МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПО КУРСУ : ‘ПОЛИТОЛОГИИ’
НА ТЕМУ : ‘КРИЗИС НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ : ПРИЧИНЫ, РАЗВИТИЕ, ПЕРСПЕКТИВЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ ’
ВЫПОЛНИЛА:
СТУДЕНТКА ГР. А196 ДЕМИНА А.Ю.
ПРОВЕРИЛ: БОРИСОВ А. М.
ОБНИНСК
ПЛАН
1. Отношения Российской империи с Северным Кавказом до
революции.
2.Политика СССР в отношении ’периферии’.
3.Развитие и перспективы преодоления кризиса на Северном
Кавказе.
Его Величество король уже в силу самой
при роды вещей не может быть
преступником, что бы он ни совершил.
Талейран
Проблема взаимоотношений ‘центра’ с ’периферией’ существует практически в любом сколько-нибудь значительном государстве. Всегда присущая и России, она приобрела особую актуальность с образованием империи – колоссальной по протяженности, пестрой в этническом, экономическом культурно-цивилизационном плане. Еще со времен Киевской Руси славянское население Восточно-Европейской равнины жило в окружении и тесном соседстве с самыми разными этносами. И общение между ними далеко не всегда было враждебным. Так же и с Северным Кавказом в 18
1ой половине 19 веков. На протяжении всего времени существования различного рода отношений России и этого региона не было такой ужасной ситуации как сейчас. Поэтому, я думаю, стоит рассмотреть политику Российской империи в отношении ее южной части, чтобы понять : какие наше правительство сделало промахи, чего не учло в своих действиях по отношению к Северному Кавказу и возможные перспективы преодоления.
При всех, порой грубейших, просчетах политики ‘центра’ на СК в ней, в конечном счете, брал верх прагматизм. Россия скорее сама приспосабливалась к ‘периферийным’ реалиям, нежели приспосабливала их к какому-то единому управленческому стандарту. До начала 1860 –х. гг Россия старалась ограничиваться минимальным вмешательством во внутреннюю жизнь горцев. Она не трогала и патриархальный порядок. О приспособительной политике ‘центра ’ также свидетельствует учреждение на Северном Кавказе во 2 – ой половине 19 в. так называемого ‘военно-народного’ управления, которое осуществлялось с учетом обычаев, законов и ментальных особенностей горских народов. Оно было задумано как переходная стадия к ‘стандартному’(для России) имперскому образцу, что, конечно, не умаляет значения этой ‘региональной’ стратегии. Более того, ‘переходная стадия’ затянулась фактически до установления советской власти, ибо царское правительство понимало опасность форсированной имперской унификации, хотя и поддавалось время от времени искушению применить ее. Кроме того, Россия поддерживала на Северном Кавказе те общественные силы, в которых видела лояльность к себе.
В 1845 г. было образовано Кавказское наместничество – особая форма управления, призванная максимально учесть региональную специфику. Это ‘государство в государстве’, как правило, возглавляли умные и гибкие прагматики, хорошо изучившие край, испытывавшие интерес и уважение к населявшим его народам. Они считали, что объединение с империей насилием – непродуктивно и чревато обратным результатом. Нужны также взаимопонимание, взаимотерпимость, взаимовыгода. Важно понимать, что Кавказ не способен в принципе стать абсолютно русским, т.к. его этнический и культурный мир имеет многовековую историю своего формирования. Он может стать частью империи, но при этом требовать к себе особого подхода и особой осторожности.
Как бы ни критиковали царскую политику на Северном Кавказе, ее в большинстве случаев хотя бы проводили компетентные люди. Среди них были те, кого сегодня считают ‘профессиональными кавказоведами’. К их советам прислушивались и в Тифлисе, и в Петербурге. Широко бытовала практика представления докладных (аналитических) записок на самый высокий уровень власти с почти полной гарантией того, что она не будет оставлена без внимания. Причем автором такой записки мог быть любой человек, от рядового чиновника, до лица, приближенного к императору.
Да, политика России на Кавказе, как и всякий сложный процесс, осуществлялась путем проб и ошибок (подчас грубейших). Но в ней, при всех огрехах, системное начало преобладало над стихийным. Была конечная цель, более или менее четкое представление о методах ее достижения и личности, профессионально пригодные для того, чтобы реализовать задуманное.
В царской России был численно доминирующий, так сказать державообразующий, народ, но не было народа господствующего. Главная ‘привилегия’ русского этноса состояла в том, что он нес на своих плечах всю тяжесть имперской махины. Крестьянину из какой-нибудь русской губернии государство никогда не предоставляло тех прав, которые имели жители российских имперских ‘колоний’. А восстания И.Болотникова, С.Разина и Е.Пугачева подавлялись подчас с большей жестокостью, чем ’национально-освободительные’ движения.
