Институционализм набирает силу как доминирующая точка зрения на мир. Его философским основанием является постулат о неопределенности развития, которая приходит на смену неоклассической определенности, характерной для индустриального общества. Постулат неопределенности теснейшим образом соединен с идеей субъек-тивизации и индивидуализации постиндустриального общества. Все это - очень важные компоненты новой парадигмы, хотя они и не исчерпывают проблемы.
Постиндустриальное общество наука оценивает как постмодерн, в отличие от модерна (конец XIX - середина XX века) - индустриального этапа истории. В центре постмодерна стоит массовая личность- как духовная субстанция, тогда как еще совсем недавно человек массы реализовал себя как природное и социальное существо. Личность обладает абсолютной свободой в приятии и неприятии культуры и цивилизации, она плюралистична в своих действиях и в своем сознании, она - субъект истории и как таковой обладает творческим потенциалом, свободно осваивающим все достижения культуры: «...человек-постмодернист получил счастливую возможность ощутить свободный полет в едином, не ведающем временных и территориальных границ "четвертом измерении культуры", о котором не мог и помышлять его собрат эпохи модерн...» [1,с.32].
Готова ли Россия к эпохе постмодерна? Прежде чем ответить на этот вопрос, поставим другой. Можно ли надеяться, что лостмодерн вышел из своей начальной. стартовой позиции и готов ассимилировать в свой пространственно-временнбй континуум народы и государства? Думается, что нет. России тоже предстоит прокладывать путь в постмодерн, добавляя свой опыт трансформации п мировую копилку истории.
У экономиста, пытающегося вникнуть в философские аспекты становления мировой экономики, вызывает неудовлетворение то, как теория постмодерна связывает человека - духовное существо - с двумя другими его ипостасями - природного и социального существа. Приоритет духовности и личностного начала в человеке не означает возможности свободно манипулировать материальными, экономическими и социальными условиями существования. С точки зрения экономики должно быть более четко выявлено гармонизирующее ядро индивидуального духовного существования, без которого реализация свободы воли (выбор) становится необоснованной или произвольной. Это тем более необходимо, если на человеке как творце истории сфокусиро-иана вся институциональная система общества. Как справедливо отметил А. Неклесса на заседании круглого стола "Актуальные вопросы глобализации", в том случае, когда отсутствует высокий духовный горизонт личности, общество утрачивает значимую социальную перспективу¦2¦.
С точки зрения экономики, погруженной в процесс глобализации, важно подчеркнуть, ч то переход к постмодсрну несет с собой идею соединения личности и массовой индивидуальности. Становление европейской личности (индивида в его героическом, i.e. противостоящем природе и обществу, амплуа), начало которого следует отнести к Италии XIV века, было связано с развитием индивидуализма и образованности. Эти качества складывались в борьбе с тиранией, в жесткой конкуренции за богатство и славу образованных слоев общества. Именно личность создавала в последующем культурные эпохи, тогда как масса всегда играла роль потребляющего субъекта, т.е. суб-ьскта практической духовности. Например Я. Буркхардт называл XIV век для Флоренции, отмеченный развитием ремесел и мореплавания, "энергичным и бодрым", веком "всеобщей умелости, развившейся... благодаря участию народа в государственных делах, торговле и путешествиях, систематическому исключению из жизни всякой праздности". Он отмечал, что "тогда вся Флоренция была грамотна, даже погонщики ослов распевали канцоны Данте" [3, с. 124, 125, 180, 181, 242].
Массовый индивид как личность есть новое слово постмодерна. Что за этим стоит -вырождение культуры, которая на наших глазах превращается в массовую? Это невозможно для культуры, которая, по выражению И. Бродского, "вся преемственность, вся - эхо" ¦4, с. 159). Принять связь постмодерна со снижением духовного потенциала общества можно только временно, только как явление его исторического старта. Что касается массовой личности, то перспектива ее развития лежит в сфере преодоления рациональной практичности, а значит (что уже важно для экономики), преодоления ситуационности общественного сознания, благодаря которой население может быть легко подвергнуто идеологическим воздействиям со стороны государства и всякого рода другим манипуляциям. Общественное сознание как предпосылка формирования общественных преференций в диалоге государства и общества требует включения в индивидуальное сознание оценочно-критической компоненты и всеобщей потребности в индивидуальном освоении духовности своей эпохи.
