Бут Ольга Юрьевна
(Между строк закона)
...Из-за стены доносились слабые всхлипывания и стоны. Они сливались в монотонное гнусавое пение, которое давило на сознание, незаметно, но упорно выжимая из него радикалы беспокойства. Казалось, все ошибки, когда-либо совершенные, извлекались из самой глубины души и устремлялись, ведомые мученическим зовом, к мыслящей субстанции человеческого мозга.
Бесконечная звуковая атака продолжалась с переменной интенсивностью, изредка прерываемая вполне различимыми фразами : “Скорей бы умереть. Не могу так больше жить. Дайте веревку, я задавлюсь!”
— Мама! Перестань причитать! - закричала, не выдержав, хозяйка квартиры и бросилась в комнату, безнадежно защищаясь. --Сама мучаешься и другим жить не даешь.
Но старушка, почувствовав внимание, заголосила с еще большей настойчивостью :”О-ой, бо-оли-ит все...Не могу бо-ольше...”
Это случалось каждый раз после осуществления гигиенических процедур. Старушка второй год была лишена возможности двигаться. Перелом шейки бедра сначала с одной, а затем с другой стороны ограничил жизненное пространство когда-то активной, полной сил женщины до маленькой комнатушки. Сначала она вела почти нормальный образ жизни : регулярно выполняла утреннюю гимнастику насколько позволяло ее состояние, с аппетитом кушала, была интересным собеседником, а в минуты одиночества слушала радио, напоминавшее ей о существовании большого мира. Врачи говорили : “У нее сильное сердце, она переживет вас всех.” Но старость и привязанность к кровати неумолимо вершили свое дело. В силу своего непримиримого характера она доставляла массу хлопот родственникам, которые заботливо старались компенсировать физические ограничения, но всегда оказывались “плохими”. В последние шесть месяцев положение усугубилось. Теперь старушка лежала, свернувшись в позе эмбриона. Движения причиняли невыносимую боль и сопровождались отчаянным : “О-о-о-ой, ой-ой-ой , о-о-ой!” С каждым днем тело все глубже впечатывалось в постель, диффундировало сквозь матрас к центру Земли. Несмотря на старания дочери, начали образовываться пролежни. Человек на глазах превращался в живой труп. Но сердце продолжало работать и рваться на свободу, за пределы бетонных стен, туда, где светит солнце и ветер шуршит листвой. Она умоляла выпустить ее погулять, капризничала и упрямилась, хотела, но не могла. А когда надежда угасала, звала смерть.
Что заставляет близких и родственников безнадежно больного человека набраться терпения в ожидании естественного конца? Почему дочь не допускает даже мысли о передаче матери в дом престарелых или прекращении взаимных страданий искусственным путем? В чем кроется тайна высокой морали таких людей?
Может быть, в слепой вере или нравственных нормах, передаваемых из поколения в поколение? В любом случае, эта подсознательная преграда способствует гармонизации человечества.
Эвтаназия---искусственная смерть безнадежно больных людей---однозначно запрещается законодательством РФ об охране здоровья граждан. Но пытливая мысль не терпит однозначности. Всякий закон, даже нравственный имеет вполне объективные основания. Вероятно, непонимание этих оснований порождает бурные дебаты о правомерности эвтаназии. Различные мнения по решению данного вопроса неоднократно обсуждались на страницах медицинских изданий.
При социологическом опросе, проведенном студентами 2 курса медико-профилактического факультета ОГМА , выяснилось, что 65% студентов и 54% преподавателей и врачей допускают возможность разрешения эвтаназии. Хотя лишь несколько человек взялись бы сами осуществить активную эвтаназию. Исследователи объясняют полученные результаты снятием завесы секретности с обсуждаемой темы. И в этом с ними следует согласиться. Внешнее вольномыслие в большинстве случаев сталкивается с незримым препятствием при необходимости перейти от теории к практике. Анализ показал, что число сторонников эвтаназии возрастает в основном за счет милосердия.
Сторонники применения эвтаназии настаивают, что лишение жизни неизлечимо больного пациента гуманно и должно быть узаконено в практике лечебных учреждений России. Например, онкобольной с распадающейся опухолью и множественными метастазами, когда заболевание становится предельно невыносимым, просит окружающих помочь ему скорее умереть. Продлять жизнь такому больному--значит продлять его страдания. Это антигуманно. Каждый человек вправе сам распоряжаться своей жизнью. Прибавьте сюда экономические расходы на нецелесообразное лечение и эмоциональный ущерб, переживания родственников, ухаживающих за обреченным любимым человеком.
