Смекни!
smekni.com

Демократия и свобода в политической теории и практике (стр. 4 из 5)

Помимо партий в политическом процессе в демократических странах участвуют широкие политические движения, не имеющие характерных для партий организационных структур и политических программ, а также так называемые группы давления, которые стремятся не к завоеванию государственной власти, а лишь к влиянию на тех, кто ее осуществляет. Группы давления создаются на базе групп интересов. Группы интересов – это элиты, профсоюзы, молодежные, феминистские движения, религиозные объединения, военно-промышленный комплекс, ассоциации предпринимателей, фермеров и т.д. [c.252] Чтобы включиться в политическую борьбу за удовлетворение своих интересов, добиться каких-либо государственных решений в свою пользу, они обычно и создают группы давления. Так, многие профсоюзы создают комитеты для проведения своих политических акций.

В условиях плюралистической демократии группы осуществляют давление через: а) партии; б) законодателей; в) людей, занятых в исполнительной структуре власти и правительстве; г) людей, принадлежащих к бюрократии; и наконец, д) с помощью общественного мнения.

Существование многообразных групп давления является дополнением к многопартийности и расширяет плюрализм. Группы давления существуют как вне центров власти, так и внутри них (лобби). В США группы давления сформировались еще в середине XIX в. Тогда термин “лоббирование” означал покупку голосов за деньги в коридорах власти. В дальнейшем в США (с 1946) и в других демократических странах явление лоббизма получило жесткое нормативное регулирование и было поставлено под жесткий финансовый контроль в соответствии с законом. Это позволило М. Дюверже расценить их деятельность как переход от коррупции к информации органов государственной власти по конкретным вопросам.

Политическое участие. В современных демократиях представительная система правления дополняется элементами прямой демократии. Непосредственное участие граждан в политике, или политическое участие, - это любые действия (голосование, участие в работе партий и других общественных организаций, в проводимых ими кампаниях, форумах, политических акциях местных органов власти и т.п.), предпринимаемые гражданами с целью повлиять на государственную политику, управление общественными делами, на позицию и деятельность избранных ими политических деятелей. Эти действия могут быть организованными и неорганизованными, постоянными и эпизодическими. Законное право на непосредственное участие в политике делает политическую систему открытой.

Одна из форм прямого демократического участия граждан в политике – проведение референдумов. Референдум – это всеобщее волеизъявление (голосование или опрос) по важным государственным и местным вопросам. На референдумы в разное время и в разных странах выносились такие вопросы, как, например, форма избрания президента: парламентом или прямым голосованием избирателей (во Франции в 1962 г.), определение политической линии правительства (об условиях участия Испании в НАТО; о вступлении Норвегии в ЕС). В США в 80-е гг. на референдумах решалось, одобрить или отклонить отдельные законы: об изменении различных видов налогов; о закрытии местных АЭС; о запрещении продажи оружия населению; об ограничении прав больных СПИДом; об ужесточении правовых норм против наркоманов; о поправках к конституции и т.д. [c.253] Политическое участие – это реализация прав граждан самостоятельную активную роль в политической жизни.

Современная демократия требует не только активного, но и сознательного участия граждан в политическом процессе. Не секрет, что партии, ведущие борьбу за власть и соревнующиеся за государственные посты, стремятся воздействовать на общественное мнение. Их цель – получить поддержку большинства избирателей любой ценой. Имея конституционное право на свободу формирования и выражения мнений, люди должны ясно представлять себе обстоятельства, которые воздействуют на их политическое сознание. В современной политологии исследованы различные культурные и экономические факторы влияния на мнение граждан, а также многообразные механизмы массового психологического внушения. Если, например, человек не знает о различных технических стратегиях и методиках воздействия СМИ, он безоружен перед пропагандистскими усилиями и не в состоянии адекватно оценивать политическую реальность. Уже в школах будущие граждане должны получать знания о законах информационного воздействия, в противном случае они могут стать тенью власти, которой слепо покоряются, или эхом СМИ8.

Демократия требует не только заинтересованного, но и просвещенного участия граждан в политической жизни.

§ 4. Закат демократии?

Сегодня много говорят и пишут о кризисе демократии. Известный французский политический мыслитель Р. Арон в книге “Демократия и тоталитаризм” пишет: “Можно мечтать об идеальном конституционном режиме без каких бы то ни было несовершенств, но нельзя представить себе, что все политические деятели заботятся одновременно и о частных интересах, которые они представляют, и об интересах сообщества в целом, которому обязаны служить; нельзя представить режим, где соперничество идей свободно, а печать беспристрастна, где все граждане осознают необходимость взаимной поддержки при любых конфликтах”9.

