Рассматривая вопрос мотивации противоправных действий, необходимо указать, что в настоящее время в криминологии существует весьма ограниченное число работ, посвященных рассмотрению мотивационной сферы правонарушителей из числа сотрудников ОВД. Поскольку тема преступности в правоохранительных органах получила свое оформление только в начале 1990-х гг., перечень работ, где сделаны попытки классифицировать мотивы преступлений, насчитывает немногим более десятка диссертационных исследований.
В основном это работы российских авторов, в части из которых результаты исследований, к сожалению, представлены на уровне эмпирического накопления фактов, без последующей систематизации и абстрагирования, что не позволяет принимать их для дальнейшего научного анализа. К таковым можно отнести работы Н.В. Тарасова и К.А. Прохорова, где авторы выделяют практически сходный перечень ведущих мотивов противоправной деятельности сотрудников, включающий в себя следующие категории:
– пример друзей, сослуживцев (39,8% случаев);
– уверенность в безнаказанности (27,4%);
– отсутствие должного контроля (18,6%);
– незнание закона (3,6%);
– необходимость обеспечения прожиточного минимума семьи (2,7%);
– корысть (1,8%);
– стремление завоевать авторитет (1,8%);
– «не было другого выхода» (1,8%);
– месть, ревность (0,9%);
– финансовые проблемы (0,9%);
– «не считал нужным соблюдать закон» (0,9%).[287]
Очевидно, что такие категории, как «необходимость обеспечения прожиточного минимума семьи», «финансовые проблемы» и «корысть» являются обозначениями одного и того же корыстного мотива и могут быть без ущерба для целей исследования объединены именно под таким названием. Среди приведенных дефиниций серьезные возражения встречают «уверенность в безнаказанности», «отсутствие должного контроля», «незнание закона», которые являются скорее факторами, способствующими совершению преступления, нежели собственно мотивами. Весьма проблематично отнесение к категории мотивов и таких, как «не было другого выхода», «стремление завоевать авторитет», «не считал нужным соблюдать закон». На наш взгляд, к последним категориям более применим термин «мотивировка», под которым в криминологии понимается «рациональное объяснение субъектом преступления своего поведения, обстоятельств, побудивших его к выбору данного действия».[288] Однако для криминологического исследования требуется не только перечисление причин поведения в том виде, как их указывают респонденты во время опроса,но и философско-аналитическая работа авторов по осмыслению и обобщению полученных данных.
Вторая и большая часть работ представляет собой результат постепенной трансформации общепринятого в криминологии деления мотивов противоправного поведения, предусматривавшего выделение групп идейных (политических), корыстных, насильственно-эгоистических, анархистско-индивидуалистических, легкомысленно-безотчетных и трусливо-малодушных мотивов.[289] Одно из первых исследований в области «милицейской» преступности, принадлежащее А.А. Купленскому, несколько видоизменило указанный перечень, дополнив его т.н. «мотивами профессиональной пассивности».[290]
Однако достаточно самостоятельная классификация мотивов противоправного поведения, связанного с исполнением служебных обязанностей, впервые появилась только в 1998 г., представленная Ю.А. Мерзловым. В ней автором выделяются такие мотивы, как карьеристские, ведомственно-корпоративные, статусно-исполнительские, служебно-корыстные, идейные.[291] Предложенная классификация практически без изменений до сих пор встречается в работах других авторов.[292]
Идея выделения в качестве самостоятельной категории мотивов служебной деятельности получила свое развитие в работе С.А. Алтухова, который выделил соответствующие типы «преступников-службистов»: «азартные силовики», «взяточники», «карьеристы». Кроме того, С.А. Алтуховым были предложены к рассмотрению два типа сотрудников, совершивших общеуголовные преступления – «случайный» тип и «оборотни». Последняя категория, имеющая не вполне удачное популистское название, включала лиц, совершающих общеуголовные преступления без использования возможностей службы и должностных полномочий, среди которых автором весьма сжато описывался корыстный и насильственный типы преступников.[293]
Несколько иное разделение мотивов предлагает А.Н. Варыгин, выделивший мотивы «профессиональных» и общеуголовных преступлений, при этом последняя категория автором практически не была раскрыта и осталась декларативной. Среди наиболее распространенных мотивов «профессиональных» преступлений были указаны «службистские» (карьеристские мотивы; стремление выглядеть профессионалом; нежелание портить отношения с коллегами) и корыстные, имеющие удельный вес 43,7% и 20,3% соответственно. Далее с большим отрывом следуют мотивы насилия (месть, стремление показать чувство превосходства) и конформистские (пример сослуживцев), имеющие удельный вес от 4,7% до 8,5%.[294]
Отдельное место среди указанных работ занимают классификации мотивов служебных преступлений, предложенных украинскими исследователями. В 2003 г. А.С. Новаков предложил рассматривать мотивы служебных преступлений как совокупность ведомственно-корпоративных, корыстно-преступных, морально-деформированных и ситуативных мотивов.[295] Не возражая в целом против логики построения такой классификации, следует все же отметить, что слово «ситуативные» применительно к мотиву в большей степени характеризует скорость развития и реализации какого-либо мотива, нежели его смысловое содержание. Вызывает также замечание использование чрезмерно общей формулировки «морально-деформированные мотивы», под которую с одинаковым успехом могут подпадать те же корпоративные либо корыстно-преступные мотивы.
Категория корыстных мотивов в свое время была тщательно рассмотрена в диссертационной работе С.А. Шалгуновой, посвященной проблемам взяточничества и коррупции в ОВД. Условно автором было проведено разграничение корыстных побуждений взяточников на шесть подгрупп мотивов:
– жажда накопления денег и материальных ценностей;
– стремление к достижению материального комфорта и благополучия, позволяющего считать себя «не хуже других людей»;
– потребность в алкоголе, стремление к легкому, беззаботному существованию;
– удовлетворение материальной необходимости «служебного характера» – желание угодить начальнику, поддержание необходимых для работы деловых и неформальных связей;
– удовлетворение насущных материальных проблем семейно-бытового характера для приобретения одежды, лекарств, мебели;
– совершение коррупционного деяния для получения острых ощущений, когда важен не столько результат (личное обогащение), сколько само переживание ситуации риска.[296]
В данной работе, равно как и в исследованиях С.А. Алтухова и А.Н. Варыгина, как нельзя более заметно прослеживается наметившаяся в последнее время тенденция к поиску специфических мотивов преступлений сотрудников ОВД, «привязки» определенных групп мотивов к отдельным видам «милицейской» преступности. Продиктованная стремлением эмпирического познания столь нового для отечественной криминологии явления, данная тенденция вряд ли может быть методологически оправданной и перспективной по нескольким причинам.
Во-первых, установить однозначную причинно-следственную связь между определенными мотивами и отдельными видами преступлений – задача весьма проблематичная, поскольку в действительности один и тот же набор мотивов может детерминировать различные виды преступлений. Насильственные преступления сотрудников ОВД могут быть в равной степени результатом действия не только агрессивно-насильственных мотивов, но и мотивов корысти, идейных и конформистских мотивов, а также (в рядеслучаев) мотивов легкомысленно-безответственных. Корыстные правонарушения также могут быть детерминированы отнюдь не сугубо корыстными мотивами обогащения – среди наиболее вероятных причин мы можем указать и неправильно понятые интересы службы, и конформистские мотивы, и мотивы карьерного роста как разновидности тщеславия. Более того, для индивидов с высокосоциализированным контролем собственной агрессии возможны варианты, когда корыстные преступления могут совершаться как промежуточный этап для достижения конечной цели – мести. Имеющая место полимотивированность большинства человеческих поступков также делает разделение мотивов на «служебные» и «общеуголовные» достаточно условным.
Второй причиной, по которой поиск специфических мотивов преступности сотрудников ОВД может считаться относительно бесперспективным направлением, является тот факт, что набор мотивов человеческого поведения по своему объему является относительно устойчивым и универсальным образованием, изученным достаточно полно методами эмпирической психологии. Вряд ли можно ожидать, что существуют не изученные и не известные в науке мотивы, детерминирующие исключительно или преимущественно преступления сотрудников, качественным образом отличающиеся от ранее известных. Разумеется, исследователь сам вправе выбирать название, которым он обозначает тот или иной изучаемый мотив, однако при обобщении и унификации полученных результатов выделяемые мотивы так или иначе будут сведены к уже устоявшимся родовым названиям.