Смекни!
smekni.com

Методология анализа экономики и политики (стр. 5 из 8)

Вначале люди соединяются в общество. После такого соединения в силу утраты сознания своей слабости и равенства, начинаются войны. Они бывают двух видов: состояние войны между народами (обществами) и между отдельными лицами в каждом обществе. Вследствие этого появляется необходимость установление законов, которые образуют три права: международное, политическое и гражданское. Политическое право характеризует политическое состояние общества или государства (109, 167). Законы в государстве восстанавливают утраченную свободу и равенство и приобретают политический характер, обнаруживая теснейшую связь с правом.

Разработка модели государства воплотилась в концепции разделения властей. Локковская интерпретация была продвинута дальше и была доведена до классической формулы буржуазного конституционализма, воплотившегося на практике. По сравнению с предшествовавшей трактовкой триада системы управления была уточнена, вернее, дополнена принципом независимости судей. Судебные органы вошли в состав властей, подлежащих разграничению.

Концентрация всей полноты власти в руках одного лица, учреждения или сословия неизбежно ведет к злоупотреблению и произволу.»Все погибло бы, - пишет автор «О духе законов», - если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти...» (109, 290).

Долгое время в марксистской обществоведческой литературе господствовало негативное отношение к теории разделения властей, берущее свое начало в оценке Марксом и Энгельсом рассматриваемых идей. Прежде всего они считали, что эти идеи представляли теоретическое отражение борьбы за власть между королем, аристократией и буржуазией. «В стране, - писали классики марксизма, - где в данный период времени между королевской властью, аристократией и буржуазией идет спор из-за господства, где, таким образом, господство разделено, там господствующей мыслью оказывается учение о разделении властей, о котором говорят как о «вечном законе» (104, т. 3, 46).

Естественно, что данная концепция является продуктом эпохи абсолютных монархий в Европе, социально-политических условий того времени. Однако заложенные в ней принципы, как подтверждает исторический опыт, имеют долговременный запас прочности и могут пережить учения ее (концепции разделение власти) критиков.

Ведь цель утверждения в обществе таких принципов - гарантировать безопасность граждан, их политическую и экономическую свободу, а право - сделать их действительным регулятором во взаимоотношениях между гражданским обществом , его гражданами и государственными институтами, политической властью.

Многие положения Монтескье, касающиеся свободы, гражданских прав, разделение властей, получили закрепление в конституциях Франции, США, ряда других государств. Так, Декларация прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила (16 пункт): «Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет Конституции» (175, 209).

Большой вклад в развитие социально-политической мысли внес Жан-Жак Руссо (1712- 1778). Социально-политический радикализм Великой Французской революции взял на вооружение многие идеи Руссо.

Основные взгляды философа получили отражение в историческом очерке «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» и в трактате «Об общественном договоре, или принципы политического права». Главными компонентами, с помощью которых Руссо возводил свою концептуальную систему, стали эгалитаризм (равенство) и холизм (принцип подчинения части целому).

Остановимся подробнее на руссоистских подходах, поскольку они имели мощное продолжение в немецкой философской мысли первой половины XIX в. в работах Гегеля и особенно в революционно-демократических трудах молодого Маркса.

Вопрос социального равенства или неравенства ставится в русле общей схемы теории естественного права, но с рядом модификаций. Руссо предусматривает в отличие от своих предшественников Гоббса и Локка «второе» естественное состояние, своего рода переходный период от первого состояния к социальной организации, гражданскому обществу. Ошибка философов заключалась в том, что «говорили о диком человеке, а изображали человека в гражданском состоянии».

«Естественное общество, основанное на неформальных семейно-патриархальных отношениях, еще не заключало в себе неравенство и в глазах Руссо представляло самое счастливое время для человечества. Происхождения общественного неравенства Руссо связывает с появлением частной собственности, прежде всего земельной. «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!» - и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крикнул бы себе подобным: «Остерегайтесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли - для всех, а сама она ничья!» (144, 72).

Естественное состояние общества, где человек является, в сущности, самодостаточным, целостным, свободным, сменилось «ужаснейшим состоянием вражды». Сущность первоначальной целостности человека распадается на противоположности: «господство» и «подчинение». В процессе углубления зависимости одних людей от других инстинкт самосохранения, свойственный естественному человеку, сменяется себялюбием, которое воплощается в частном интересе. Независимость оборачивается конкуренцией, смутами, обманом и т.д. (144, 79-80). Свобода превратилась в противоположность, т.е. в эгоистический произвол. Рабство стало фактом.

