Реферат
Анализ феномена Иранской революции 1978–1979 гг.
Иранская революция 1978–1979 гг., поставившая точку в истории многовековой персидской монархии, явилась некой неожиданностью. Совсем незадолго до событий, разверзнувших бездну небытия перед шахом Ирана, наблюдатели предрекали успех реформ, осуществлявшихся под его эгидой, говорили о динамично развивавшейся экономике, социальной стабильности. Шах Мохаммед Реза Пехлеви ставился в пример президентом США в качестве прозорливого государственного деятеля, знающего, что нужно его стране.
Обстановка в Иране, действительно, выглядела достаточно умиротворяющей. Напомним кратко о хорошо известных социально-экономических сдвигах, происходивших в стране в 60–70-х годах. В рамках так называемой Белой революции или Революции шаха и народа была проведена аграрная реформа, появились новые отрасли промышленности: металлургическая и машиностроительная, нефтехимическая, автомобильная и алюминиевая, были сделаны шаги к созданию атомной энергетики. Активность проявлялась и в социальной политике. В частности, был принят закон о продаже рабочим и служащим 49% акций частных и 99% государственных предприятий. Правительство специальными субсидиями обеспечивало поддержание постоянных цен на продовольственные товары, ввело бесплатное восьмилетнее образование, расширяло систему здравоохранения и просвещения. За годы шахских преобразований, несмотря на заметный рост инфляции в середине 70-х годов, фактические доходы большинства населения в целом увеличились.
Позже специалистами был выявлен комплекс проблем, способствовавших тем не менее вызреванию революционной ситуации. Это – и чрезмерно ускоренная индустриализация Ирана, и перенасыщение экономики страны нефтяными сверхприбылями, и навязывавшийся силой монополизм монархической власти, и демонстративное роскошество шахской семьи и ее окружения, на фоне которого неудержимо, буквально на глазах, увеличивался разрыв между богатством элиты и доходами всех остальных иранцев, и неуклюжее западничество, насаждавшееся властями, попиравшими в то же время национальные и религиозные ценности. Все эти и другие явления общественной жизни Ирана, несомненно, воздействовали в разной степени на сознание людей. Однако критическая масса, приведшая к коллапсу монархического государства, накапливалась, как представляется, в течение длительного периода, не проявляя себя в предреволюционные годы серьезными социальными встрясками.
Размышляя над феноменом иранской революции, несомненно, соглашаешься с главными выводами, сделанными в известных работах видных и в первую очередь российских востоковедов: С.Л. Агаева, С.М. Алиева, А.З. Арабаджяна, Л.М. Кулагиной, Н.М. Мамедовой, B.C. Цуканова и др. Тем не менее представляется допустимым постараться расставить некие акценты, привлекая внимание читателя к некоторым процессам, протекавшим в недрах иранского общества. Попытка такого опыта нацелена (по крайней мере, для автора) на более глубинное восприятие не только иранской действительности, но и некоторых социально-политических явлений, имеющих или имевших место за пределами Ирана.
Одним из наиболее интенсивно действовавших катализаторов оппозиционных настроений являлся иранский национализм (или паниранизм), зиждившийся на генетической убежденности персов в национальной исключительности и величии своей истории и культуры. На таком чувствительном психологическом фоне Иран, обладающий значительными природными ресурсами, прежде всего нефтью, имеющий важное географическое расположение в регионе, с конца XIX века стал, как известно, объектом постоянных имперских притязаний мировых держав, в первую очередь Великобритании и России, позже США. Чем бóльшее давление эти страны оказывали на Иран на разных этапах своей истории, тем острее становилось ощущение национальной уязвимости и ущербности, создававшее горячее желание значительной части социально активных иранцев отстоять свою самостоятельность и самобытность. Застрельщиками борьбы против иностранного засилья были, как правило, интеллигенция, национальная буржуазия, не имевшая зависимых связей с властями и иностранным капиталом, а также духовенство. Так, еще в конце XIX в. в Иране, как и других странах Ближнего и Среднего Востока среди духовенства и буржуазии были популярны идеи панисламизма, призывавшего мусульманские народы к объединению и борьбе против иностранцев. Действовавшие в начале XX в. в Иране тайные политические и религиозные общества выступали за ограничение иностранного влияния, в частности, против связывавших иранскую экономику иностранных займов, настаивали на необходимости введения специальных пошлин на импорт для защиты местных товаров от иностранной конкуренции. Конституционная революция 1905–1911 гг. была направлена, в том числе, и против имперской политики в отношении Ирана Великобритании и России. Важную роль в оппозиционном движении, охватившем широкие слои населения страны, уже тогда играло духовенство. Массовые антианглийские выступления против кабального англо-иранского договора 1919 г. и последовавшая за ними гилянская революция всколыхнули всю страну. (Примечательно, что лидер гилянского движения Кучек-хан был признан пришедшим к власти в 1979 г. духовенством национальным героем, а федаяны и моджахеды, сыгравшие в феврале того же года ключевую роль в свержении монархии, явно заимствовали названия своих организаций у участников тебризского восстания 1908–1909 гг.)
Чрезвычайно сильным проявлением иранского национализма явилось развернувшееся в начале 50-х годов движение за национализацию нефтяной промышленности. Его возглавил М. Мосаддык – лидер Национального фронта, объединивший в борьбе против английской, а позже и американской экономической экспансии интеллигенцию, национальную буржуазию, рабочих, среднее и мелкое чиновничество и вновь духовенство. Победа шахских властей над М. Мосаддыком, вокруг имени которого сложился ореол борца за национальную независимость Ирана, была достигнута в значительной степени благодаря американской поддержке. Это обстоятельство не могло не способствовать распространению в Иране антиамериканских настроений, тем более что, убрав М. Мосаддыка с политической сцены, шах добился восстановления своей пошатнувшейся было абсолютистской власти. В частности, в 1953 г. все партии и другие общественные организации были фактически запрещены, а относительные демократические свободы полностью ликвидированы.
Военно-политическое и экономическое сотрудничество с США, которое стало интенсивно развиваться под новым шахским лозунгом так называемого позитивного национализма, ассоциировалось у большинства иранцев в значительной степени с созданием в 1957 г. САВАК – столь ненавистной в последствии Организации безопасности и информации (одним из главных лозунгов революции 1978–1979 гг. была ликвидация САВАК), расширением жандармских и военных функций государства. В 1955 г. Иран вступил в созданный под эгидой Вашингтона военно-политический блок СЕНТО, в 1959 г. было заключено двустороннее ирано-американское военное соглашение. Львиная доля финансово-экономической помощи США шла на нужды армии, полиции и спецслужб, поскольку Вашингтон стал рассматривать Иран в качестве форпоста борьбы с коммунистической угрозой. Напомним, что к началу революции 1978–1979 гг. в Иране работало свыше 40 тысяч американских советников, которые были задействованы главным образом в военной сфере. По договоренности с иранской стороной все они обладали дипломатическим иммунитетом. Это обусловливало чрезмерно самоуверенное, часто развязное поведение американцев, что вызывало неприязненное, а порой и враждебное отношение к ним со стороны иранцев.
Детально изученные и многократно описанные события из истории Ирана упомянуты нами лишь с целью обратить внимание читателя на то, что иранский национализм, обращенный, в том числе и против США, имел устойчивые историко-психологические корни. В этой связи ярый антиамериканизм, проявившийся в ходе антимонархических выступлений 1978–1979 гг. и сохранившийся затем в качестве одного из главных принципов постреволюционной идеологии, являлся явлением вполне закономерным.
Стремление самоутвердиться, освободившись от навязывавшейся извне «опеки», отряхнуться от насаждаемой европейской культуры обращало мыслящую часть иранского общества, прежде всего интеллигенцию, студенческую молодежь, другие социальные группы к Исламу, усиливало религиозные чувства, подталкивало к общению, к союзу с мусульманским духовенством, которое по своей природе не могло не стоять на позициях решительного противодействия иностранному (т.е., разумеется, прежде всего христианскому) засилью. Такое движение явственно проявилось, например, в ходе той же борьбы за иранскую нефть. Отсюда популярность националистическо-исламских идей, проповедовавшихся, в частности, Д. Али Ахмадом, А. Шариати, представителями Национального фронта, в том числе М. Базарганом – первым послереволюционным премьер-министром Ирана.
В предреволюционные годы исламский национализм стал все более утверждаться на позициях активного противодействия антимусульманской идеологии властей. Несовместимость морали шахского государства с Исламом была очевидна, открыто проявляясь во всем, начиная с обложки одного из популярных иранских журналов, где монарх с супругой были запечатлены мчавшимися на водных лыжах в купальных костюмах, и до легально действовавших ночных клубов, варьете и даже публичных домов. Хотя шах время от времени все-таки старался демонстрировать свою приверженность мусульманской вере, в стране были созданы такие условия, при которых реализовать религиозные убеждения для тех, кто хотел сделать карьеру, заняться политической работой и т.д., то есть для наиболее активной части иранских граждан, было крайне затруднено: религиозность не поощрялась. Тогда она уходила во внутрь, усиливаясь как бы в пику фактически существующим ограничениям.