В то же время человек-творец получает на этом фоне небывалую прежде свободу, которой он был ранее лишен вследствие вынужденного сопротивления государственной идеологии или отторжения от общества из-за сложностей взаимопонимания. Оба эти фактора сохраняли исторические традиции острой, на грани борьбы за выживание, конкуренции в культурной сфере. Хорошо известна трагическая судьба М. Цветаевой, но именно ей принадлежит невероятно емкая характеристика будущего взаимодействия художника и общества. Художник - "вода... Можно зачерпнуть стаканом, но можно наполнить и море. Все дело во вместимости сосуда и еще - в размерах жажды" (4, с. 160). "Размер жажды" - нот секрет постмодерна, из которого проистекает иго плюрализм вплоть до соединения несоединимого. По мнению А. Уланова, стремление соединить несоединимое было присуще творчеству Бродского, и в этом поэт стал отражением общего состояния культуры постмодерна [4, с. 114].
Однако как бы ни были велики культурные вершины постмодерна, главные процессы нового общества складываются у его подножия: в сфере формирования общественного сознания и общественных преференций с участием массового индивида, в экономике (с вовлечением массового индивида в общественное производство на уровне финансовых отношений, которые позволяют в максимальной степени включить в экономику свободный выбор), в области государственного строительства и формирования общественных институтов на принципах самодеятельного участия населения.
Все это выдвигает на передний план вопрос о том, что должно лежать в основе приоритета собственно духовных потребностей человека, а также приоритета личности, ее интересов и потребностей, в развитии общества и цивилизации.
По нашему мнению, совершенно закономерны попытки связать духовность массового индивида с возрождением религиозного самосознания. Такая позиция противостоит усилиям некоторых теоретиков обосновать в качестве новой парадигмы теорию антропологической революции, использовав ее и при осмыслении самой религии [5]. Практически попытки такого рода представляют собой одну из форм атеизма -атеизма в религиозной маске. Ведя речь о возрождении религиозного самосознания, мы не собираемся вторгаться в область церковных проблем. Мы имеем в виду конструктивную основу духовности, благодаря которой человек способен, живя в обществе, дистанцироваться от него и подвергать самостоятельному критическому осмыслению все аспекты и сферы его жизнедеятельности. Без такой предпосылки идея человека как субъекта истории выглядела бы недоразумением. Религиозное самосознание постоянно побуждает человека к самооценке по критериям высшей нравственности и не позволяет уйти "по ту сторону добра и зла" - в область произвола и насилия.
Человек должен проявлять свою духовность активно, выбор добра и зла не может навязываться со стороны, он имеет жизненную структуру, и это - способ искать и находить божественное откровение, истину. Религиозное сознание относится к миру и человеку бережно и с надеждой, для него "мир будучи творением благого Бога. в силу этого - благ, а потому зло - в том числе и человеческая греховная гордыня - не и состоянии его разрушить: то, что создано бесконечной силой, не может до конца истребить и до конца исказить сила конечная, хотя, увы, она в состоянии многократно умножить зло и страдание в этом мире" [6, с. 480]. Продолжим эту линию рассуждений и посмотрим, как воздействует религия на общие принципы соединения человека и общества, цивилизации и современной экономики.
Человек в своем духовном существовании оказывается один на один с собой, но он никогда не бывает одинок, если с ним его Молитва. Молитва - это не просто обращение к Богу, это - Диалог. Диалог, лежит "в основании общения человека с другим человеком, человека с обществом, диалог есть модель конвергентного становления мирового сообщества и мировой экономики. Моделью же атеизма и адекватного ему индустриального общества является монолог, от которого легко возводится мост к насилию, даже если оно осуществляется во имя человека и за ним стоит пафос возвеличивания человека как носителя неограниченных возможностей созидания. Однако очень важно не просто отвергнуть атеизм, а понять его цивилизационные истоки. Здесь есть одна сложность, связанная с тем, что цивилизация в принципе есть объединение народов и государств на религиозной основе. Если мы говорим о Западе как об определенной экономической и политической системе, то говорим о христианской цшжлизации. Как же тогда понять то, что ей принадлежит и эпоха атеизма, и современное возвращение к религиозному самосознанию?
Для христианской цивилизации кардинальной чертой является обращение к человеку как к субъекту истории. Из этого вытекает необходимость по мере развития цивилизации повышения степени субъектности в экономике, где человек может проявить себя свободно и ответственно через систему отношений частной собстнен-ности: экономический субъект есть субъект собственности. В политике повышение роли человека и развитие принципа субъектности означают углубление демократических начал государственного устройства. В социальной сфере субъектность выражается в индивидуализации общественного существования человека и в персонификации общественных связей и реализуется через механизмы либеральных институтов. Нам представляется, что цивилизационное единство экономики, возведенной на частнособственнической основе и потому рыночной, демократического государства и либерального общества имеет в настоящее время значение научной парадигмы.