ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГОПЛАНИРОВАНИЯ РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВАУКРАИНЫ
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
1Стратегическое планирование развития сельского хозяйства всистеме постиндустриальных ценностей
2Финансовое обеспечение и материальная система сельскогохозяйства: особенности функционального взаимодействия
3Принципы формирования новейшей системы государственногопрогнозирования и планирования
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ИСПОЛЬЗОВАНЫ ИСТОЧНИКИ
ВВЕДЕНИЕ
В работе раскрыта функциональная связь между распространением влияния неформальных факторов управления в сельском хозяйстве и процессами его материальной деградации, неформальные факторы амплификации рисков в сельском хозяйстве предлагается признать ключевыми управленческими параметрами в системе государственного прогнозирования и планирования.
Целью работы поставлено освещение неформальных факторов амплификации рисков в сельском хозяйстве, которые предлагается признать ключевыми объектами управления в системе государственного прогнозирования и планирования.
1Стратегическое планирование развития сельского хозяйства в системе постиндустриальных ценностей
Почти 19 лет назад Украина включилась в систему глобального поиска новых идеологических ориентиров для экономического и социального развития. Впрочем, постиндустриальная ломка, проходившая в условиях массивной "реидеологизации" постсоветского общества, доказала его духовную и материальную незрелость для таких начинаний. Особенно трудно дались координаты постиндустриального гуманизма, в теории выраженные романтической позицией о новом цивилизационном предназначении и новой духовности, а в жизни—такими факторами формирования человеческого достоинства, как "банковский счет", "участие в коррупционных схемах", "связи в сфере принятия государственных решений", и другими показателями жизненного успеха. Между тем мы возводим новые понятийно-категориальные системы и ищем новый гуманистический смысл - только теперь не в материальном измерении, а во взаимодействии человека "со знаками, цифрами, информацией, брендами, рекламой и т. п." . В статье А. Гальчинского общеисторическая логика глобальных трансформаций усматривается в появлении новых метаэкономических формирований, а сама "метаэкономика" понимается как "экономика творческого труда, экономика производства, распределения и потребления знаний, экономика эпохи действительного гуманизма".
По мнению П. Друкера, постиндустриальный "гуманизм" принимает вид социально-психологической установки успешных работников умственного труда (knowledge-workers) относиться к людям из рабочей среды как к "неудачникам", "гражданам второго сорта" и вообще "нижестоящим". Еще А. Кумарасвами, а позднее и Ф. Фукуямой в описаниях человека, исповедующего постматериалистические идеалы, были отмечены его всевозрастающее чувство собственного достоинства и стремление к автономности. В свою очередь, заметим: чем дальше будет "атомизироваться " общество в своих эгоистических устремлениях, тем более утопическим и нереальным будет казаться любой стратегический план его объединения и развития. Если мы донесем концепцию "нового бытия" крестьянину или рабочему, то ее гуманистический смысл полностью "растворится": в высокоразвитом постиндустриальном обществе их профессия — это билет в неквалифицированные слои населения (это есть такая ценность труда, которая, якобы, не имеет под собой творческой основы). На самом же деле "мировая история вступила в "кибервек", компьютерно-информационное пространство, в котором нет места традиционным видам труда" и даже дух перерождается в "финансово-денежное сознание". Такая идеологическая диверсия под личиной постиндустриального прогресса, сопровождающегося вытеснением человека из сферы материального производства, стоила селу крупных потерь: уменьшилась численность сельского населения (за 1980— 2005 гг. - на 6,1 млн. чел.); вырос коэффициент смертности (с 14,4 до 19,8%); продолжают исчезать села (в течение 2000-2006 гг. - 500 сел); деградирует трудовой потенциал (в унизительной миграции за пределами Украины); дезорганизуется производственное и социальное устройство на селе.
Именно эти условия формируют прогнозный фон для систем перспективного планирования и государственного регулирования экономики в аграрной сфере. Они должны выступать ключевыми параметрами и закладываться в основу макроэкономических прогнозов. Тогда в Государственной программе экономического и социального развития Украины можно было бы отдельными разделами вывести задачи "программного решения проблем депопуляции сельских территорий "," предупреждения деградации демографически -воспроизводственного потенциала", "восстановления индустриальной базы сельскохозяйственного производства", "укрепления и поощрения трудовой дисциплины, обмена передовым трудовым опытом (как варианта "творческого труда")", то есть объявить признание проблем (а не прятаться за популистским "повышением благосостояния"). Не признавая эти объективные проблемы ведущим ориентиром государственного регулирования, не привязывая главные цели развития к материальным основам роста и к предметному (вещественному) миру, не удастся создать действенную систему стратегического планирования развития сельского хозяйства в Украине.
В свое время, в начале 30-х годов, "военная экономика" в СССР свернула "генетическую" методологию планирования в пользу "телеологического" направления и жесткого централизованного управления народным хозяйством. Тогда плановая социалистическая система хозяйствования — кроме того, что сыграла определяющую роль в победе СССР во Второй мировой войне и дальнейшем ускоренном подъеме производительных сил общества, - завоевала огромный авторитет в мире и настолько вступила в конкурентное противоборство с капитализмом, что достигла уровня его единственного антитезиса. Попытки же сочетать взаимоисключающие общественно-экономические формации (социалистическую и капиталистическую) со времен Н. Кондратьева и до сегодня так и не вылились в фундаментальную концепциюинтеграциициклически-генетического предвидения с системой индикативного планирования на государственном уровне. Почему же это осталось сугубо теоретическим допущением (хотя и высказанным в сложных математических расчетах А. Богданова, Л. Крицмана, А, Чаянова. В. Базарова в 20-е годы XX в.), не найдя отклика в период рыночных преобразований 1991—1999 гг., потенциально благоприятный для эксперимента гармоничного сочетания "плана" и "рынка"? Вероятно, потому, что в условиях переходной экономики эта экономическая модель не отвечала на вопрос, какая доля социалистического достояния будет принадлежать государству, а какая будет передана в частную собственность. Например, можно было воспользоваться уже известным на то время опытом стран "смешанной экономики", которые с начала 60-х годов формировали систему стратегического государственного программирования с учетом расширения национализации сфер экономики.
С теоретико-методологической точки зрения, существующие теории "тройной революции" (Р. Тиболда, Б. Сэлигмена) и "конвергенции" (П. Сорокина, У. Ростоу,Дж К. Гэлбрейта,Я. Тинбергена) не составляли единую систему взглядов и оказались методологически неспособными предвидеть будущее общества "смешанной экономики", втянутого в процессы "межимпериалистической" борьбы (за рынки, за источники сырья и энергии). Вместо этого построенное и созданное за годы социализма стало основой для первичного обогащения не причастных к этому "новых капиталистов", которые затем формировали украинский политикум и карали "идеологическое наследие прошлого". Нетрудно догадаться, кому и на каком геополитическом уровне мешала система народнохозяйственного планирования, если принять во внимание, что при капитализме планируется деятельность предприятия, а при социализме планировалось государственное строительство. Пренебрегая государственным строительством, мы получаем долгожданный произвол. Вероятно, прислушиваясь к Платону, который учил, что "из крайней степени свободы возникает наибольшее и наиболее жестокое рабство", фашистские оккупанты готовили для побежденных народов СССР крайнюю степень личной свободы и "отсутствие каких бы то ни было форм государственного контроля"8. Как следствие, современная украинская модель рыночной экономики, искаженная доминантой своекорыстных интересов высшей чиновничьей администрации и собственников крупного бизнеса, привела к обессилению нации. Под лозунгами массивной постиндустриальной пропаганды о "финансовом векторе духовного развития", в квинтэссенцию которой западные социолога заложили принижение физического труда, мы утратили трудовой потенциал страны, который 70 лет формировался в уважении к рабочей профессии. В. Ильин объясняет это как закономерный процесс, в котором "серп и молот" проиграли конкурентную борьбу новейшим западным технологиям.
В таких условиях реализация аграрных реформ и программ развития села из года в год явно входит в противоречие с общественным выбором, который все больше склоняется к приоритетам "новой экономики". К тому же давно поставлена под сомнение реалистичность программ государственной поддержки и развития села ввиду известного всеохватывающего коррупционного принципа распределения бюджетных средств (формально направленных на компенсацию процентных ставок и страховых выплат, а также на компенсацию по долгосрочным кредитам на закупку техники и оборудования, но фактически распределенных в "непрозрачных" схемах чиновничьих взаимоотношений). Сегодня реализация плана спасения украинского села в условиях финансового кризиса, прежде всего, требует антикоррупционной революции в государственных и общественных институциях.