Как связаны эти две темы?
Связь первая. Экстремизм опасен не для той или иной политической силы, которая в данный момент находится у власти, а для демократической государственности в целом. Распространение экстремистских идей ведет к коррозии всей общественно-политической жизни, а, значит, к размыванию государственных институтов, которые обязаны обеспечивать права человека. В результате:
- существенно понижается уровень дозволенного в политике и, следовательно, развиваются конфронтационные методы в ущерб методам, консолидирующим государственную систему, - компромиссам, консультациям, договоренностям и т.п.;
- в обществе сгущается атмосфера нетерпимости, а, следовательно, все менееустойчивой становится политическая система;
- насилие все более воспринимается как допустимый и даже наиболее предпочтительный метод достижения целей. Особенно это пагубно сказывается на молодежи для которой естественно стремление шокировать добропорядочных буржуа, тяготение к решительным действиям, их романтизация независимо от идейной подоплеки и конечных целей. И этим прекрасно пользуются идеологи и организаторы экстремистских движений;
- наконец, доминирующим мотивом гражданской жизни становится страх, а это и есть наилучший фон для завоевания экстремистами власти. В самом таком завоевании не было бы ничего страшного, если бы осуществление власти по-прежнему подчинялось правовым принципам. Но любой экстремизм потому и является экстремизмом, что направлен на установление такой политической системы, которая не признает существование оппонентов.
Возможно, я заужаю понятие экстремизма. Но если этого не делать, невозможной станет и организация противодействия ему.
Вторая связь состоит в том, что экстремистские проявления непосредственно ущемляют права конкретных людей. Ведь в чем выражаются наиболее явные признаки политического экстремизма? В оскорблении отдельных социальных, этнических и религиозных групп, на которые возлагается вина за все проблемы, подлинные и мнимые, которые встречаются на пути общественного развития. В указании на ту или иную группу как на врагов страны и даже человечества в целом. В провозглашаемой отсюда цели ликвидации или изгнания представителей той или иной группы. В отличие от легального общего или индивидуального ограничения прав и свобод (в связи, скажем, с обеспечением общественной безопасности или в связи с незаконными действиями конкретного гражданина) экстремизм переносит акцент на априорное неправовое ограничение прав - за одну только принадлежность человека к группе, признаваемой экстремистами враждебной, опасной, вредной и т.п. Ясно, что тем самым нарушается общий принцип доктрины прав человека, воспринятой мировым сообществом и провозглашенный в российской Конституции (ст. 17) - недопустимость так осуществлять свои права и свободы, чтобы они нарушали прав и свободы других людей.
И здесь я перехожу к третьей связи проблем экстремизма и прав человека. Одним из неотъемлемых, естественных прав человека является, конечно же, право на свободное выражение своих мнений, свобода мысли и слова. Все это обобщенно можно назвать правом на духовную и политическую свободу. Тут-то и возникает едва ли не самый трудный вопрос в проблеме вытеснения экстремизма из политической и духовной среды общества. Вопрос этот может быть сформулирован примерно так: не приведет ли это вытеснение к уничтожению самого принципа свободы, к новому тоталитаризму, когда само государство определяет, какие идеи ему нужны, а какие нет? Почему вопрос ставится именно так? Да потому, что борьба с экстремизмом предполагает, как бы крамольно в этой аудитории ни звучало, негативную позицию государства к определенного рода идеям, а не только к отдельным их проявлениям - факты разжигания социальной, национальной, религиозной розни или пропаганду войны, или призывы к насильственному свержению конституционного строя и т.п., которые подпадают под правовую ответственность.
Мне кажется, что причина нынешней вялости властных российских институтов противостоять распространении экстремистских идей состоит не только в сочувствии многих должностных лиц этим идеям, но и в смешении понятий борьба с инакомыслием и борьба с политическим экстремизмом, понимаемом в том числе и как борьба с определенного сорта идеями.
В самом общем, энциклопедическом понимании экстремизм означает приверженность к крайним взглядам, методам. Казалось бы, можно воспользоваться таким определением (как правило, им и пользуются). Но для практики оно не очень пригодно.
Во-первых, сразу же возникают вопросы: что считать крайними взглядами? в какой системе координат, т.е. для кого они крайние?
Во-вторых, если уравнять между собой понятия "взгляды" и "методы", а значит "цели" и "средства", и положить этот общий критерий в основание государственной деятельности по противодействию экстремизму, то вся такая деятельность будет сведена лишь к уголовно-правовому преследованию за насильственные преступления (например, терроризм, захват заложников и т.п.), поскольку под экстремистскими методами в социальной жизни и понимается, главным образом, применение насилия, неважно под какими идейными знаменами оно осуществляется. В этом случае становится излишней сама постановка вопроса о государственном противодействии экстремизму - идейной предтечи насилия.
