Базаркина Д.Ю.
Автор статьи рассматривает эволюцию методов и влияние контртеррористической деятельности в ФРГ на законодательство и в целом на социально-политическую ситуацию в стране во второй половине XX – начале XXI вв. Также в статье сделана попытка прогнозирования политических последствий контртеррористической деятельности в ФРГ и предложены способы ее усовершенствования без наступления на демократические права и свободы граждан.
Одним из последствий «студенческой революции» 1968 г. стало появление целого ряда левацких террористических групп, таких, как «Прямое действие» во Франции, «Красные бригады» в Италии, «Фракция Красной армии» («Rote Armee Fraktion», RAF, другое название – «Группа Баадера-Майнхоф») и «Революционные ячейки» в ФРГ. Эти группы, объясняя свои действия левой идеологией, не предложили, однако, достаточно состоятельной теории политического развития, а выступали лишь за немедленное свержение капиталистического строя, в качестве средства революции избрав акты «индивидуального террора», который подвергал критике сам вождь Великой Октябрьской революции В.И. Ленин.
На наш взгляд, судьба RAF – хрестоматийный пример деятельности левацких террористических организаций, члены которых настаивают на скорейшей насильственной смене общественно-экономических формаций без учета объективных факторов, которые должны сформироваться для такой перемены. Это ведет к многочисленным и бессмыс- И С Т О Р И Я Электронный журнал «Вестник Московского государственного областного университета» www.evestnik.mgou.ru / E-mail: e-mag@mgou.ru 2010/2/История 22ленным жертвам как среди членов самих таких групп, так и среди тех, кого они избирают объектами своих терактов, не говоря уже о рядовых гражданах, которые в больших количествах погибают при проведении акций. По словам специалиста по истории военных режимов Е.Н. Пашенцева, «Темпы развития революции ставились леваками в зависимость не от готовности народных масс, наличия и зрелости их политического авангарда, а от субъективного желания добиться скорейшим образом «скачка в революции». «Скучный» процесс подготовки «скачка» сводился к революционной риторике». По этому пути пошла и RAF. Такие группы, многие из которых сформировались в рамках студенческого движения 1968 г. и ставили своей целью противодействие как западной модели капитализма, так и бюрократической диктатуре Восточного блока, почти всегда (в большинстве случаев против собственного желания), начинали играть на руку им обоим.
Террорист-левак поначалу стал для германских властей принципиально новым типом преступника, что видно из тактики противодействия властей ФРГ акциям RAF. С осени 1970 г. первый состав RAF совершил ряд преступлений в разных городах ФРГ. В этой ситуации 29 января 1971 г. был подписан акт ЦS 6-625 050/14 о том, что Федеральное управление уголовной полиции (Bundeskriminalamt – БКА) начинает преследование «Группы Баадера – Малера – Майнхоф». Полиция собирает все сведения о «Группе Баадера – Майнхоф», поддерживает тесный контакт с «региональными специальными комиссиями», основанными в западногерманских землях, и координирует их действия. Сотрудничавший с БКА политолог Вилли Терстиге сообщал в своем отчете: «Большие трудности создавал новый тип преступника... Полиция привыкла бороться с «правильными» уголовниками – в большинстве случаев с соответствующим опытом, который часто начинался с магазинной кражи... Еще существовали изменники родины. Теперь, однако, приходится иметь дело с людьми, которые «вышли из 68-го года», нередко владели недюжинным умом, происходили из среды рафинированной интеллигенции, нередко были детьми университетских профессоров... К тому же ранее присутствовал мотив. Теперь полиция столкнулась с людьми, которые действовали более или менее бескорыстно. Они не хотели наживаться, как бухгалтер-мошенник. Они хотели создать новое сознание – для Вьетнама, для третьего мира... Это были в значительной степени вышедшие из-под контроля дети буржуазии».
Таким образом, с самого начала обращалось внимание на то, что члены левацких групп – часто люди образованные. Действительно, в первом составе RAF превалировали представители интеллигенции (студенты), о чем заявляет в своих исследованиях политолог И.Л. Морозов.
Убийства генерального прокурора Зигфрида Бубака и исполнительного директора концерна «Даймлер-Бенц» Ганса-Мартина Шляйера потребовали от полиции новой мобилизации. Обнаруженная в марте 1991 г. тайная система связи RAF позволила службам безопасности не только выявить растущие разногласия в среде «красноармейцев», но и доказать причастность многих людей к деятельности RAF. Кроме того, 27 марта 1991 г. были арестованы пятеро сотрудников «Штази» (Staatssicherheitsdienst, сокращенно «Stasi» – Служба государственной безопасности ГДР), которых обвинили в том, что с 1978 по 1984 г. они тренировали «красноармейцев» на базе «Штази» рядом с Франкфуртом-на-Одере, в частности обучали террористов стрелять из гранатомета RPG 7, который использовался в нападениях на генерала Ф. Кройсена и на американскую военную базу в Рамштайне в 1981 г.1 Этот успех спецслужб стал причиной того, что к весне 1992 г. члены RAF, вероятно, осознали, что продолжение вооруженной борьбы на базе прежней идеологии и в столь сложном положении невозможно и объявили о прекращении вооруженной борьбы.
1 Спорность этих обвинений обсуждается исследователями до настоящего времени. Рассмотрим вкратце основные последствия деятельности RAF. «Немецкая осень» 1977 г., время самых жестоких терактов RAF, стало временем чрезвычайных законов при необъявленном чрезвычайном положении. До настоящего времени изоляция, в которой находились арестованные члены RAF, считается причиной того, что так мало процессов по их делам удалось выиграть их адвокатам.
1 октября 1977 г. в набор поступил Федеральный закон 66/1977 – «Закон об изменении введения к закону о судопроизводстве». Были опубликованы семь параграфов, в которых говорилось об изоляции преступника, история возникновения которой является для парламентаризма в ФРГ беспрецедентной. Ни один закон не принимался в ФРГ так поспешно. Он был разработан тогдашним федеральным министром юстиции Гансом-Йохеном Фогелем (СДПГ) и явился первым в ряду антитеррористических законов в ФРГ, принятых после терактов 1970-х гг.
На год позже, в следующем антитеррористическом законе, разделительные стекла вводились при беседе между защитником и обвиняемым, расширялся список причин отзыва адвоката, облегчался порядок обыска квартир, вводились контрольные пункты для проверки личностей. В дальнейшем это значительно упростило представление доказательств в уголовных процессах.
Уголовная полиция и федеральная прокуратура были убеждены в том, что полная изоляция арестантов из террористических групп могла бы облегчить уголовное преследование и предотвратить новые преступления. Это была ошибка с тяжелыми последствиями. Закон об изоляции применялся не только против террористов RAF. Стремление изолировать террористов исключало все попытки включения их в общество. Эта реакция властей породила в среде сторонников RAF повышенное внимание к теме изоляции, что придавало уверенности арестованным террористам в том, что соратники на воле борются за них. «Пытки изоляцией» породили сочувствие к заключенным, которое мы встречаем в публикациях до настоящего времени. Так, Г. Прантль говорит о «ресоциализации» системы уголовных наказаний, проблему которой было вынуждено решать государство после RAF. Также отклонения от моральных норм видят в использовании «главных свидетелей», которые оставались безнаказанными, выдавая правосудию своих бывших соратников. Три раза – в 1975, 1977 и 1986 гг. – «главный свидетель» подвергся единогласной критике общественности как воплощение несправедливости. Под одним из протестов подписались 90 профессоров уголовного права. В 1989 г. консервативное законодательство восстановило положение о «главном свидетеле». Это удалось благодаря тому, что одновременно был введен жесткий, грозивший штрафом запрет на ношение скрывающей лицо одежды, направленный против демонстрантов. На этом запрете сконцентрировалась общественная критика, не обратив внимания на положение «главных свидетелей». Также это удалось уже в 1981 г. в новом законе о наркотических веществах. Таким образом, положение «главных свидетелей» было прописано в §31 Уголовного кодекса ФРГ до 1994 г.
Это ужесточение преследования потенциальных террористов привело к новой волне радикализации молодежи в объединенной Германии. Веским доказательством того, что левый экстремизм (в данной статье мы используем этот термин как синоним левачества, следуя за многими немецкими авторами – Д. Б.) до сих пор расценивается как среда, из которой исходит реальная угроза новых терактов, являются официальные заявления Ведомства по охране конституции ФРГ, опубликованные на Интернет-сайте учреждения по адресу: www.verfassungsschutz.de. Если политическим интересом начала 1990-х гг. было показать связь RAF со «Штази», то сейчас идет активное переосмысление роли левоэкстремистского движения, как самими его представителями, так и властями. Однако официальная версия событий мало изменилась и в настоящее время. С точки зрения специалистов Ведомства по охране конституции, 1990-е гг. стали временем затишья в левоэкстремистской среде в связи с распадом Советского Союза и с «крушением коммунизма». Это подтверждают и сами бывшие члены RAF.
С 1990-х гг. все более размытыми становятся границы между автономными группами левых экстремистов и террористическими организациями. Таким образом, берлинская организация «Класс против класса» совершила более пятидесяти поджогов и шесть взрывов. Группа «K.O.M.I.T.E.E.» в 1994 г. подожгла районную контрактную воинскую часть в Бад Фрейенвальде. Склонность к террористической активности продемонстрировала наиболее непримиримая часть автономий в ответ на письмо, в котором было объявлено об окончательном самороспуске RAF в 1998 г. Автономии настаивали в Геттингенской прокламации «EinSatz» на продолжении борьбы против «капиталистического варварства».