Ярослав Бутаков, Люберцы
К 50-летию памяти великого русского философа (+ 21/12/1955)
Значение Ивана Александровича Ильина (1883‑1954) для русской общественной мысли достаточно ясно, чтобы о нём лишний раз распространяться. Если попытаться кратко выразить сумму политического мировоззрения Ильина, то её можно уложить в несколько слов: православный христианин, русский националист, непримиримый антикоммунист, последовательный антидемократ, монархист, точнее ‑ сторонник нравственно оправданной автократии. Всем этим элементам Ильин дал развёрнутое обоснование. Он пытался вооружить русский народ идеологией, которая позволила бы России стряхнуть иго богоборческой власти и чуждых западнических доктрин, возродить веру в свои силы и духовную мощь, восстановить великое государство с морально крепкой и здоровой нацией.
Ильин не принадлежал ни к какому политическому движению. Он сам был целым направлением русской эмигрантской мысли. Он впитал в себя всё лучшее, что старая Россия успела вынести с собой из страны, охваченной большевистским террором. Он нашёл возможность примирить консервативную доктрину с государственническим крылом русского либерализма. Он стал вектором русского освободительного движения за границей, определявшим образ мыслей и действий целых поколений русских людей, насильно лишённых родины. К его работам и идеям обратились многие его соотечественники в России, как только упала завеса «исторического материализма». В наследии Ильина и ныне, когда Россия, подобно сказочному богатырю, задержалась на распутье, тысячи думающих русских находят верные целевые установки и черпают заряд бодрости несокрушимого национального духа.
Ильин вынужденно покинул родину в 1922 году и не видел, как здесь многое менялось. Поэтому некоторые его советологические работы, особенно написанные после середины 1930-х гг., ныне нельзя читать без улыбки. Как справедливо заметил один из критиков его трудов, если бы в СССР всё было так, как изображал Ильин, то «эксперименту большевиков давно бы пришёл конец» [i]. Яростно разоблачая «всемирный заговор Коминтерна», обвиняя вождей СССР в стремлении к мировому господству, Ильин «проглядел» опасность разрушительного воздействия либеральной идеологии и стремления США к глобальному доминированию. Без сдержанного негодования трудно воспринимать некоторые статьи Ильина из сборника «Наши задачи», в которых он, вопреки очевидным фактам, выставлял послевоенный СССР в качестве агрессора и неприкрыто призывал западные державы к оккупации России. Наконец, нельзя не вспомнить и тех беспочвенных упований, которые Ильин во время Второй мировой войны возлагал на германских нацистов.
Но все эти временные, вольные или невольные, даже не заблуждения, а эмпирические ошибки и полемические перехлёсты не могут умалить огромного значения идейно-теоретического наследия Ильина для русских людей и русского национального самосознания. Его работы по религиозной, социальной и политической философии стали настоящей энциклопедией русского духа, тоскующего в рассеянии по утраченной родине, страждущего её обретения, чудесного преображения и лучшего будущего. Книги и статьи Ильина до сих пор ориентируют русского читателя в понимании политических вопросов и, если не всегда дают бесспорную трактовку исторической (для нас, а для него – современной) конкретики, то, во всяком случае, снабжают верной методологией оценки и подхода к решению многочисленных общественных проблем, которые жизнь постоянно ставит на пути России и каждого русского в отдельности.
Основные элементы государственно-правовой концепции Ильина начали складываться ещё до революции 1917 года. Многие из них нашли отражение в работе «Общее учение о праве и государстве», вышедшей в 1915 году как учебник по правоведению для гимназий. Важнейшим ключевым понятием государственного мировоззрения Ильина стало «правосознание». Этот термин, широко использовавшийся одним из учителей Ильина – профессором Московского университета П.И. Новгородцевым, был очень распространён среди русских правоведов того времени. Понятие правосознания давало в руки философам и юристам очень тонкий и незаменимый инструмент духовного свойства для адекватного описания политико-правовых реалий. Последние, как известно, являются продуктом культуры и без понимания последней недоступны познанию. Ильин очень широко развил и разработал понятие правосознания, ставшее для него основным при характеристике политической культуры. Первый крупный опыт такой разработки отразила книга Ильина «О сущности правосознания» – последняя из его книг, написанных на родине (в кровавые годы гражданской войны), но вышедшая в свет уже за границей.
