Марина Белокурова
Возрастающий фетишизм телесного в нашей культуре обнаруживает на самом деле глубочайшее отрицание людьми своего тела. В своем стремлении исправить, подогнать тело под навязываемые обществом стандарты, человек по факту отказывается от собственной природы. Нет ничего плохого в стремлении человека заниматься своей культурой и культурой своего питания. Это естественная тенденция, исходящая из «биологической мудрости» самого организма, но подключение всего многочисленного современного арсенала «исправляющих» средств, как-то: тренажеры, фитнес, биодобавки, модная одежда и модная еда - это не здоровое отношение к телу, как таковое, а скорее необходимость соответствовать определенному образу.
Диктат и навязывание телу определенных жестких рамок противоестественен самой человеческой природе. Этот диктат и порождает такой социально-культурный симптом, как репрессированное тело.
Материальное, материя, мать - происходит от латинского mater. В культуре Великой Богини-Матери, существовавшей в далеком прошлом, женское тело было предметом поклонения, так как являлось источником плодородия и изобилия. Но эта модель была разрушена и заменена на культ завоевания и преобладания ума над материей. (Павленко Н.И. «История России с древнейших времен до 1861 г.» (Высшая школа,1998), стр.7-8)
При доминировании патриархальных ценностей телесная мудрость игнорируется так же как все немужское. Телесное, чувствующее начало, сам женский принцип оказался в тени общества. «Мудрость женщины, обретаемая через отождествление с телом, землей, богиней-матерью не почиталась, но осмеивалась и отвергалась», - отмечала психотерапевт Джудит Дерк. (Judith Duerk, Circle of stones, (LuraMedia,1989),p.7)
Инстинкты и интуиция были отвергнуты и унижены. В основу нового образа жизни лег мужской принцип - преобладание интеллекта над чувствами, головы над сердцем, человека над природой. Природа, телесное, женское было обесценено и взято под контроль. Тело стало называться источником страданий и порока. Такой дуализм просто бессмысленен - невозможно ценить душу и в то же время обесценивать тело, т.к. изоляция телесного ставит его в прямой конфликт со всем остальным Творением. Нет ничего более абсурдного, чем презирать тело и жаждать его воскрешения. Отказ от женственности, обесценивание и отвращение к телу, которое возникло в царство патриархата, достигло кульминации в картезианском разделении ума и тела. И человеческое тело потеряло свою священность.
В свете западного философского развития легко понять, отчего возник недостаток внимания к телесным проявлениям души. Хотя дуализм ума и тела явно присутствует уже в философии Платона (427-327 до н.э.), но только Декарт (1596-1650) впервые разделил «мыслительную субстанцию» (res cogitas) и «телесную субстанцию» (res extensa). Рационалисты семнадцатого века во главе с Декартом создали философский Век Разума, так называемое Просвещение. Все, что было невозможным познать с помощью законов механики объявлялось неважным. Для Готфрида Лейбница живые тела и в малейшей своей части представляют собой машины. И наконец Рене Декарт закрепил окончательный раздел человеческой жизни на разум и тело. «Я мыслю, следовательно я существую». Примат ума был установлен. Человеческие существа предстали как бессмертные души, помещенные в машиноподобные тела, где душа и тело не представляют собой целого.
Как реакция на обесценивание тела в девятнадцатом столетии появились романтики, как, например, Шеллинг и Руссо, которые превозносили природу и презирали мыслителя, пожертвовавшего инстинктивной жизнью ради умственных процессов. Но несмотря на это, психофизический дуализм пережил романтическую реакцию и продолжал доминировать в нашем обществе.
Тем не менее отношение к телу претерпевает определенные изменения. От отождествления с машиной до сравнения у Руссо и Ницше с непослушным ребенком, которого надо подчинить контролю сознания.
Промышленная революция продолжила репрессию тела, рассматривая его как ничего незначащий винтик в огромной и сложной системе взаимодействий. Прогресс, казалось, окончательно установил примат интеллектуальных ценностей, обесценив непосредственное, чувственное переживание, личный опыт, где роль посредника выполняет тело. Сдвиг в сторону интеллекта стал называться одним из аспектов культурного прогресса. «Распространенные разговоры об отчуждении и «потере смысла» - это неотъемлемое качество культуры, отрицающей тело и игнорирующей интегративные аспекты его импульсов»,- писали психоаналитики А.Бартон и Р.Кантор. (Arthur Burton and Robert Kantor, Touching the Body, Psychoanalytic Review, (spring 1964), pp.5-6)
И только в двадцатом столетии тело наконец-то начинает восприниматься как часть женского аспекта, что несомненно является шагом вперед, но не является еще целостной концепцией. О проявлении женского принципа в объективной психике писали такие аналитики, как Витмонт («Возвращение богини»), Сильвия Бринтон Перера(«Путь к богине»), Джин Шинода Болен («Богиня в каждой женщине»), Кларисса Пинкола Эстес («Бегущая с волками») и др. Это движение к признанию женских ценностей сопровождается новым отношением и уважением к телу. «Возвращение богини» - это фаза культурного развития, во время которого традиционные мужские суждения о том, что хорошо и правильно, уравновешиваются гибкостью и готовностью прислушаться к голосу женского принципа. В то же время надо отметить, что признание женского принципа в коллективном бессознательном встречает коллективное сопротивление этому принципу.
