Мир 3 воздействует как на физический мир, так и на сознание людей. Всю цивилизацию можно рассматривать как реализацию идеальных объектов. Теория Фрейда, например, является насквозь ложной, однако она может оказывать воздействие на субъективные состояния сознания: чем больше психоаналитики будут говорить о значимости секса, тем большую роль секс будет играть в жизни.
Теория мира 3 – это, безусловно, метафизическое обобщение антипсихологизма, “эпистемологии без познающего субъекта”, его установки: “Меня интересуют только логические шпоры, а не психологические импульсы”. Однако в метафизической схеме игнорировать психологические состояния нельзя, они должны в ней занять свой место. И Поппер поместил их в Мир 2. Мир 2 не только субъективен, он в известной мере хаотичен. Здесь переплетены чувства удовольствия и боли, ощущения времени и пространства, подсознательная память и ожидания, врождённое знание и импульсы к действию. Это – ментальность, связанная с мозгом, но не тождественная ему. Состояния сознания, или психика, свойственны и животным. Поппер и Экклз высказывают предположение, что на уровне мира 2 человека отличает от животного диспозиция к усвоению языка и определённым типам поведения. И только с появлением языка, возможности выражать в нём фантазийную, а вместе с этим саморефлексивную деятельность можно говорить о сознании в полном смысле этого слова. Иначе говоря, мир 2 трансцендирует свой психо-физический уровень и начинает жить жизнью мира 3.
Наиболее интересный момент попперовской концепции трёх миров, вызвавший и интенсивную полемику и критику – понимание интеракции. Отношения между мирами рисуются таким образом, что мир 3 и мир 1 могут вступать в интеракцию только посредством мира 2, т. е. через ментальное. Это значить, что мир 2 участвует в двух видах интеракции: во-первых, с физическим, во-вторых, с идеальным. В отношении второго вида интеракции Поппер говорит, что она происходит в социально-культурном процессе решения проблем, выдвижения новых идей, пополняющих число обитателей мира 3. С другой стороны, индивидуальное сознание провоцирует реализацию идеальных следствий из имеющегося в культуре материала, превращая логические возможности в действительность, т. е. интеракция осуществляется по типу обратной связи.
Достаточно провокативно толкуется второй вид интеракции – физического и психического. Декарт, столкнувшись с этой проблемой, говорит Поппер, высказал предположение, что встреча физического и психического, скорее всего, происходит в шишковидной железе мозга. Над этим его предположением много потешались. Однако оно не беспочвенно, только место интеракции следует перенести в участки мозга, ответственные за речь. Экклз также считает эту гипотезу Декарта вполне здравой и подтверждённой рядом исследований в нейрофизиологии. “Мы хотели высказать предположение, что определённые речевые области мозга и другие, связанные с ними области, относящиеся к миру 1, которые я обычно называю открытыми модулями, открыты именно этим влиянием мира 2. Мы должны осознавать, что это весьма революционное понятие в терминах современной науки”.
Конечно, описания как первого, так и второго вида интеракции содержат больше вопросов, нежели ответов. Тем не менее высказанные предположения дают некоторое, пускай гипотетическое, основание для объяснения человеческой самости.
Самость – “пилот” тела.
Один из принципов философии Поппера – избегать “Что есть?” вопросов, поскольку они сопряжены с эссенциализмом и малопродуктивными спорами о словах. Тем не менее его метафизический проект содержит в себе вполне “эссенциалистический” портрет самости.
Самость существует, она столь реальна, как и конкретные люди. Это самосознающее сознание, оценивающее себя, корректирующее, творящее новые смыслы. Это то, что раньше называлось “душой”, если отбросить религиозный смысл этого понятия. Райл посчитал, что “дух в машине” обосновать невозможно. “Я верю в дух в машине”, говорит Поппер. Термины “самость”, “дух”, “эго”, “душа”, “личность” Поппер часто употреблял через запятую; правда, у него есть оговорки в отношении понятия “личность”. Но вообще-то терминологические дистинкции не важны, считает он, важна проблема. А проблема состоит в обосновании бытия самости.
У самости есть глубокий биологический смысл, лучше всего объясняемый в телеологических терминах. Возникнув под прессингом селективного отбора, самость служит определённым целям адаптации: для преодоления трудностей, появляющихся при столкновении с нерутинными проблемами, для нахождения адекватного решения в ситуации с альтернативными возможностями и альтернативными инструментами, для выбора неординарного способа действия, для осуществления контроля над системой действий и т. п. Шимпанзе Султан в опытах Келлера, додумавшийся удлинить палку, воткнув одну бамбуковую палку в другую, чтобы достать плод, недосягаемый при использовании короткой палки, применил обходную стратегию и нерутинный способ решения проблемы. Именно в таких ситуациях нахождение неординарного способа решения проблем, скорее всего, формировалась самость. В руках эволюции самость явилась как бы инструментом творчества нового и апробации новизны.