О диалектическом соотношении общественного и частного интересов Руссо блестяще рассуждает в другом своем произведении, чем предвосхищает теоретические изыскания Маркса. Основной клеточкой гражданского состояния становится собственник. Человек вначале подчиняет себе природу, стремится превратить природный предмет в свою собственность. Но насилие над природой, по мнению Руссо, одновременно является насилием над человеческой природой, над самим собой. Человек, оказывается, «подвластен, так сказать, всей природе, и в особенности себе подобным» (144, 81). Вот чем оборачивается (диалектически) «развитие способности к самосовершенствованию». Поиски самосовершенствования приводят к разладу с самим собой, к ситуации, когда человек становится неравен самому себе. При такой негативной оценке гражданского состояния (общества) Руссо считает, что возврат невозможен, нельзя «ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных привилегий (144, 82).

Очередной виток общественного неравенства связан с возникновением государства. «Богатые» и «бедные» заключили договор, ведущий к образованию государственной власти, что, по убеждению Руссо, стало уловкой богатых для закабаления бедных.

Высшая ступень неравенства в обществе, возникнув с превращением законной власти в деспотизм, превращается в свою противоположность - по отношению к деспоту все люди с своем бесправии равны. Власть деспота, держащаяся на насилии, по Руссо, может быть низвергнута насилием же.

Идеи, содержащиеся в работе «О происхождении и причинах неравенства между людьми», были развиты в более позднем трактате «Об общественном договоре». Переход в состояние свободы предполагает заключение подлинного общественного договора. Общественный договор - это не соглашение между двумя правовыми лицами, подданными и правителями, т.е. честный договор, который описывался в раннем произведении, а такой, каким он может и должен быть. Договор является соглашением равных между собой субъектов.

Свободу и равенство участников общественного договора обеспечивает коллективная личность - суверен, или народ в целом, чьи интересы не могут противопоставляться интересам частных лиц. Верховная власть «объединенного народа» не нуждается ни в каких гарантиях, так как «невозможно, чтобы тело желало вредить всем своим членам».

Важную роль в концепции Руссо играет понятие «воля», которая разграничивается на «общую волю» и «волю всех». «Общая воля» принимает во внимание лишь общие интересы. «Воля всех»принимает во внимание частные интересы и является совокупностью индивидуальных воль. Таким образом, налицо четкая постановка проблемы: как должны взаимодействовать две стороны частный интерес, персонифицированный в человеке- собственнике, хозяйственном субъекте, производителе и потребителе материальных благ, и общественный интерес, воплощенный в государственной власти, в политическом государстве, органической частью которого является гражданин со своим понимание гражданского долга.

Гражданином, по Руссо, становится тот, кто преодолел «своеволие», свой эгоистический интерес, поставил собственные интересы на службу «разумного» государства. В этом пункте Руссо заметно расходится со взглядами своих либеральных предшественников по просветительству. Каждый должен передать в общее достояние свою личность и все свои силы и превратиться в нераздельную часть целого (144, 161).

Либералы выступают против того, чтобы человек перестал быть владельцем собственной личности и условий своего социального бытия. Позднее русский философ Н. Бердяев не примирился с трактовкой Руссо личности, теряющей по общественному договору «право собственности» на свою жизнь, свободу, равенство и пр.

Руссо заостряет противоположность гражданского общества, носителем которого является человек-собственник с частным интересом и политическим государством, представляемым гражданином. Договор призван служить неким ограничителем безудержной эскалации частного интереса в общественную, государственную жизнь, противостоять там, где частнособственнический произвол «выходит из себя». Тем не менее, Руссо не выступает за ликвидацию частного интереса до конца, к чему призывали впоследствии коммунистические теоретики. Дуализм частного и общего интересов не преодолевался в чью-то пользу. Уничтожение одной из сторон привело бы к гибели целого. Подтверждением этому служит следующее рассуждение Руссо: «Согласие всех интересов возникает вследствие противоположности их интересу каждого. Не будь различны интересы, едва ли можно было понять, что такое интерес общий, который тогда не встречал бы никакого противодействия; все шло бы само собой, и политика не была бы искусством» (144, 170). Общественная жизнь стала бы одноцветной, односторонней, если бы частные интересы были подавлены, а общий интерес выступал в качестве единственного. И политика в таких условиях в самом деле перестает быть искусством, превращается в свою противоположность. В этом случае действительно все, как это было в недавнем прошлом в нашей стране, становится политикой.