Р. Арон рассматривает различные виды разложения конституционно-плюралистических, т.е. демократических, режимов. Так, он считает, что их разложение можно наблюдать на уровне государственных институтов, настроений в обществе, социальной инфраструктуры; они могут разлагаться из-за избыточной олигархичности или из-за чрезмерной демагогичности. [c.254] Но сам он предпочитает и предлагает другим для рассмотрения простое, по его словам, различение: “еще нет” и “больше невозможно”. Р. Арон поясняет: “Известны конституционно-плюралистические режимы, которые разлагаются из-за того, что у них еще-нет глубоких корней в обществе; в то время другие разлагаются под воздействием времени, собственного износа, привычки,– иными словами, их функционирование более невозможно”10.

Участники одного из проходаших в начале 90-х гг. коллоквиумов по проблемам демократии констатировали: “Нынешний кризис демократии имеет несколько проявлений. Это кризис государственности, кризис форм участия и политической активности, кризис гражданственности. Размывается республиканский идеал в чувство интернационализма. Морально изношены политические перегородки и традиционная политическая игра. Очевидна трагическая неспособность современных людей осуществить первейшую цель человеческого общежития: всего-навсего обеспечить жизнь”11.

Возьмем, к примеру, две общеизвестные угрозы: рост преступности (преступности как явления, имющего многообразные формы) и надвигающаяся экологическая катастрофа. Ни одно либерально-демократическое государство не продемонстрировало способности справиться с феноменом преступности, с экологическими проблемами, что не может не вызывать разочарования у людей.

Только в самые последние годы либерально-демократическое государство обратило, наконец, свои взоры на то обстоятельство, что в результате все усиливающегося дарения общества на природу (неудержимо растут масштабы производственной деятельности людей и их количество) она очень скоро может оказаться непригодной для жизни.

Решив, в основном, на предыдущем этапе проблему социальной и материальной ущемленности, нищеты, либерально-демократическое государство находится сегодня на такой стадии, когда главным требованием становится экологическая надежность. В обществе присутствует боязнь всеобщего разрушения природы и жизни, главным типом права становится право на экологическое выживание. В состоянии ли либерально-демократическое государство пойти на ограничение производства и предпринимательской активности (и, соответственно, на ограничение потребления), чтобы прийти к экологическому равновесию, “естественному”, адаптивному образу жизни? Или оно будет решать свои проблемы за счет других государств? [c.255] В любом случае, для обеспечения экологической безопасности потребуется государственное регулирование и высокий авторитет власти.

Между тем уже сегодня авторитет власти падает. Известный американский политолог С. Липсет отмечал: доверие американцев к власти, ко всем государственным институтам в США устойчиво снижается. Так, общенациональные опросы, проводимые службой Харриса с 1966 г., выявили в 1994 г. самый низкий уровень доверия к правительственным институтам из когда-либо зафиксированных. “Большое доверие” к исполнительной ветви власти выразили всего лишь 12% всех опрошенных (в 1966 г. – 41%, в 1981 г. – 24%). Доверие к Конгрессу выразили – 8% опрошенных (в 1981 г. – 16%, в 1966 г. – 42%). Служба Янкелевича отмечает резкое снижение доли респондентов, уверенных в том, что то, что делается правительством, всегда или в большинстве случаев правильно. В 1964 г. так думало 76% опрошенных, в 1984 г. – 44, а в 1994 г. – 19%12.

В анкете, предложенной центром изучения общественного мнения Мичиганского университета, задавался вопрос: “Могли бы Вы утверждать, что в своей деятельности правительство в основном руководствуется интересами немногих влиятельных группировок, или же оно действует на благо всего народа?” В 1964 г. 29% опрошенных ответили, что правительство действует в интересах ограниченного числа крупных предпринимателей. К 1980 г. этот показатель достиг уже 70%, а в 1992 г. – 80%. Согласно опросу общественного мнения, проведенного институтом Гэллапа в 1994 г., 66% респондентов, входящих в общенациональную выборку, согласились с тем, что “правительство почти всегда оказывается расточительным и неэффективным”. Примерно такой же процент опрошенных высказали мнение, что “большинство избранных должностных лиц мало волнует, что думают простые люди”13.