном содержании российских усилий, то нашему МИД не стоит следовать примеру горбачевской дипломатии и делать исключительную ставку на создание в АТР системы многосторонней безопасности под российским патронажем83. Пусть даже некоторые инициативы в данной области, обсуждавшиеся и принятые на бангкокских (1994 г.) встречах под эгидой АСЕАН и были заимствованы из российских пакетов предложений одно- и двухлетней давности. Инициативы в сфере безопасности могут быть скорее подспорьем, учитывая малые возможности России что-то реально предложить (точнее, отдать) потенциальным партнерам81*.
Основой же политики проникновения России в число полноправных участников региональных процессов в АТР должны стать различные направления экономической деятельности, включая торговлю. Причем торговые связи необходимо воспринимать не только традиционно — как экономическую, но и как геополитическую категорию. С их помощью Россия решала бы сразу несколько задач: экономического укрепления восточных районов страны и развития их инфраструктуры; улучшения условий жизни для местного населения и создания стимулов для притока людей из других районов страны и государств СНГ (это несколько ослабило бы демографический дисбаланс с южным соседом). Пожалуй, не менее важно и то, что, торгуя с Китаем, мы тем самым экономически завязываем на себя несколько его провинций: Хэйлунцзян, Внутреннюю Монголию, Синьцзян, Шань-дуньи, Гирин, Цзянсу. (Правда, необходимо следить за тем, чтобы развитие приграничной торговли не привело к очередной вспышке региональной автаркии в самой России, которая была заметна в 1992 и до осени 1993 г.)
Разумеется, пока нам придется продавать сырье, а из готовых изделий — прежде всего вооружения, торговля которыми приносит и материальные, и геополитические выгоды. В этом плане прорыв на ма-лайзийский рынок с истребителями МиГ-29 - событие знаменательное. Новые контракты последуют, наверное, нескоро — и Малайзия, и другие страны ЮВА будут внимательно следить, может ли Россия соблюдать условия крупных сделок (нужно не сорвать контракт обычной своей необязательностью), а заодно и привыкать к присутствию "русского промышленного духа" в регионе. Но желание диверсифицировать источники вооружений у стран АТР имеется, поэтому у российского военного экспорта есть в принципе неплохое будущее в данной части мира.
Продавая оружие, важно, конечно, не забывать о собственной безопасности. Торговать надо именно оружием, а не технологиями производства, используя которые покупатель способен развернуть массовое производство не только Стандартных, но и улучшенных систем. Собственно, значительная часть арсенала китайской армии — это как раз модернизированные образцы советских вооружений, произведенных по лицензиям, полученным в 50-е годы. Не страшно продавать готовые боевые системы Китаю и сегодня, несмотря на наличие "узких мест" в отношениях двух наших стран. Мы вряд ли насытим КНР ими настолько, чтобы наше оружие создало для нас же реальную опасность. Кроме того, находясь на вооружении, неплохие на сегодня системы будут морально устаревать и постепенно вырабатывать свой ресурс. А вот вновь уступать Пекину и передавать технологии и "проводить совместные (военно-научные) исследования"85 нам не стоит при любых самых выгодных условиях.
Я уже писал, что в нынешнем положении России следовало бы осторожнее подходить к иностранным инвестициям, поскольку они ни в коей мере не уравновешиваются легальными российскими капиталовложениями за ее рубежами. Такой дисбаланс ограничивает свободу маневра Москвы не только на международной арене, но и у себя дома. Однако в отношении Сибири и особенно Дальнего Восток — в отличие от центральных и иных промышленно развитых районов страны — для зарубежных вкладчиков полезны были бы послабления (для оживления двух уже существующих, но малоэффективных зон свободной торговли можно, наверное, воспользоваться китайским опытом). Это необходимо не только для форсированного освоения восточных регионов и привлечения туда дополнительных трудовых ресурсов, без чего в перспективе невозможно полноценное вмешательство России в баланс отношений в АТР. Зарубежные инвестиции при обязательном условии диверсификации их национальной принадлежности усилят заинтересованность сразу нескольких государств в упрочении положения Сибири и Дальнего Востока в составе России и обеспечении их безопасности и в то же время создадут там ситуацию взаимоуравновешенности иностранных влияний.
Москва должна всячески поощрять и обратный процесс — легальное вложение российских государственных и частных средств в страны АТР, начиная, возможно, с китайских свободных экономических зон.
Необходимым дополнением к зарубежной активности в сфере экономики и безопасности был бы поиск иных точек соприкосновения с государствами региона. Например, с Кореей — по вопросу о кислотных дождях, доходящих и туда из Китая; с Монголией — об ограничении нелегальной иммиграции и недопущении территориальных переделов. (Необходимо особо подчеркнуть, что в вопросе о сохранении в неприкосновенности своих земель Москва должна занять жесткую позицию.) В противном случае мы рискуем не только вызвать новые территориальные притязания к нам самим, но и дать толчок обострению пограничных и территориальных конфликтов в других частях АТР. Причем вину — за создание прецедента — вполне могут возложить, как это сейчас бывает, на Россию. Наконец, в зависимости от развития ситуации в Китае и Японии можно было бы прозондировать возможность сближения с "меньшими" странами АТР на основе недопущения региональной гегемонии одной державы.
В заключении хотелось бы еще раз напомнить, что точная оценка соотношения сил, умение занять правильную и гибкую "балансирующую" позицию, грамотный выбор партнеров и "попутчиков" в том или ином отдельном вопросе способны в значительной степени компенсировать снижение экономического и военного потенциалов, общего геополитического веса России, а главное — содействовать ее возрождении.
Сорокин К.Э.