Человек не рождается с самостью. При всём этом искать для неё биологическое или нейрофизиологическое объяснение, к чему склоняется Экклз, значит, по Попперу, заниматься псевдопроблемой. Конечно, самости различных людей различны, как различны их тела. Однако генетически-биологические особенности, проявляющиеся в личной индивидуальности, не имеют большого значения. Реальное значение, согласно Попперу, имеют другое. “Я думаю, что уникальность свойственна человеческим достижениям, иными словами, продуктам мира 3, и именно это делает наши самости и наши сознания уникальными”.
Фокусный момент попперовского понимания самости – трактовка её активности. Избегая пользоваться понятием “свободная воля” (оно слишком морально нагружено), Поппер сосредоточил своё внимание на более сильном смысле активности – метафизическом. “Я хочу предположить, что самости являются единственными активными агентами во Вселенной: единственными агентами, по отношению к которым термин “активность” может быть применён в подлинном смысле этого слова”. При всей нелюбви к “эссенциализму” и “субстанциализму” Поппер не останавливается перед тем, чтобы приписать активности самости “квази-эссенциалистскую” и “квази-субстанциалистскую” природу. Мы чувствуем, что существует ответственный, контролирующий самих центр, наши личности. Он выступает чем-то вроде программиста мозг сравнить с компьютером. Хороший образ можно найти у Сократа и Платона, рассматривающих дух как “пилот корабля-тела”; он лучше, нежелирейловская метафора “дух в машине”. “Как пилот самость одновременно наблюдает и предпринимает действия. Она – действующая и страдающая, вспоминающая прошлое и программирующая будущее, ожидающая и опровергающая. В быстрой смене и сразу все одновременно она содержит желания, планы, надежды, готовность действовать и живое созерцание самой себя как бытия активной самости, центра действия. Она владеет этим свойством в значительной мере благодаря интеракции с другими личностями и с миром”.
На основании этих высказываний Поппера напрашивается вердикт: это – платонизм. Однако он будет преждевременен: “платоновская песнь” Поппера постоянно прерывается и заглушается мощным оркестром его натурализма. У самости помимо “заякоррености” (“anchored” - термин Поппера) в мире 3 есть ещё более мощный фундамент, частично физический, частично диспозиционный, находящийся в мире 2. Материал, который самосознающая самость выбирает, сортирует и т.д., это только маленькая толика из того, что действует на неё бессознательно или подсознательно из нижней части айсберга. Диспозиции к действию, к некоторым типам поведения, ожидания, интуиции, бессознательные навыки, генетическая и подсознательная память – это огромный мир, воздействующий на самость, на её выборы и предпочтения объектов мира 3. То, что называют здравым смыслом, это в значительной мере знание, прошедшее контроль мира 2.
В лекции, прочитанной в Лондонской школе экономики в 1989 г., Поппер говорил, что наука – это в сущности просвещённый здравый смысл. “Я даже думаю, что она не более чем просвещённый здравый смысл бактерии”. Кант, выдвинувший теорию априорного знания, на языке своего времени предвосхитил наиболее важные результаты эволюционной теории знания. Сейчас, считает Поппер, можно идти дальше Канта и утверждать, что 99% знания всех организмов является врождённым, инкорпорированным в их биохимическую структуру. И 99% знания, принимавшегося Кантом за апостероидное, фактически является не апостероидным, а априорным. Данные органов чувств интерпретируются в свете наших дорефлексивных идей. И часто, они интерпретируются ложно.
Поппер, конечно, понимал, что многие его суждения противоречат физическому знанию, например, тезис о самоактивности самости вступает в противоречие с законами термодинамики. Что касается второго закона – энтропии, то здесь нет нужды беспокоиться: ментальная работа мозга производит некоторое количество тепла, уставший человек говорит, что у него “голова пылает”. Сложнее обстоит дело с первым законом термодинамики – законом сохранения энергии. Здесь есть разные возможности. Не исключено, что этот закон верен только статистически. Если физика не сможет найти место в своих законах для духа, то, как говорится, тем хуже для физики. Сегодняшняя физика находится в ситуации открытости к чему-то неизвестному. (“Сам я надеюсь на революцию в физике”, - говорит Поппер.) Выходом является принятие предрасположенностей или диспозиций, не поддающихся вероятностному исчислению, за реальные физические явления. “Ситуация в физике ведёт к допущению объективных вероятностей или вероятностных предрасположенностей в физике. Без этой идеи, полагаю, современная атомная физика (квантовая механика) едва ли может быть понята”.