Важнейшими работами, отразившими дальнейшее развитие государственно-правовой концепции Ильина, стали его «Основы государственного устройства» и «Проект Основных законов Российской империи», опубликованные во 2-й половине 1930-х гг., а также незаконченный труд «О монархии» [ii]. Изложение концептуальных воззрений на государство и право содержится также в многочисленных статьях Ильина. Краткая трактовка правосознания и государства дана в обобщающей мировоззренческой работе «Путь духовного обновления», написанной в 1932-35 гг.
Мнения Ильина по ключевым проблемам государствоведения не оставались неизменными. Одним из важнейших для него всегда оставался вопрос о соотношении элементов корпорации и учреждения в государстве. И всякий раз подход к его решению уточнялся. Ильин оставил эту проблему в наследство новым поколениям, но она оказалась слишком сложна для их понимания, а может быть, чересчур возвышенна и потому чужда.
Монархизм Ильина не был доктринёрским. Ильин был убеждён в сравнительных преимуществах монархии, особенно применительно к России, по отношению к другим формам правления. Но он не делал из монархии фетиша и призывал взвешенно относиться к возможностям её восстановления. Как он писал в 1926 году: «Мы должны возродить в себе древнее умение – иметь царя» [iii]. Монархия, как и республика, для него была предметом научного изучения, и, как исследователь политической культуры, он стремился объективно разобраться в плюсах и минусах различных форм правления.
Под категорию правосознания Ильин подводил духовный фундамент. «Безусловной и универсальной основой» правосознания для Ильина выступала «воля к духу, т.е. желание самому вести духовную жизнь и обеспечивать её другим» [iv]. Связь между духом и правом выражается в том, что «необходимые формы духа составляют основы правосознания» [v]. Теоретическое выражение этих форм духа представляет собой аксиомы правосознания. Таких аксиом, или законов, три: закон духовного достоинства, закон автономии, закон взаимного признания.
Чувство собственного духовного достоинства необходимо и личности, и коллективу, и государству, как в частной, так и в публично-правовой жизни. Оно служит верной гарантией предметного поведения, соответствующего целям и предписаниям права. Автономия или самозаконность – это необходимый для духа способ жизни и деятельности, направленной на достижение высших, безусловных целей и ценностей. Оно немыслимо без способности человека к внутреннему самоуправлению, к духовной, волевой самодисциплине. Наконец, взаимное духовное признание людей, уважение и доверие их друг к другу также являются неотъемлемыми источниками нормального правопорядка и государства.
Аксиомам правосознания соответствуют в жизни «основные способы бытия, мотивирования и действия» [vi]. Первое правило правосознания гласит: «Соблюдай добровольно действующие законы и борись лояльно за новые, лучшие» [vii]. Второе правило правосознания требует от человека добровольного самообязывания и свободной лояльности. Третье правило устанавливает зависимость правового поведения от христиански воспитанного отношения к своим правам и свободам и правам других людей.
Таким образом, понимание права у Ильина далеко от вульгарных трактовок «прав человека» как односторонней независимости от обязанностей, налагаемых на индивида обществом и государством. Подобное понимание прав, по Ильину, является свидетельством глубокого недуга правосознания, характерного для современного общества. Если адепты «прав человека» связывают успехи человеческой свободы в распространении этой свободы вширь, то для Ильина право личности структурировано вверх, к солидарному с другими членами общества достижению высших общечеловеческих целей. «Права человека» развиваются горизонтально, в двухмерной плоскости, поглощая в себя всё большее количество всяких привилегий, освобождающих частное от обязанностей перед целым. Подлинные права личности развиваются вертикально, охватывая всё новые уровни личного совершенства, освобождая человека от ненужной опеки со стороны власти и коллектива только по мере развития самодисциплины и самообязывания самого индивида. Свобода слова и печати не есть свобода клеветы и дезинформации, свобода творчества не есть свобода от моральных запретов, право частной собственности не означает права на безудержную и бесконтрольную эксплуатацию.
Общество и государство не могут нормально существовать и развиваться без присутствия живого правосознания, на одном только положительном праве. Сами нормы положительного права мертвы, если они не соответствуют устоявшимся представлениям о том, что такое право (что право, а что неправо). Величайшим заблуждением господствующего современного правосознания (вернее – признаком его отсутствия или болезни) является убеждение в том, что правопорядок можно построить механическим штампованием законов, вне зависимости от их соответствия правовой культуре, в первую очередь ‑ реальному народному восприятию справедливости. Разумный политик, вводя демократические нормы и правила свободной политической жизни, соотносит их с наличным уровнем правосознания.