Патриархальная культура ощущает пробуждение природных ценностей, но устойчивая переоценка рациональности и игнорирование ощущающего начала привели в конечном итоге к страху, что долго сдерживаемые желания захлестнут наше общество, если только ослабить контроль. С другой стороны, если позволить телесным нуждам возобладать над другими ценностями, общество рискует заблокировать процесс индивидуации, сводя все к инстинктивному существованию.
В конце двадцатого века тело попадает на рынок товаров. Женское тело, манящее своей полуобнаженной красотой, готово, как кажется, рекламировать все, что угодно. С другой стороны, достижения пластической хирургии, новинки косметики, модные имиджи все больше разделяют человека со своим собственным телом, как бы говоря ему: такой, каков ты есть, ты не нужен. Самое же главное в образах, внушаемых человеку, это то, что они все суть иллюзия, созданная с помощью компьютерных технологий. Уже сейчас известны далеко идущие последствия так называемого «поколения Барби», мужчины заняты поиском женщины, которой не существует в природе, а женщины тщетно стремятся достичь идеала женщины - игрушки, которая в силу особенностей своей анатомии, физиологически не способна выносить ребенка. И таких примеров современная культура насчитывает великое множество…
Интерес к телу, ощущение инстинктивной тенденции организма к выбору здоровья, роста, биологического успеха одновременно сопровождается растущим недовольством человека по отношению к своему собственному образу. Количество средств, которое человек затрачивает на погашение этого недовольства, превышает его затраты на образование и социальные программы. Не в силах изменить свою анатомию, человек стремится сделать все возможное, чтобы приблизить себя к придуманному идеалу.
Стало обычным оценивать социальную значимость по внешнему виду. Сила имиджа проявляется во всех сферах человеческого бытия, во все человеческом облике. Это стало новым моральным императивом, превращаясь в конечном итоге в социальную манию. «Возвращение богини» дается нелегко.
Первое восприятие своего тела происходит в семье. Ж.Пиаже утверждает, что первые два года мы мыслим телом, т.к. мозг еще не владеет речью. Мы проходим сенсорно-моторную стадию обучения, узнавая мир с помощью тела. То, чему мы научимся в этот момент, ложится в основание последующей эмоциональной жизни. Клайд Форд, создатель соматосинтеза, называет тело первой классной комнатой. Образ собственного тела формируется из ощущений и опыта. Весь телесно-душевный опыт обнаруживается как телесно, так и психически, существует как бы «телесный анамнез жизни». По Фрейду «Я» прежде всего является телесным. При позитивном течении раннего периода развития «Я -телесное» становится стабильной основой для «Я-психического». В «Я-телесном» или картине тела, содержится первый опыт пребывания в этом мире, это внутренняя модель человека, отражающая восприятие им своего тела. Картина тела является также одним из аспектов собственного «Я». Это «Я» формируется путем диалога прикосновений между ребенком и его родителями. При соприкосновении из элементов телесного «Я» формируется «Я-телесное», имеющее определенный опыт границ своего тела, обозначающий, где кончается «Я» и начинается мир.
Исходя из выше сказанного, целесообразно рассмотреть еще один аспект телесной культуры, а именно ее связь с процессом воспитания ребенка. Дж. Халлидей, исследователь психосоматической медицины, предполагает, что широкое распространение истерии было связано именно с жесткой системой подавления ребенка в викторианскую эпоху. Первая половина двадцатого века принесла всплеск психосоматических заболеваний. Лишив ребенка естественного развития, ограничив грудное вскармливание и приучая к строгому распорядку, ему дополнительно ограничили свободу исследования, т.к. пространство вокруг него наполнилось небезопасными бытовыми приборами и неэкологичной мебелью. Все это предрасположило ребенка к телесным недомоганиям, вызванным напряжением и дисфункциями различных систем жизнедеятельности. Появилась печально известная семерка психосоматических заболеваний: астма, гипертония, язва, нейродермит и др. Однако третья фаза младенчества стала менее фрустрирующей, чем в предыдущем столетии, так как дети стали получать больше внимания, фаллического отца, заменил папа (добрый), а затем и «предок», которого можно не слушаться, таким образом снизилась вероятность почувствовать грех и вину перед всевидящим и всемогущим Богом.