Смекни!
smekni.com

Концепция дифференциальной социальности (стр. 1 из 5)

Единичная множественность

Данная статья рассматривает проблему интерпретации множественности процессов социальной коммуникации и представляет собой вариант генерализующей методологии междисциплинарных исследований общества. Процесс устроения общества рассматривается на стыке гетерологического (Ж. Делез, Т. Керимов) и социально-коммуникативного (Н. Луман) подходов. Предполагается, что пространство социальной коммуникации, включающее также практическое взаимодействие, образуется посредством дифференциации социальных процессов относительно друг друга. Они создают разнообразные системы различий, которые, применительно к различным аспектам взаимодействия, совместно проявляют одновременные свойства части и целого. Для описания такой дифференцированной, но упорядоченной структуры вводятся понятия гетерархии, заимствованное из кибернетики (У. Маккаллок), и участника 1 . Свойства целостности и различности процессов коммуникации обнаруживаются с помощью понятия сообщества как сообщающегося социального множества. В заключение даны характеристики существенных аспектов коммуникации сообщества, которые реализуют дифференцированные социальные процессы.

Вопрос о том, как понимать общество, развел философию и социальные науки на не связанные друг с другом направления, каждое со своим предметом исследования. Считается, что общество как целое непредставимо вследствие своей множественной природы. Такая посылка делит социально-гуманитарные науки сообразно отдельным аспектам социального существования. Сведение получаемых результатов теперь происходит в практике, т. е. признается, что рационализировать мы можем только сиюминутные события, тогда как полифония социального бытия остается и нередко объявляется недоступной, в связи с чем социально-гуманитарные науки переживают довольно неприятную профанацию. Однако вряд ли кто-то будет отрицать, что эта множественность странным образом остается упорядоченной и в таком виде продлевает себя во времени и пространстве день за днем, независимо от обстоятельств, а не превращается в хаос. В повседневной деятельности мы признаем единство общества и социальных процессов, но теоретически оно остается недоступным. Междисциплинарный анализ гетерогенных социальных процессов без соответствующей методологии и онтологии данной проблемы не решает, так как в конечном итоге приходится принимать те представления об обществе, которые бытуют в отдельно взятой дисциплине.

Все же в случае общества объект этих дисциплин был и есть общий, и соединение разнообразных дискурсов происходит в «черном ящике» повседневного существования [6, 6–13]. На последнее ссылаться стали относительно недавно, но имплицитно всегда «имели в виду», поскольку любые метафоры наполняются смыслом вследствие соприкосновения с фактической социальностью. Науки исследуют отдельные процессы и аспекты, но оставляют в стороне вопрос о множествах тел — единичных существований индивидов и групп, предпочитая видеть общество гомогенным как «общество вообще», «человек вообще» и распространять заведомо частные свойства своих объектов на все пространство социальности. Обсуждение целостности множественного существования сейчас происходит в «литературных» жанрах. А между тем существование этих единичных индивидов и групп и есть единственный серьезный предмет исследования, поскольку оно соединяет в себе любые социальные процессы и выступает их единственным субъектом.

Представляя собственную версию социальной реальности, социально-гуманитарные науки детально выделили отдельные аспекты и процессы, но сделали это при помощи классического представления о бытии и соответствующего концептуального аппарата. Другими словами, проблемы и процессы исследовались частные, а категории и метод их сведения использовались общие, метафизического происхождения. В результате происходила редукция бытия к отдельным аспектам существования, а частные свойства становились всеобщими. Этот же порок эссенциализма присущ и практическому знанию. Классическая метафизика, ведущая свое происхождение от утверждения Парменидом единства бытия, настойчиво пыталась редуцировать множественную природу общества к единым образцам сущностного характера. Предполагалось, что существует только один и общий для всех способ бытия, которому соответствуют не только единые принципы организации общества, но также их единое институциональное воплощение. Данная установка стимулировала поиск подобных образцов, на сравнении с которыми выстраивались правила отношений участников социального взаимодействия. В реальности же происходила неочевидная подмена, в ходе которой идеальным образцам бытия приписывались свойства конкретного социального сущего. Таким образом, вопрос о способе бытия замещался вопросом о способе конкретного существования [5].

Ориентация классической метафизики на поиск сущности до сих пор доминирует в социально-гуманитарном познании. Это значит, что социальные процессы представляются в виде последовательности абстрактных идей, как если бы задача социальных процессов состояла не в реализации коммуникации индивидов, групп, их институтов, а в реализации идей и находимого в них смысла. Основанием такого мышления является представление об уникальности социальных событий. Однако необходимо отметить, что уникальные события реализуются в пространстве коммуникации, которая вовсе не является уникальной, но, напротив, повторяющейся. Если конкретные институциональные формы коммуникации различны и непохожи друг на друга, то корректно они объясняются не заложенными в них идеями, а множественностью участников и создаваемых ими условий.

Люди создают множественную коммуникацию фактическим присутствием единичных существований, которые различаются «точками зрения» в бытии, независимо от того, что их объединяет или разъединяет. Единичностью является присутствие уникального существования индивида или группы в бытии. Нечто подобное Лейбниц называл монадой, Делез — складкой, а Мандель-брот — фракталом. Поскольку форма и содержание существования появляются лишь в отношениях с другими существованиями, оно всегда множественно, а его смысл дискретен. Социальность — это отношения множественных существований, воплощенных в конечных формах единичных тел, которые проявляют себя в различных формах и содержаниях коммуникации, но никогда этим содержаниям и формам не бывают тождественны. Исходные смысл или цель социальной коммуникации, следовательно, не принадлежат самим участникам коммуникации. Смыслы, которыми они оперируют, всегда локализованы и редуцированы по отношению к процессам взаимодействия.

Опыт отчуждения, который непосредственно и осуществляет дискретность, уже заключен в множественную природу бытия. Естественно, что лишение смысла не всегда приятная операция, так как в этот момент границы опыта являются со всей очевидностью. Смысл и опыт не могут исчерпать всех «точек зрения» социального в силу уникальности, единичности этой «точки зрения» как пространства опыта в каждом отдельном случае. Гносеологически проблема смысла и опыта заключается в отношениях внутреннего и внешнего. Любое содержание, будучи образованным в отношениях нескольких единичностей, мыслится тем не менее в пределах отдельного существования. Часть содержаний приписывается какой-либо сущности — «внутреннему», тому, что «неотделимо» от существования, тогда как другие содержания объявляются «внешними». Как было указано выше, в ходе построения объединительных, «всеобщих» или синтетических объяснений общества частные смысл и опыт периодически меняются местами со всеобщими процессами, в зависимости от обстоятельств становясь то «внутренним», то «внешним».

Таким образом, опыт представления бытия не равен самому бытию, что, конечно, трюизм, однако на практике люди исходят из противоположного. Ведя речь о бытии вообще, участник всегда имеет в виду какое-то единичное бытие [14, 60]: его вопрос обусловлен тем, как эта единичность (хотя бы его собственная и смертная) существует в общем и не всегда представимом бытии. Единичность обнаруживает себя во множественности, а потому бытие экстериорно [11, 280]. Наличие у бытия «внешней» стороны, не видимой обычному взгляду, удручает, тем более что эта «внешность» связана отнюдь не с некими потусторонними силами, а, развертываясь во времени, — всего лишь с другими людьми [15, 398]. Формальное равенство представителей вида homo sapiens делает логичной мысль, что люди равны не только фактом своего присутствия в бытии, но и содержаниями своих институтов и дискурсов. Досадные социальные различия заставляют делить бытие для оправдания отсутствия искомого единства смысла и опыта; так появляются безумные «русская душа», «китайская мудрость», «западный разум» и т. п. Обращение к таким понятиям явно указывает на то, что объектам их приложения отказывается в полноте человечности — либо они животные, либо мы нелюди. Тот, кто пытается свести реальность бытия к реальности своего опыта, дискурса и смысла, все еще озадачен фактом единичности своего существования во множественном бытии. По-видимому, безрезультатно.

Единство бытия с присущим ему смыслом обнаруживается не в силу единства институций и дискурсов, а в силу причастности различных институций, индивидов и групп общему множественному бытию. Единство бытия не нуждается в дополнительной унификации частных существований, так как они уже известным образом унифицированы коммуникацией как процессом взаимодействия, иначе говоря, связью различий [13, 90–91] 2 . «Непосредственное» бытие, которым обладают каждый индивид и каждая группа, в равной мере принадлежит общей сущности бытия. Бытие не только едино, оно еще и различно. Мы можем молиться общим богам, но различаться по факту индивидуальности. Общие содержания наших существований строят разную фактичность, обусловленную различиями времени, пространства, языка, тела и т. д., распределенных «вокруг» единичного существования. Если классический подход предполагает раскрытие содержания исследуемого объекта в виде сущности, то презумпция множественности требует исследовать любые содержания в виде отношений, состоящих из совместных содержаний и совместных различий.