Смекни!
smekni.com

Америка против России. Книга (стр. 10 из 46)

ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ДОСТОВЕРНОСТИ

Для нас нет больше самоочевидного обоснования.

Нет больше безопасной основы для нашей мысли...

К. Ясперс

Вы скажете — а как же ученые? Я их упрекаю в фальсификации? Или в продажности? Да нет, зачем, хотя они и без меня еще и не такое друг про друга говорят, в вежливой форме.

Например, так: “Безответственная манипуляция общественным мнением” — “Лейпцигская декларация”, 1995 год. Или еще: “Углекислотная охота за ведьмами”; “Заговор с участием нескольких сотен ученых и политиков”.

Я не знаю случаев преднамеренной фальсификации, сделанной психически здоровым человеком в действительно научной среде. Но естественные увлечения в прогнозах, вызванные уверенностью в важности именно своей проблемы, вполне возможны — кто этого не знает?

Можно сделать такое, в общем-то обоснованное, замечание: не следует критиковать ученых за чрезмерное обилие гипотез и попытки вывести фундаментальные исследования в практическую плоскость. Не только политики и общественность могут спросить: “Чем вы там все это время занимались?”, но и ученые хотят предоставить людям практические результаты. Большинству хочется, чтобы их работа приносила пользу, чтобы она была заметна. Не всегда можно рассчитывать на признание широкой публики, даже если научный результат дался трудно, а разработанный для его получения метод дьявольски красив и остроумен. Чем больше касается простых граждан научная тема — считают ученые, — тем больше они ею будут интересоваться.

Ошибаются, конечно. Ни один автовладелец не знает, кто придумал бензин или синтетический каучук, или электрическое зажигание, или прикуриватель. Но это ошибка благородная; это ошибка, которая может сделать нашу жизнь, жизнь простых обывателей, лучше. Ведь если ученые замкнутся в “башне из слоновой кости” от внешнего мира, требуя от него лишь финансирования, разве создадут они что-либо ценное? Чтобы говорить о важности и полезности собственной работы, ученые, тем самым, вынуждены интересоваться проблемами обывателя, и это уже хорошо.

Но проблема остается. “Узкий специалист подобен флюсу — его полнота односторонняя”, — так сказал классик, и он был прав. В важности своей работы уверен каждый ученый — но как оценить их приоритетность? Кто обладает интеллектом и эрудицией, чтобы решить подобную задачу? Ау, есть такие? Оказалось, что для сохранения свободы и независимости нашей Родины было недостаточно лидерства в ракетно-ядерных технологиях — то есть ресурсы, а интеллектуальные в первую очередь, были распределены неправильно. Но это ошибка наша собственная. А возможна ведь и подобная ошибка в масштабах всего человечества.

Кроме того, существует в научном мире система грантов и научных премий. Тут уж, если не умеешь доказать важность и необходимость, автоматически лишаешься финансирования и “выходишь из бизнеса”, то бишь из науки, так что виртуозы по формированию общественного мнения просто не могли не вылупиться и из ученых.

В адрес не раз упоминавшейся здесь МГЭИК (организации, что ни говори, авторитетной в мире) пишут следующее: “Несколько американских специалистов, желая получить мощные компьютеры, предприняли усилия с целью запугать потенциальных спонсоров преувеличенными прогнозами опасных изменений климата в будущем. Эти сенсационные прогнозы были подхвачены СМ И, что возбудило людей, а для политиков открыло новую многообещающую сферу активности. Инициаторы кампании создали организацию с помпезным названием “Межправительственная группа экспертов по проблеме изменений климата” (МГЭИК) и выступили от имени ООН, правительств и средств массовой информации как эксперты в области климатологии. Декларации МГЭИК, принятые под лозунгом показного “научного консенсуса”, были полностью одобрены конференцией в Рио-де-Жанейро в 1992 году, которая была поставленным политиканами представлением, стоившим миллионы долларов налогоплательщикам. Со времени этой конференции обсуждение глобальных проблем окружающей среды проходило под доминирующим воздействием тезиса об “опасности СО2”. С другой стороны, ничего не было сделано, например, для спасения тропических лесов”.

Хотя данное выступление появилось в британском отраслевом журнале (Eng. and Mining J. — 1999. — Vol. 200, No. 2), выражающем интересы угольщиков и нефтяников, похожие высказывания можно слышать и от других специалистов. Всемирный энергетический совет (WEC) предупреждал, что “рекомендации МГЭИК основаны на сомнительных доказательствах, которые губительны для экономического роста, не имеют существенного значения для политиков, нереалистичны и сформулированы под влиянием научных кругов, имеющих целью обеспечение финансирования”.

Это очень плохо. Наука, вместо того чтобы давать прочные основы для принятия решений — наоборот, разрушает их. Не на что наступить, устойчивость почвы обманчива.

Тем не менее, нельзя затыкать ученым рот. Пусть предлагают самые неожиданные варианты развития событий; пусть предупреждают о совершенно невиданных угрозах — нужно лишь принимать это критически и иметь систему общественной проверки. Не уверен, что ученые с этим справятся сами: при огромном научном потенциале поразительно мало специалистов сотрудничают с комиссиями по борьбе с лженаукой. То ли из-за лени, то ли на всякий случай — стала же господствующей такая явная лженаука, как либеральная экономическая доктрина.

А ошибка — доверие не к тому, что правда — может дорого обойтись для общества. Дорого в обоих смыслах. Даже когда дело касается только выбора пути исследований — и затратив современная наука, и страшновато, что не то будет исследоваться, что нужно по-настоящему, позарез.

Порой говорят так: “Пусть, дескать, ученые строят себе модели на ЭВМ — не такое уж это дорогое занятие - по сравнению, скажем, с исследованиями в военных целях”.

Отчасти это верно. Правда, получение исходного материала для компьютерного моделирования климата обходится недешево. Это и океанические, и наземные, и воздушные исследования, и дистанционное зондирование Земли со спутников (К. Кондратьев, кстати, специалист в этой области, и стал академиком по итогам Международного геофизического года (1958)). Его мнение таково, что спутниковые исследования дали меньше отдачи, чем могли бы, если бы были поставлены более конкретные задачи.

А такая конкретная задача есть, и это не глобальное потепление.

Ведь мы живем в межледниковый период. Рано или поздно он закончится. Так, может быть, разогревая атмосферу, мы отсрочим это неприятное явление? Или отменим вообще? Напомню, что во время ледникового периода ледник кончается примерно на севере Украины, на остальной ее части средняя температура июля +6° С, и так сто тысяч лет.

О какой России тогда можно будет говорить? Все население Восточной Европы состояло из нескольких тысяч неандертальцев, охотившихся на северных оленей, загоняя их на обрывы крымских гор. Вообще говоря, когда самая холодная страна мира борется с... потеплением (!), то независимый наблюдатель, какой-нибудь житель Альфы Центавра, неизбежно должен прийти к выводу, что местный уровень интеллекта землян коррелирует со среднеянварской температурой.

Проведу одну гипотетическую аналогию. Чем в основном занималась советская разведка после Второй мировой войны? Вряд ли только выяснением, что поделывает Солженицын в своем вермонтском поместье или какие именно шуры-муры крутит британский министр обороны с дамами полусвета. Наверно, была другая задача — не собираются ли наши будущие союзники по НАТО дать нам как-нибудь вдруг, в ночь с пятницы на субботу, так оказать, по мозгам? Пока офицеры отдыхают? Во имя идеалов свободного рынка и демократии?

Вот такая задача — предупреждение о внезапном ракетно-ядерном нападении — с лихвой оправдывала содержание дорогостоящей и хлопотной организации. Цель, как известно, оправдывает списание средств.

Так вот мне кажется, что главной задачей климатологов должно быть предупреждение о наступлении ледникового периода — по аналогии — “задача НЛП”. Если удастся понять механизм возникновения этого явления, то, может быть, удастся предложить и меры противодействия — сжечь, например, весь уголь на планете. Или еще что, а если ничего не получится — то хотя бы подготовиться к эвакуации, чтобы сохранить самое ценное. Ведь пережили же прошлые оледенения крокодилы, бегемоты и тропические леса — значит, не вся планета была под снегом. Вот такая компьютерная модель была бы нужна и полезна.

Не хочется готовиться к концу света, который наступит через миллиард лет? Есть и поближе, по-конкретней задачи: почему реки в России высыхают? Там, где я ребенком плавал на колесном пароходе, сейчас можно вброд перейти, и таких рек много. Отчасти понятно, почему — лес вырубили, под Воронежем — с ума можно сойти — пойменные земли у Дона распахивают, отдали каким-то голландцам.

Ну так и создайте модель — сколько лесов нужно посадить, какие земли сельскохозяйственные из обихода вывести, чтобы реки снова водой наполнились!

В общем, цели определены, задачи поставлены, пусть кто-нибудь выполняет.

Надеюсь, итог моих рассуждений пока понятен — глобальное потепление — не то, что действительно угрожает современной цивилизации; более того, возможно, оно ей и не уфожает вообще.

Глобальное потепление из-за углекислого газа — не природно-техногенное явление. Это явление массовой психологии, сформированное совместными усилиями средств массовой информации и некоторых государственных органов.

То есть бить в рельс полезно. Но только в случае пожара. В большинстве других случаев без него лучше обойтись. Нужно ли объяснять, почему?

Уже написав этот раздел, задумался. Опять, заноют, этот Парщев ниспровергает авторитеты. То вопреки всем доказывает, что в Англии пальмы растут, то пророчит, что никто нам иностранных инвестиций в клювике не принесет (а мы уже карманы вот такие нашили), вот и сейчас — все, даже Кевин Костнер, даже вице-президент США Гор знают про глобальное потепление, а Паршев и тут упирается. Академик Фоменко какой нашелся от климатологии! Думаю так грустно, листаю книжечку — и читаю: