Становление социологии музыки как области знания
Рационализация в музыке у М. Вебера
Связь между изменениями в социальной структуре и развитием культуры (и музыкального искусства, в частности) была отмечена уже в учениях М.Вебера. Мы обращаемся к его теории, с которой обычно связывают возникновение социологии музыки как отдельной отрасли знания.
М. Вебер считается первым социологом, рассматривающим искусство в социальном контексте. Как известно со слов Марианны Вебер, ее муж собирался «в будущем написать работу по социологии, охватывающую все виды искусства». Но, к сожалению, он успел осуществить только часть этого плана, когда писал свою работу «Рациональные и социологические основания музыки». Предполагается, что этот труд был написан между 1910-11 годами. Опубликован же он был только после смерти Вебера, в 1921 году, как приложение к его двухтомнику «Хозяйство и общество». Это незавершенное произведение М. Вебера «в обостренном виде выявляет присущую большинству его работ черту — крайнюю насыщенность материалом, известную перегруженность и чрезмерную сжатость». Располагая свое сочинение на стыке нескольких дисциплин, автор как бы предполагает, что его читатель будет обладать определенным уровнем знания в области музыкальной акустики, теории музыки, музыкальной этнографии и инструментоведения.
Возможно, именно по этой причине очень сложно найти какие-либо хотя бы относительно полные работы, посвященные анализу данного произведения. (А по замечанию Д. Кеслера, к ним можно отнести лишь только эссе О. Бенеша «Max Weber als Musikwissenschaftler», оценивающего концепцию «рационализации музыки экстенсивно и позитивно» и рассмотрение ее А.Шерингом в «Handworterbuch der Soziologie», изданном в 1931 году). Как отмечает А. Михайлов в примечаниях к своему переводу «Рациональных и социологических оснований музыки», «задача подобного синтеза превосходит как силы отдельного ученого, так и возможности современной науки.
Другой причиной того, что эта работа по социологии музыки в основном не имела социологических последователей, возможно, является то, что она, прежде всего, представляет собой «коллекцию материала», состоящую из отдельных тематических фрагментов, которые иногда следуют друг за другом блоками даже без очевидной связи. Также это может быть следствием того, что в данном труде Вебер уделяет намного больше внимания рациональным, нежели социологическим основаниям музыки.
Это произведение, составившее эпоху в западной социологии музыки, было значительным шагом вперед в преодолении односторонностей наивного “формального” и наивного “содержательного” понимания музыки, таких двух концепций, спором между которыми была наполнена музыкальная эстетика XIX в.; пережитки этого спора звучат еще и сейчас.
Преодоление спора открывало путь к постижению музыки как языка социального — как выражения общественных противоречий — и как языка специального, т.е. как языка с присущей ему внутренне завершенной имманентностью и структурой. Макс Вебер далек от реальной сложности этого опосредования содержательных и формальных элементов в музыке, которые в итоге выступают как некое необычно противоречивое единство. За прошедшие полвека эстетика и социология музыки оставили Макса Вебера и его сочинение далеко позади — но не в стороне.
Веберовский трактат в большей мере определял социологическую атмосферу 20-х годов с ее привязанностью к “материальной стороне” музыки, чему отдавал дань и сам Вебер. Однако его работа не закрывает путь к постижению эстетической сложности проблем и предлагает новую, значительно усложненную, по сравнению с уровнем традиционной истории музыки, хотя все же недостаточно диалектическую, концепцию исторического развития искусства (идею рационализации) во взаимосвязи общества и музыки. Максом Вебером не случайно интересовался Б.В. Асафьев, который подготавливал перевод сочинения Вебера.
Таким образом, социология музыки, в том виде, в каком представляет ее себе Вебер, есть эмпирическая наука, предметом изучения которой являются средства реализации замысла художника, своего рода «техническая» сторона художественного творчества. Соответственно проблемы, — в какой степени искусство зависит от технических средств и как влияет на него изменения социальной структуры — являются теми вопросами, на которые пытается дать ответы социология музыки как научная дисциплина.
Музыкальная социология в работах Т. Адорно
Теоретическую концепцию Т. Адорно, именно как концепцию, невозможно представить без социологических работ М.Вебера. Т. Адорно занимался философско-эстетическими проблемами современной музыки и занимался ими как крупнейший специалист-философ, социолог и музыковед. Т.Адорно в философии и социологии идет от искусства. Не искусство философией, он поверяет философию искусством.
Общая характеристика философии Т.Адорно невозможна без долгого и кропотливого разбора, а также без постоянного сопоставления его методов и его выводов с той реальностью, которую он обобщил. Как это ни странно, но Теодор Адорно не был озабочен поиском определения музыки.
В работе «Социология музыки» (1962 г.) он довольствуется пониманием музыки как искусства, выражающего дух времени. Это достаточно распространенная формулировка, восходящая к академичной немецкой философской традиции, и для Т.Адорно это определение было достаточным для того, чтобы вести свой разговор о музыке. Конечно, в его работе «Социология музыки» можно встретить и другие более точные и строгие определения: музыка — это язык, но не язык понятийный , музыка — это субинститут реальных процессов , наконец, музыка как шифр социального, ибо «в музыке нет ничего такого, что сохраняло бы свое значение, не будучи истинным в социальном смысле», но вместе с тем, оговаривал он, «никакое социальное содержание музыки не имеет значения, пока оно не объективируется эстетическим».
Однако все это не столько определения предмета, сколько определения его функции. Если различать понятия феномена и предмета, то можно сказать, что феномен предметом делает именно проблема, а с определением проблемы в сфере музыки, адекватной социологическому категориально-понятийному аппарату, у Т.Адорно не все понятно. Если попытаться упростить, не исказив при этом, исходную позицию Т.Адорно в понимании музыки, то ее можно сформулировать так: музыка — это феномен мировой культуры, цивилизации. И задача социолога, по мнению ученого, — научить людей понимать музыку, а через нее и само общество, ибо «вся общественная проблематика и вся ее сложность выражаются, в частности, в противоречиях между производством музыки и ее рецепцией обществом и даже в структуре слушания музыки как такового».
Поэтому и социолог должен изучать этот опыт рецепции, т. е. восприятия музыки современным развитым обществом. Для него важны не подсчет тех или иных аудиторий, не фиксация привычек слушателей и не формализация тех или иных количественных показателей в сфере музыкального творчества, а осмысление дистанции между автономной музыкой и самим обществом. «Автономная музыка, как и все современное искусство, социальная в первую очередь благодаря тому, что отстоит от общества: эту дистанцию и следует изучать в первую очередь и, если возможно, объяснить, а не создавать иллюзию ложной близости разделенных моментов, ложной непосредственности опосредованного».
Причем в изучении этой дистанции, влияющей на опыт восприятия музыки, он идет не от общества, а от музыки, ибо «общество — это совокупность всех людей, как слушающих, так и не слушающих музыку, но все же именно объективные структурные свойства музыки предопределяют реакции слушателей <...> Предполагается, что произведения сами по себе суть осмысленные и объективные структуры, раскрывающиеся в анализе и могущие быть восприняты и пережиты в опыте с различной степенью правильности». Этот подход предполагает в пределе изучение партитуры музыкального произведения. Такая перспектива социологического исследования настораживает, т.к. здесь социолог уже вступает на территорию иной дисциплины - музыковедения.
Для Т. Адорно это не составляло проблемы, а для его современников такой шаг виделся вполне легитимным, т. к. «никто из франкфуртских коллег Т. Адорно не обладал таким авторитетом, как он, в различных областях гуманитарного знания». Этот опыт музыкального восприятия становится все хуже, т. к, все меньше возможностей для структурной интерпретации музыкального произведения - высшего типа восприятия музыки в типологии Т. Адорно. На эту ситуацию сильно влияет товарный характер музыкальной жизни общества. Музыкальная жизнь, согласно Т. Адорно, это публичные концерты и прежде всего концерты филармонических обществ, а все, что связано с этими структурами, «закреплено за платежеспособными слоями общества». Причем экономический фактор непосредственно влияет на эстетическую сторону музыкальной жизни, «Те музыканты-звезды, которым не доверяют из-за их притязаний на художественный тоталитаризм и из-за их консервативного вкуса, оказываются на своих командных высотах все же лучшими и более квалифицированными музыкантами, чем этого хотелось бы музыкантам просто хорошим».
Если Макс Вебер работал в жанре интерпретации истории, то у Теодора Адорно слишком легко выстраивалась отраслевая перспектива этого направления в социологии и в этом направлении была только одна ключевая категория: музыка. Т. Адорно довольствовался толкованием музыки как шифра социального, но акцентировал внимание на функции музыки, а не на самом феномене музыки. Он озабочен тем, для чего нужна музыка, но не задается вопросом: «Может ли музыка как сугубо эстетическая категория быть значимой для социологических полевых исследований сама по себе?». Он не задавался вопросом о самой возможности существования такой отрасли, как «социология музыки».
Таким образом, Теодор Адорно писал о музыке как о сугубо эстетическом феномене, ибо не был озабочен вопросом, а является ли то, что он пишет, социологией. Музыка интересовала его не как социолога, а как человека большой музыкальной культуры. Поэтому его лекции по социологии музыки интересны для социологии с исторической точки зрения, но лишены актуальности для современного социолога-исследователя.