Смекни!
smekni.com

Пол и организация: долгие дебаты и актуальные тенденции (стр. 1 из 6)

Урсула Мюллер

В этой статье дается краткий обзор феминистской дискуссии на тему "пол и организация" (первый раздел), после этого рассматривается "культурный поворот" в этой сфере (второй раздел) и на примерах показывается, чем оправдан перенос внимания на аспект культуры. Далее при обсуждении мер по обеспечению равноправия мужчин и женщин в организациях раскрывается стратегия дискурсивного обособления, противостоящая сегодня феминистским достижениям. Кроме того, описываются новейшие тенденции в этой сфере, в частности, то, как феминистский дискурс относится к такой реакции, а также тематика "утраты истории" и "институционального забывания", которым подвержены и современные публикации на тему "пол и организация". Четвертый и последний раздел посвящен новейшим публикациям на тему "пол и организация", там же обсуждается опасность "утраты истории" в феминологии и гендерных исследованиях1.

1. Бюрократическая организация и пол

Согласно Максу Веберу, центральным элементом бюрократического господства является его безличность. Сходное положение мы находим и в характеристике формальной организации, или администрации у Лумана: "Администрация нейтрализует личность как фактор принятия решений. В принципе важно не то, кто решает, а то, что решения принимаются строго по определенным общим правилам. Это ― глубинная характеристика цивилизационного процесса новейшего времени. Как наука, так и техника совершенно безразличны к тому, кто исследует или конструирует... Ту же безличность мы находим в юриспруденции ... нам нужна не интуиция судьи, а точное исполнение законов. Это же справедливо и для администрации. Ее бюрократический, обстоятельный, формализованный, письменный стиль работы направлен на то, чтобы исключить влияние личного настроения, и моменты личной самооценки ... не попадают в деловые папки" [1, S. 17].

Следует подчеркнуть, что современный тип бюрократического господства в смысле Макса Вебера надо понять как одно из великих достижений буржуазного общества: членами общества правят теперь исходя не из сословного состояния, личных отношений зависимости или милости властителя, а на основе равных правил для всех. Прогнозируемость, надежность процедур и формализованность нужно понять на этом фоне не только как выражение рационализации, являющейся предварительным условием и характеристикой самоутверждающегося индустриального общества, но и как защиту граждан от произвола властвующего2. Администрация в принципе обращается со всеми одинаково, по одинаковым правилам.

Согласно этому критерию формальной организации ― она функционирует независимо от индивидуальных характеристик ее членов как и ее "клиентов" и "пол" не должен влиять на действие в организациях, связанное с их целями.

Эта точка зрения не раз оспаривалась. Буржуазная концепция равенства была подвергнута развернутой критике не только с феминистских позиций3. Но здесь нас, скорее, интересует аспект, связанный с организациями. По поводу роли пола в бюрократических процессах принятия решений и действиях также справедливо, что формальный критерий может находиться в противоречии с повседневностью и, соответственно, с "правилами", по которым фактически происходит действие. Правда, "открытие" неформальных структур в трудовых организациях в 1940-х гг. привело к дифференциации перспектив. Однако "пол" в качестве возможного структурообразующего фактора оставался вне поля зрения. Лишь в 1970-х гг. феминистский дискурс начал развивать это направление.

Начало феминистской дискуссии об организации в новейшее время совпало с выходом в 1977 г. книги Розабет Мосс Кантер. Сегодня вряд ли найдется выступление или публикация о поле и организации, в котором так или иначе не ссылались бы на нее. Вероятно, это объясняется тем, что книга Кантер представляет собой смесь традиционности ― в духе концепции бюрократии Макса Вебера ― и первого указания, выражаясь современным языком, на создание в организации невыгодной для женщин гендерной дифференциации. Кантер отрицает имманентную бюрократическим структурам тенденцию к дискриминации женщин. Она признает наличие дискриминации женщин в организациях; но таковая основана не на гендерной дифференциации, а на дифференциации власти. Перейти к симметричному соотношению полов, по ее мнению, возможно, помогая женщинам достичь руководящих позиций. До тех пор, пока женщины находятся в положении меньшинства, принадлежность к женскому полу будет конструироваться как негативное различие. Проделанный Кантер анализ видимости перестройки ("tokenism"), как и ее меткие высказывания о "критической массе" ("critical mass"), основываются на тезисе, что гендерная дифференциация конструируется через дифференциацию власти, то есть через статус меньшинства. Анализ отношений между шефом и секретаршей показывает, что они включают личные и эмоциональные составляющие, противоречащие предполагаемой рациональности организации. По ее мнению, это иррациональный импульс, пережиток прошлого, который будет преодолен с продвижением женщин в организациях.