Что же тогда должно быть положено в качестве главного критерия экстремизма, которому обязано противостоять государство? Кто, каким образом и на основе каких признаков будет определять, идет ли речь об экстремизме или только о нестандартном проявлении политических свобод?
Ответы на эти вопросы необходимы не только для активизации борьбы с экстремизмом, но и для обеспечения правовых рамок этой борьбы, иначе она будет дискредитирована произволом. А то, что такая, пусть даже невольная дискредитация возможна, сомневаться не приходится. Например, авторы издания "Политический экстремизм в России" считают экстремизмом "пропаганду систематического нарушения прав человека, в том числе - в форме установления диктатуры или восстановления самодержавия". На мой взгляд, совершенно неверно самодержавие приравнивать к диктатуре, поскольку абсолютизм - лишь форма правления, а не суть политического режима и потому априорно отказывать ему в соблюдении прав человека не стоит. Как не стоит огульно зачислять монархистов, антизападников и др. в экстремисты.
Чтобы ответить на поставленные вопросы, важно указать на неизбежную социально-политическую относительность того, что оценивается в качестве политического экстремизма. То, что тоталитарное государство считает экстремизмом (например, борьбу за соблюдение прав человека), при демократии приветствуется. И наоборот. Впрочем, при тоталитарном режиме понятие "экстремизм" практически не используется. В ходу иные понятия -"подрывная деятельность", "враги народа", "враги нации", и т.п. Другими словами, содержание политического экстремизма обусловлено сущностью того строя и того политического режима, в условиях которого и по отношению к которому он себя проявляет.
В открытом обществе к политическому экстремизму должна быть отнесена, прежде всего, деятельность по распространению таких идей, течений, доктрин, которые направлены:
- на ликвидацию самой возможности легального плюрализма, свободного распространения и обмена идеями;
- на установление единственной идеологии в качестве государственной;
- на разделение людей по классовому, имущественному, расовому, национальному или религиозному признакам;
- на отрицание прав человека.
Политическая цель экстремистских течений - завоевание власти. В социологическом плане совершенно неважно, мирными или насильственными методами это достигается. Важно то, что власть экстремистскими силами завоевывается для того, чтобы покончить с системой политической конкуренции, ибо экстремизм по определению не признает оппозицию. Поэтому при политическом режиме, основанном на плюрализме, на недопустимости идеологической монополии, государственная власть не только вправе, но и обязана защищать конституционно гарантированную свободу мысли и слова всеми законными методами. В том числе, борясь с теми организованными силами, кто использует политическую и идеологическую свободу для того, чтобы в конечном итоге уничтожить ее.
Сказанное - принципиальная основа для деятельности по противодействию экстремизму. Не обозначив ее как аксиому, государство так и не сможет полностью обеспечить права и свободы человека, защитить конституционный строй.
Возьмем для иллюстрации распространенное сегодня у нас такое экстремистское проявление, как призывы к насильственному изменению конституционного строя, незаконному захвату власти, которые оправдываются, например, правом на восстание против тирании. Действительно это одно из естественных прав человека и оно включает в себя, разумеется, призывы к такому восстанию. Но уже из самой формулы данного субъективного права ясно, что речь не может идти о его реализации в демократической системе, поскольку демократия, пусть даже неразвитая, по определению исключает тиранию. Если же кто-то призывает к мятежу, восстанию под соусом "борьбы против тирании", это есть не что иное, как попытка разрушения самой демократии, пусть даже в стране ее институты не вполне отлажены, самой свободы для оппозиции. Вот почему подобного рода спекуляции на правах человека следует оценивать как проявления политического экстремизма.
Нам скажут: а разве это не тирания, когда люди, например, месяцами не получают зарплату и пенсии, когда снижается средняя продолжительность жизни, когда миллионы людей живут за чертой бедности? Нет. Это - безответственное использование властных полномочий, безобразное управление. И оно обязательно должно влечь политическую ответственность, а в некоторых случаях и юридическую. Но если бы режим был тиранический (деспотический), который определяется как жестокое подавление свободной воли, то граждане не только бы не имели возможности свободно избирать власть, свободно выдвигать к ней претензии, но и были бы наказаны за малейшие попытки это сделать. Я не собираюсь оправдывать действия и бездействие властей в социально-экономической области - ни федеральных, ни региональных, ни муниципальных. Лишь хочу объяснить, почему для стабильности в обществе необходимо отграничивать обычные формы протеста в условиях политической свободы от борьбы, откровенно или завуалированно направленной на уничтожение самой политической и духовной свободы.