По мнению заведующего кафедрой фармакологии ММА им. И.И.Сеченова проф. А.Кудрина, лишение больного жизни с целью помочь прекратить мучения вполне обосновано и даже необходимо, если
— заболевание делает больного недееспособным и причиняет страдания ему и окружающим;
— консилиум врачей выносит заключение, что данное заболевание смертельно, вылечить его невозможно;
— в письменном заявлении главному врачу сам больной просит применить эвтаназию;
— близкие и родственники согласны с его решением.
( “Медицинская газета”, 1997, № 96, декабрь )
Что же мешает каждому из нас безоговорочно творить милосердие по разработанной схеме?
Может, мы боимся увидеть собственное отражение в умирающем , поэтому так легко предоставляем ему право выбора самому удалиться в мир иной. А милосердие — только прикрытие самосожаления. Именно страх осознать в страдальце себя мешает многим образованным людям повернуться к нему лицом. Некоторые , правда, нашли способ избавиться от “зеркала” под предлогом освобождения отражения от зеркальных оков. Всё , оказывается, предельно просто : берёшь топор, зажмуриваешься, поворачиваешься и ... Всем хорошо. На полу только осколки, можно открывать глаза. А что там было в зеркале , не важно. Главное, это что-то кричало о помощи и получило её. Теперь оно не страдает, оно свободно от нас, а мы от него. Но это было только отражение. Действительно, проще всего не заглядывать в зеркало, отгородиться знаменитой формулой : “У нас проблем нет.”
Давайте попробуем разобраться.
Считается, что мозг человека только на 10% обеспечивает работу сознания, остальные 90%, то есть большая часть, это программы подсознания, требующие реализации. Они закладываются в основном в момент зачатия и родов из общего информационного потока. Современная наука предполагает, что болезнь возникает при попытке разумного существа выйти из-под влияния подсознания, когда внутреннее противоречие создает условия для поляризации, неравномерного распределения энергии и информации в теле человека. В одних участках происходит истощение, в других, наоборот, концентрация, и образуются , так называемые, “энергоинформационные” блоки. Чем больше блоков, тем меньше остается свободной жизненной энергии. Согласитесь, в таком случае заболеть немудрено. Начальные стадии на физическом уровне выражаются физиологическими отклонениями, склонностью к простудным и различного рода инфекционным заболеваниям. По мере уплотнения “блоков” развивается хронический процесс. Тогда при грубом лечении мы сталкиваемся с переносом точки концентрации болезни от одного органа к другому.
В течение жизни количество и емкость “блоков” может увеличиваться. Если причины противоречий между сознанием и подсознанием не устраняются, возможно логичное завершение в виде неизлечимой болезни или внезапный энергетический прорыв, заканчивающийся несчастным случаем. Человек становится инвалидом. Обычно болезнь является своеобразным сигналом, подсказывающим человеку, где он поступил против законов развития. Инвалидность уже предел. Когда сигналы пролетели мимо, не получили осмысления и не привели к необходимому изменению поведения, природа говорит: “Сядь и подумай! Ты не вписываешься в общее движение жизни.”
В этом смысле искусственное избавление пациента от выпавших на его долю мучений предполагает перенос кармических связей в его последующие воплощения или, что более реально, в судьбу детей. Таким образом, эвтаназия оказывается занятием бесполезным и даже преступным, так как идет постепенное накопление негативных наложений с взаимным усилением ими друг друга.
Вероятность заболевания, конечно, зависит от условий среды, в которых мы живем (характер питания, загрязнение воды, воздуха, жилищные условия и т.п.), т.е. от экологии, общества и государства, от того, как бережно относимся мы к своему здоровью и заботимся о своем теле. А с другой стороны при развитой системе медицинского обслуживания многое определяет врач. Сумеет ли он вовремя разобраться с предрасположенностью данного индивидуума к конкретным заболеваниям, провести необходимую профилактику, хотя бы в форме беседы со своим подопечным, установить диагноз и управлять течением заболевания, обеспечить своевременное и грамотное лечение? Даже если пациент обращается за помощью на конечной стадии заболевания, профессиональная обязанность врача -- облегчить его страдания. И, прежде всего, человек имеет право на жизнь. Поэтому настойчивые просьбы больного помочь ему поскорее умереть, чтобы не мучиться от сильных болей, являются ничем иным, как жестоким упреком “горе”-специалисту в его ограниченных профессиональных возможностях. Здесь можно сослаться на экономические трудности, перенести ответственность за случившееся на государство, на систему организации медицинской помощи, но больному от этого не легче.
Если на эвтаназии настаивают медицинские деятели, особенно теоретики или чиновники-функционеры, то это можно расценить как попытку уйти от решения проблем и оправдать свое преступное бездействие и бессилие. Даже сам придуманный “специалистами” термин нужно все-таки заменить понятными всем словами: эвтаназия - это запланированное убийство человека. Различают несколько ее форм: