Футурологические перспективы современного человека как объект философского анализа
Ю. И. Мирошников, Е. С. Юркова
Сегодня социокультурная ситуация подчиняет человека среде, и это ставит задачу преодоления кризиса его духовности и обстоятельств, способствующих этому: упрочение компьютерной коммуникации, внедрение информационных технологий во все сферы жизни порождает особый кризис — кризис идентичности человека, который все чаще оказывается сторонником культуры универсального характера. Дозволенная обществом свобода способствует формированию у человека варианта ценностных установок, отражающих социальные реалии, но значительную роль в формировании установок играет идеологическое воздействие властных структур.
На динамику процессов универсализации оказывает влияние вестернизация. Феномен вестернизации — процесс, реально существующий, и, как любой реальности, ему свойственны признаки в диапазоне «позитив — негатив». Для России, в силу ее положения (между миром Запада и миром Востока) и влияющего характера западной культуры, сработал механизм культурной селективности, особенность действия которого — вбирать не только позитивно-предпочтительное, но и негативно-привлекательное. В результате наложения двух тенденций — стремления жить комфортно, «как люди», в сочетании с российским «авось», для которого характерны азарт и риск и, как следствие, безответственность, вестернизация обернулась культурным кризисом, даже духовной трагедией! Надо добавить к этому взращенную предыдущими десятилетиями социальную инфантильность и благоприобретенную за последние годы привычку «жить одним днем». Что ждет современного человека? Каким ему быть в будущем? Теоретизация прогностического характера всегда была свойственна философам, но сегодня, когда речь идет о перспективах будущего человека и созданной им культуры, актуальны исследования проблемы в антропологическом аспекте.
Согласно К. Ясперсу будущее не может стать объектом научного исследования, — исследовать можно лишь то, что рассматривается как нечто реальное, что уже свершилось и поэтому стало доступным исследователю. По К. Ясперсу, будущее не исследуется а только предчувственно осознается, и лишь душа поэта или философа, потрясенная и по-особому настроенная, становится ясновидящей, и вообще прогноз должен отражать тенденции настоящего, значение которых лишь в том, что они являются вопросами к будущему 1 . Сегодня действительность вызывает опасения за будущее, и задача состоит не только в осознании такой ситуации, но и в предвидении будущего, в выборе пути коррекции, создании технологий достижения коррекционных целей.
Современная философия неоднозначно трактует происходящее в мире, поэтому сложно найти ключевые категории, отражающие аспектность теоретизирования по поводу состояния и перспектив современной культуры и человека. В теории прослеживаются несколько позиций по отношению к прогнозированию будущего человека. Типологизация позиций выявляет потенции человека, культуры, общества и имеет бинарный характер: рациональность — иррациональность, технологизация — аксиологизация, оптимизм — пессимизм, религиозность — научность и др. Теоретики в той или иной мере отражают двойственный, противоречивый характер современных социокультурных процессов. Эта противоречивость в целом авторами определяется как кризис традиционных гуманистических принципов и поэтому на личностном уровне в большинстве своем трактуется как аксиологический кризис человека. Симптомы этого кризисного состояния авторы обозначали уже в первой половине XX в. К. Ясперс отмечал, что забота о будущем человека — «забота о сохранении самой природы человека… Речь идет о том, что человек может потерять себя, человечество незаметно для самого себя или в результате страшных катастроф — вступить в стадию нивелирования и механизации, в жизнь, где нет свободы и… гуманности… Речь идет… о глубокой озабоченности судьбой человека вообще» 2 .
В литературе будущее рассматривается либо в жанре утопии, либо как футурологический прогноз. Традиционно утопия — это образ, идеал в виде желаемой социальной реальности. Утопическое часто описано в ореоле романтизма, как гармоническое и совершенное устройство общества. Футурология представляет собой прогнозирование будущего в виде экстраполяции (прогноз продолжения в будущее тенденций настоящего) и моделирования (на основе анализа модели-аналога ситуации или процесса), которое может быть проектом или сценарием желаемого состояния общества. Представлением будущего можно считать и проекты научной фантастики, которая одновременно содержит в себе черты утопического и футурологического.
Утопизм вообще предполагает неприятие того, что существует на данный момент в жизни человека или общества. Сам факт появления утопии свидетельствует об осознании кризисных процессов общества и, как следствие, является формой мечты о совершенстве мира. А. С. Панарин называет утопию «абстракцией, витающей над миром фактов и решений» 3 . Утопизм часто представлен в виде художественного воплощения фантазии желаемой гармоничной реальности. Футурология предусматривает желание автора найти действенный выход из ситуации неприятия: определить возможные пути, методы, средства, которые могут помочь преодолеть негативное состояние современности на пути к будущему. Отличительная особенность футурологического прогнозирования — его принципиальная осуществимость, возможность реализации в будущем. Жанр утопии был популярен в истории человеческой мысли с древних времен (теория идеального государства Платона имела не проектный, а описательный характер). Футурология в собственно прогностическом варианте характерна для второй половины XX в. с момента осознания явления глобальных проблем человечества.
