Реферат:
Причины возникновения идеологии исламского фундаментализма в Судане в середине ХХ века
Современный Судан стал прочно ассоциироваться в массовом сознании представителей западного общества с понятиями "фундаментализм", "мусульманский экстремизм", "исламский терроризм", "религиозный фанатизм" и пр. Не вдаваясь в дискуссию относительно правомерности такого упрощенного подхода к оценке весьма сложных религиозных и этно-конфессиональных процессов, протекающих в этой стратегически важной арабо-африканской стране, в основе которого, без сомнения, в первую очередь лежат политические интересы западных стран на Ближнем Востоке и в Северной Африке, представляется оправданным провести анализ возможных предпосылок и факторов, которые способствовали превращению Судана в современный "оплот фундаментализма". В этом плане следует обратиться к некоторым существенным обстоятельствам, обусловившим в конечном счете принятие суданцами на вооружение исламской фундаменталистской идеологии.
Для Судана, так же как и для некоторых других стран, стремящихся проводить внешнюю и внутреннюю политику на основе исламских принципов, характерно существование комплекса общих предпосылок, определивших приход к власти в этих государствах кругов фундаменталистской направленности и успешное распространение их идеологического влияния на мусульманскую общественность. Это, прежде всего, кризисное состояние национальной экономики, политическая нестабильность, вызванная неспособностью светских (гражданских или военных) правительств решить первоочередные социально–экономические проблемы, зависимое положение стран бывшего "третьего мира", а также новых государств исламской ориентации, возникших на постсоветском пространстве, от интересов западных транснациональных корпораций.
В целом, на наш взгляд, современный всплеск исламского фундаментализма как в качестве государственной идеологии, так и в виде знамени, поднимаемого неправительственными религиозно–политическими организациями, имеет под собой вполне конкретные основы исторического характера, обусловленные традиционными социально–экономическими различиями между западным и восточным обществами. Так, по мнению некоторых политологов [1], в современных странах Запада уже давно сложилось гражданское общество, тогда как на Востоке оно отсутствует по определению. Распад социалистической системы привел к нарушению баланса сил в мировом масштабе. Оставшись, таким образом, фактически один на один перед лицом мощного в экономическом, военном и технологическим отношении Запада, который проводит по отношению к развивающимся странам политику с позиции силы, последние все более остро ощущают необходимость модернизации. Афро-азиатские страны осознают историческую потребность построения гражданского общества, но вместе с тем, отсутствие необходимых экономических институтов на Востоке делает невозможным построение такого общества по западному образцу. В этой связи, к примеру, в некоторых мусульманских странах исламский фундаментализм видится как единственный доступный им путь к построению гражданского общества, альтернативного западному. В то же время попытки правящих кругов ряда ориентированных на Запад афро–азиатских стран навязать традиционному обществу чуждые ему и органически несовместимые западные стандарты и модели развития рождают в среде части фундаменталистов тенденции к отторжению западного влияния любым путем, включая экстремизм и его крайнее проявление – терроризм.
Наряду с этим перманентные вооруженные конфликты на конфессиональной и этно–национальной почве и связанная с этим, в частности, проблема беженцев, сложная демографическая ситуация, порождающая массу пауперов, неустроенность и безработица молодежи – все эти факторы, наряду с неспособностью политиков мобилизовать разрозненное переходное общество на решение общенациональных задач, обусловили поддержку населением идей нынешних фундаменталистов во многих исламских странах Востока. Кроме того.современное руководство этих государств рассматривает исламский фундаментализм как идеологию, способную нейтрализовать существующий до сих пор в той или иной мере этнический, племенной и конфессиональный сепаратизм. К этому следует добавить, что в странах, проводящих политику исламизации, как отмечает, в частности А.А.Игнатенко, ислам рассматривается как мобилизационная идеология для населения, которое, по замыслу, не может не поддерживать тех, кто обращается к исламу как важному фактору национального самосознания (при том, что есть пережитки неисламского и доисламского сознания, однако и они могут населением осознаваться как исламские) [2].
В данном контексте Судан не является исключением из общей тенденции. Вместе с тем, существует, на наш взгляд, ряд уникальных в своем роде особенностей, которые предопределили уже в 50–60–е годы не только превращение сегодня этой страны в своеобразный "заповедник" фундаментализма, но и наложили определенный отпечаток на политику, проводимую современным суданским руководством внутри страны и за рубежом. Прежде всего, речь идет об особом географическом положении Судана и связанным с этим сложном этно–национальном составе населения страны, которая в расовом, этническом и языковом отношении образует как бы переходную зону от арабского мира к негроидным народам Африки. Религиозно–конфессиональный состав Судана также неоднороден: большинство населения северных провинций исповедует ислам суннитского толка (свыше 70%), в южных районах преобладают традиционные местные верования и христианство.
Специфической чертой ислама в Судане в отличие от других мусульманских государств является большое количество суфийских орденов. В рассматриваемый период (50–60–е гг.) общее количество тарикатов и их ответвлений в стране достигало 22. Некоторые из них – аль–Хиндийя, аш–Шадлийя, аль–Исмаилийя и другие – пытались время от времени влиять на ход политического процесса в стране, однако по объективным и субъективным причинам не сумели достигнуть каких–либо успехов на этом поприще и предпочитали либо блокироваться с двумя основными влиятельными орденами аль–Ансар и аль–Хатмийей, либо занимать нейтральную позицию.
Политическое соперничество между орденами аль–Хатмийя и аль–Ансар, которое в 50–60 гг. в определенной мере спровоцировало, на наш взгляд, процесс образования и первоначального развития исламских фундаменталистских тенденций, началось еще в период турецко–египетского завоевания Судана. Аль–Хатмийя была единственным суфийским орденом, пользовавшимся покровительством египетских властей, которые в обмен на его лояльность оказывали ему материальную поддержку и способствовали распространению его влияния в Судане. В период махдистского восстания семья аль–Миргани эмигрировала в Египет. В свою очередь, орден аль–Ансар был настроен традиционно антиегипетски, поскольку во время турецко–египетского завоевания новые власти подавляли очаги сопротивления в Судане, создаваемые вождями крупных ансаровских племен, исповедовавших так называемый "народный ислам" [3]. Вся последующая борьба между двумя тарикатами носила политический характер и имела в своей основе соперничество за влияние и власть в стране.
Анализируя роль и место тарикатов в процессе создания предпосылок распространения фундаментализма в Судане, следует иметь в виду, что их влияние на этот процесс носило неоднозначный характер. С одной стороны, явная устойчивость крупных дервишеских орденов при всех политических изменениях в Судане на протяжении нынешнего столетия позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о том, что суданские тарикаты представляют собой скорее социально–экономические группировки, чем просто религиозные. Грядущая модернизация общества, вероятнее всего, продолжит процесс размывания племенной структуры, но тарикаты, имеющие трансплеменнуюоснову, будут сохранять свое политическое значение и в обозримом будущем.
С другой стороны, в связи с тем, что мусульманский фундаментализм не приемлет по своей сути наличие каких–либо сект, тарикатов и тому подобных "отклонений" от традиционных канонов ислама, то можно утверждать, что в определенной мере принятие идеологии фундаментализма позволило суданским правящим кругам не только более или менее успешно противостоять наступлению христианства и преодолевать сопротивление представителей местного язычества, но и обеспечить внутриконфессиональное единство ислама в Судане, которое постоянно нарушалось соперничеством между собой различных суфийских орденов, прежде всего между аль–Хатмийя и аль–Ансар.
Христиане – католики, протестанты, представители восточнохристианских церквей и др. в 50–60 гг. составляли 3–4% общей численности населения страны. Большинство из них проживало в трех южных провинциях, а остальные – в наиболее крупных городах – Хартуме, Омдурмане и др. Общее число христиан ежегодно увеличивалось в ходе миссионерской деятельности, главным образом католической и протестантской церквей на Юге страны и обращения в лоно религии представителей местных племен и народностей. Христианские миссионеры из европейских стран и США неоднократно и во многом небезосновательно подвергались обвинениям суданского правительства в пособничестве сепаратистскому движению на Юге Судана.
Представители так называемых местных традиционных верований проживали в трех южных провинциях и составляли около 24% населения. Верования южносуданских язычников и до настоящего времени различны и являются отражением определенных ступеней их общественного развития и социально–экономических укладов их жизни. В течение всего новейшего периода истории Судана язычники–южане постоянно являлись объектом либо европейско–христианского, либо арабо–исламского влияния.