Другие исследовательницы на ранней стадии изучения этого вопроса зачастую приходили к противоположному выводу: маргинальное положение женщин является структурной необходимостью современного типа организации, который, таким образом, per se продуцирует неравное соотношение полов [см.: 5, в другом ключе: 6]. Отношения власти в организации понимаются здесь как выражение общественной организации гендера [7]. Отношения между шефом и секретаршей представляются парадигмальными для отношений между мужчинами и женщинами на рабочем месте, поскольку те лишь отражают общие различия в обладании властью между мужчинами и женщинами. С этой точки зрения, изменение такой ситуации возможно не через приобщение женщин к мужской власти, а через их отказ от подавления сексуальности в организациях и ее развитие [7]. Женщины должны ориентироваться на позитивные стороны гетеросексуальности и путем ре-эротизации преодолеть господство мужской рациональности. Как убеждены некоторые авторы, хотя и в разной степени [7, 8], веберовское понятие рациональности, лежащее в основе его концепции бюрократической организации как исторически превалирующей в Новое время, поясняет конструирование современной маскулинности.

Однако сейчас это противоречие можно считать оставшимся в прошлом; тезис о предопределенности гендерного неравенства структурой организации считается опровергнутым [9]. Изменению жизни женщин ― достижению равного уровня образования, равных профессиональных устремлений ― соответствует больший интерес исследователей к действиям, они уделяют больше внимания и культурному аспекту [10]. Новые исследования обращаются к роли микрополитики в организациях [11, 12], задаются вопросом о возможностях сокращения гендерной асимметрии путем парадоксальных интервенций [13], интересуются тем, какие тенденции повседневной практики на предприятиях указывают на преодоление "асимметричной гендерной культуры" [1], и таким образом делают постоянным предметом рефлексии гендерное неравенство в повседневной жизни организаций. При этом критический дискурс внутри гендерных исследований и феминологии критически вводится через его овеществление [14, 15] и методологически рефлексируется [16]4.

Инспирированная феминистками дискуссия об организации привлекла внимание к "гендерной субструктуре" организаций ("gendered substructure" ― Acker), которая, впрочем, еще ожидает детального анализа. Кроме того, представлениям об "организации" и "бюрократии" как монолитных блоках, в которых женственность всегда принижается и женщины всегда являются "жертвами" власти и иерархии, пришла на смену более гибкая позиция [18, p. 16]. Например, представляется вполне возможным, что какие-то части организации отказываются от подхода равных возможностей в кадровой политике, в то время как другие предпочитают такую политику, активно ее проводят или даже с энтузиазмом приветствуют [18]. Согласно этой точке зрения, каждая организация проводит "гендерную политику", сознает она это или нет. Последняя может быть элементом организационной инновации или же ― в традиционном, иерархизирующем варианте ― блокады инноваций [19].

2. "Культурный поворот" в исследованиях организации?

По мнению Карин Готшаль (Gottschall), в настоящее время центр интересов исследователей трудовых отношений, занятых женским вопросом, смещается. В общих чертах она описывает эти перемены как переход от структуры к действию, от аспекта господства к конструированию смыслов и характеру легитимации, от понятия работы как целенаправленной деятельности к взаимодействию в смысле опосредованной символами коммуникации, от общественного разделения труда к "бессознательному процессу" повседневности, от соотношения производства и воспроизводства к социосимволической репрезентации. Готшаль справедливо задает вопрос, адекватна ли эта переориентация состоянию объекта исследований. Мы можем сформулировать его и по-другому: как теоретическая концепция соотносится со структурным изменением предметной области, в данном случае - гендерных отношений и общественной организации труда? Согласно Готшаль, при такой переориентации остаются без внимания некоторые важные элементы трудового процесса, например, материальная сторона и изменения средств и объектов труда. Впрочем, она видит в переходе к ориентированной на культуру концепции и новые возможности, связанные с изучением аспектов, ранее остававшихся без внимания феминологии. Точка зрения, согласно которой гендер можно трактовать не только как качество работников, которое они привносят в ситуацию работы, но и как нечто, что включено в структуру ситуации через интерпретации работниками их работы и что постоянно активируется (или может быть активировано) в их взаимодействии, представляется релевантной. Эта позиция в некоторых случаях способна объяснить инерционность структур лучше структуралистских аргументов (например, когда речь идет о связи занижения заработной платы женщин с идеологиями женственности и материнства).