С 16 в. правящий класс и господствующее сословие в России стали приобретать многонациональные черты благодаря соответствующей государственной политике. Российское имперское государство в собственных интересах стремилось ограничено срастить их с центральной властью и русским обществом. Именно для этого им давали образование, воспитание, возможность сделать карьеру на престижном поприще. Фундамент широкого представительства народов Кавказа во всех сферах жизни – государственной, общественно – политической, военной, культурной – закладывалось задолго до 1917 г. и, безусловно, послужил основой для советской многонациональной цивилизации.
Нерусские этно – социальные элиты (и не только элиты) психологически все глубже ощущали некую ‘гражданственную’ принадлежность к империи. В них на протяжении истории постепенно развивалось, помимо этнического самосознания и ментальности, имперско-державное сверхсознание и сверхментальность. Эту духовную надстройку не смогла разрушить даже октябрьская революция 1917 г.. и не известно пока, вполне ли это удалось ‘декабрьской революции’ 1991 г..
Сложная динамическая структура русско-кавказских отношений знала все: ненависть и приязнь, насилие и добрую волю, подозрительность и доверие, противоречия и компромиссы, откровенную глупость и нечаянные заблуждения. Эти отношения никогда не были только ‘белыми’ или только ‘черными’. Несмотря на катастрофический кризис, хаотическое течение событий и всеобщее смятение в умах, которыми хотели воспользоваться сепаратистские силы – внутренние и внешние (в 19171921 гг.) – кавказские народы остались с Россией. И, похоже, дело тогда шло не о случайно упущенном шансе, а о принципиально нереализуемой на тот момент возможности. В 19171921 гг. Кавказ, провозгласив независимость, спасался не от России, а от хаоса и угрозы гибели. Среди местных элит и населения сохранялась пророссийская ориентация.
Придя к власти большевики поставили на управляющие должности своих людей (членов партии). Таким образом, в России революционной трудящиеся ‘кавказской национальности’ испытывали к русским собратьям по классу гораздо больше симпатии и солидарности, чем к ‘собственной’ партийной номенклатуре. В свою очередь, и партийно-советские чиновники разных национальностей понимали друг – друга лучше, чем ‘свои’ народы. К этому можно прибавить объединяющую роль советской экономики, культуры, идеологии, образа жизни, русского языка и т.д.. Таким образом сформировалось нечто вроде ‘супернации’ с имперским сознанием и гордостью. Это был своеобразный ‘четвертый Рим’.
Большевики умело воспользовались, помимо всего прочего, исторической инерцией русско-кавказского взаимотяготения и добились высочайшего уровня слитности Кавказа с Россией в рамках СССР. Межэтнические противоречия, там, где они потенциально существовали, довольно эффективно противостояли многие сдерживающие факторы.
Усилившиеся в СССР в 1980 г. кризисные симптомы, при всей их очевидности, возможно, свидетельствовали, как и в других странах, не о летальном процессе, а о наступлении ’болезненной’ стадии в жизни ‘нормального’ организма, для преодоления которой нужны диагноз, лечение и время. Как бы там ни было, конфликт ’центра’ с ’периферией’(в том числе закавказский), сыгравший свою роль в судьбе СССР, изначально выражался в борьбе между правящими элитами, имевшие собственные корпаративно-клановые интересы. По мере обострения этой борьбы она стала опускаться ‘опускаться’ с сверху вниз, захватывая все более широкие социальные слои, распространяясь и на межэтническую сферу. Участившиеся раздоры на 1ом этаже советского многонационального общества явились следствием, а не причиной кризиса центральной власти. А этот кризис, в свою очередь, был спровоцирован поспешными и необдуманными попытками улучшить экономику, которая находилась в плохом состоянии (многие считали ее уже неизлечимой). Лихорадочно – бессистемные реформы привели к расколу в правящем классе на радикалов и консерваторов. Кризис сопровождался весьма сильной активизацией теневого, криминального и ‘ведомственно-отраслевого ’капитала, представители которого уже не удовлетворялись закулисным лоббированием структур власти. Хищнические методы подобной легализации повлекли за собой опасное расстройство российского хозяйства. Все эти процессы нашли концентрированное воплощение в острейшем личностном столкновении на вершине власти – между Горбачевым и Ельциным. Оба хотели преобразований, но еще больше хотели властвовать. Вступая в ‘последний решительный бой’ друг с другом, соперники бездумно вовлекли в эту рискованную игру союзные и автономные элиты, которые опасались за все благополучие и подавали признаки растущего недовольства’ центром ‘ и недостаточной широтой своих ‘суверенных’ полномочий. Нужно отдать справедливость Горбачеву: осознав бесперспективность дальнейшей борьбы, он нашел в сие благоразумие и мужество уйти бескровно. Ельцин же готов был идти (и пошел таки) до конца. Он изначально продемонстрировал свою склонность к грубому стилю разрешения проблем, тем более когда дело касалось его личной власти.