Современный этап футурологии основывается на идее решения глобальных проблем, которые существуют в условиях наложения друг на друга кризисов — антропологического и экологического. Первый связан с «уничтожением человеческого в человеке», второй отражает сложившуюся ситуацию в среде обитания человека: человек и его деятельность в основном определяют экологическое состояние на планете, само негативное экологическое состояние — результат безответственно понимаемой человеком свободы.
Говоря о перспективе человека, Х. Шрадер в терминах постмодернизма замечает, что вера в прогресс деконструирована, и для многих людей потребление является не целью жизни, а опасностью для нее, и они, чтобы придать смысл своему существованию и выжить, ищут индивидуальные стратегии в религиозных и экологических движениях 4 . В контексте излагаемого речь идет о поиске человеком новой идентичности в переходных культурных условиях. Эти поиски имеют ценностную аспектность. Э. Мазини подчеркивает, что «образы будущего насыщены ценностными установками и сознательно или бессознательно конструируются исходя из ценностных оценок и ценностных приоритетов их создателей» 5 , так как кризисные явления современного мира являются прямым следствием доминирующей системы либеральных ценностей.
Во второй половине ХХ в. человеческое будущее в основном рассматривается в контексте противопоставления духовного и научно-технического (дискутируемая в 60-х гг. проблема «физиков и лириков», т. е. ученых и представителей художественной деятельности), под знаком тревоги за состояние системы ценностей современного человека (проблема «общечеловеческих ценностей») и в русле своеобразной полемики по поводу постсоветской реальности в масштабах мировой цивилизации (как попытка ответить на вопрос: «конец истории» — это торжество либерализма или «конфликт цивилизаций»? 6 ).
Ч. П. Сноу охарактеризовал очевидную для ХХ в. поляризацию духовного мира (где два полюса олицетворили художественная интеллигенция и ученые и инженеры). Он приводил в пример ситуации, когда английские ученые смущенно говорили ему, что «пробовали» читать Ч. Диккенса (или вообще не читали серьезную художественную литературу), а гуманитарии и художники не понимали язык науки и значение НТР 7 . Эти проявления культурной «неполноты» проистекали из профессиональной узости сферы деятельности. Из этого следовала определенная духовная ограниченность, или, по Ч. П. Сноу, «неспособность адекватно воспринимать и оценивать те явления и цивилизации и культуры, которые не укладывались в полосу жизненных пристрастий… Однобокость развития человека оказалась в XX веке цивилизационно неизбежной, в связи с разделением труда, в том числе и умственного (и творческого)» 8 .
Начавшийся XXI в. в основном показал, что противостояние духовного и научно-технического в целом оказалось порочным: «лирика» не может быть вторична по отношению к «физике», так как отодвинутое на второй план духовное порождает безответственность ученого. Ч. П. Сноу был сторонником идеи, что наука должна быть воспринята искусством как неотъемлемая часть всего интеллектуального опыта. В то же время искусство может оказывать влияние на науку, как наука влияет на творчество художественной интеллигенции.
Сегодня уже не надо никого убеждать, что именно НТР стала главным фактором переустройства мира и спровоцировала кризис ценностей у современного человека. Ф. Фукуяма, провозгласив торжество либеральной демократии, фактически определил, что будущее людей может быть только при условии принятия западной системы ценностей. Российский опыт последних 20 лет показывает, что слепое принятие этой системы другими культурами не ведет автоматически к благосостоянию, духовности и социальной гармонии. Тем более ситуации роста системных кризисных процессов в странах западных ценностей (например, в США) не подтверждают правоту Ф. Фукуямы. Геополитические движения демонстрируют проблему негативного воздействия западных ценностей для цивилизаций, стран и народов, конкретных людей. Человек, оказавшийся в состоянии культурного кризиса — «диктатуры без-образия» 9 , столкнулся с проблемой переоткрытия культурных ценностей, «самоперерождения» в контексте их духовного приятия. Мир постоянно изменяется, но, согласно А. Тоффлеру, среда проживания человека в индустриальном мире отличается «неслыханными ускорениями» по сравнению с прошлыми эпохами: «В мире растущих перемен следующий год ближе к нам, чем в более спокойную эпоху был следующий месяц» 10 . Окружающее меняется несколько раз на протяжении жизни одного поколения. По А. Тоффлеру, этот темп в человеке формирует особую реакцию — «боязнь перемен», когда динамика изменений воздействует на психику и человек оказывается в состоянии дезориентации, которую не всегда осознает, но при этом у него нарушается иерархия ценностей, представления о добре и зле перестают занимать свое законное место в системе ценностей.