В.Д. Девкин
Не будет преувеличением утверждать, что проблеме сжатия и сокращения высказывания в разговорной речи Евгений Николаевич Ширяев уделял больше внимания, чем всему остальному.
В дань памяти этого интересного синтаксиста представляется целесообразным предложить на обсуждение два типа контекстного семантического преобразования: наращивания и утраты содержания.
Лексикографу, преподавателю языка, лингвисту хорошо известно, что отдельные значения многозначного слова связаны друг с другом: одни тесно, другие – свободнее. Однако полнота этих связей и их специфика учитываются не всегда, и это нежелательно отражается на практическом учете многозначности. Полисемия всегда была в центре внимания, и описана она достаточно подробно, хотя многое в ее трактовке не лишено дискуссионности, как, например, отстаивание обязательности единого обязательного семантического общего центра, неудачный термин ЛСВ, неоправданное увеличение числа лемм в словаре и др. Д.Н.
Шмелев заменил упрощенный принцип сохранения каждой семемой объединяющего семантического начала положением усложненной перекрестной семантической зависимости, например, третьего значения с пятым и седьмым, четвертого значения с первым, пятого – с шестым и восьмым, первого – со всеми первыми тремя и т.д. и т.п. Термин ЛСВ (лексико-семантический вариант) предложен А.И. Смирницким и не применяется в зарубежном языкознании по разным причинам, главной из которых, при всей универсальности и расплывчатости понятия «вариант» (ср. человек в мужском и женском варианте), является целесообразность сохранения термина вариант для принципиально малосущественных различий (фонемные, акцентные варианты), в то время как отдельные значения многозначного слова могут очень сильно разниться.
В 50-е годы шла оживленная полемика по омонимизации семем, которая в результате наделала много зла дроблением монолитности слова, перенасыщением словника в словаре, придумыванием неубедительных «критериев» для размежевания расходящихся значений.
В то же время упорядочение других насущных вопросов полисемии оставалось без должного внимания (упорядочение гиперо/гипонимических, общеязыковых и терминологических, прямых и иносказательных значений и некоторых других отношений). К недоработкам по линии недостаточности учета всего комплекса сложных взаимоотношений значений в пределах полисемии относится один момент, который хотелось бы представить здесь на обсуждение. Типовое изменение значения сводится обычно к тому, что новое значение возникает вместо старого, которое уступает место наследнику.
Встречается, однако, иное изменение информативности слова: 1) ее осложнение элементом дистрибуции – словосочетания или соседствующих морфем (Н.А. Янко-Триницкая назвала это «включением») и 2) десемантизация, нейтрализация, утрата имевшегося смысла с превращением прежнего носителя определенной семантики в своеобразную «пустышку», функционально нагруженную благодаря активизации интонационных средств в особых коммуникативных условиях, преимущественно в разговорной речи.
Едва ли не самым примечательным в контекстном «включении» в смысл слова оказывается включение одного из вполне возможных определяющих признаков. Вкус может быть хорошим, тонким, изысканным в одних случаях и дурным, заслуживающим осуждения – в других. Когда же говорят «это выполнено со вкусом», «у него нет вкуса», то имеют в виду только хороший вкус. «Ты не бываешь на воздухе» предполагает свежий воздух, «у меня нет слуха» – (музыкального), тогда как слух может употребляться как с положительными, так и с отрицательными атрибутами. «У тебя есть все условия» (благоприятные); сейчас «качество» без определения предполагает «высшее» («мы гарантируем вам качество»), тогда как в XIX веке «качество» имело отрицательный смысл, «у меня температура» (повышенная), «у нее давление» (отступает от нормы: повышенное или пониженное), «после этого кваса у всех расстройство» (желудка). В русском обиходном языке принято говорить о болезнях: «у меня сердце, а у нее почки»; «у Миши желудок, у бабушки печень», «у него нервы» и т.п. Прямого соответствия этому в немецком языке нет: ich habe es mit den Nieren, sie hat es mit dem Herzen und mit dem Blutdruck. Нет и немецкой параллели выражения «повышенной температуры» без атрибута: jd hat Fieber.
Однозначная мысленная реконструкция неназванного определения встречается в предложных конструкциях: он сейчас в форме (хорошей), она сегодня в настроении (приподнятом), в темпе! (быстром, ускоренном), на высоте (должной), на уровне (высшем), с чувством (искренне, переживая), с выражением (прочувственно).
Соматизмы могут репрезентировать функцию: за ним нужен глаз да глаз, у нее рука в министерстве, он голова; немецкие ich bin ganz Ohr; die Zunge a) язык (во рту) и b) Sprache возвыш.: verschiedener Zungen machtig; mit tausend Zungen predigen.
Еще одно любопытное возможное семантическое осложнение, словарно «узаконенное» и всем известное: достаться – получить нагоняй, выговор, взыскание, наказание (Ох, и достанется тебе за то, что ты натворил. За его проделки ему крепко досталось); попасть – быть наказанным (От отца ему попало за поломку велосипеда. Она умеет выкручиваться, так что ей никогда не попадает).
Выражения угрозы всегда понимаются однозначно, несмотря на их недосказанность: я тебе дам! я вам задам! ты у меня получишь! они у меня узнают! Объект не назван и даже не поддается реконструкции. Тем не менее высказанное вполне ясно благодаря интонации, ситуации и знанию семантического осложнения, узуально присущего слову.
Слова, возникающие в результате усечения, могут семантически осложняться: Auto – автомобиль, тогда как словообразовательный элемент autoимеет значение «само», «selbst, eigen, personlich, unmittelbar» (Autobiographie, Autodiktat, Autogramm); super в сленге означает великолепный, первоклассный, тогда как в составе производных слов super значит «daruber, uberhinaus», «сверх» (superacid – ubernormal saurehaltend, Superlegierung – bei hohen Temperaturen noch bestandige Legierung, Supermarket – umfangreicher Markt, Superonym – Hyperonym); Uni – университет, в то время как словообразовательное uniимеет семантику «einzig, nur einmal vorhanden, univalent» (Uniform, unison, univalent); Zoo – зоопарк, а в составе слов аналогичный компонент значит «lebendiges Wesen, Tier» (Zoologie, Zoographie, Zootomie, Zootechnik). Омонимичность семантики идет здесь по линии объема значения: суженности и большей общности. Есть клишированные конструкции сокращенного состава, воспринимаемые без труда: die Mutter ist einkaufen (gegangen); die Jungs sind baden (mit dem Bus gefahren); er half ihr aus dem Bett (aussteigen); niemand darf aus dem Flugzeug (raus). Предполагаемое действие намечено достаточно определенно названными членами предложения.
Подразумеваемый не названный актант обычно мысленно легко реконструируется и поэтому не является затруднением для понимания высказывания.
Однако при сопоставлении языков не исключены «ложные друзья переводчика», особенно в сфере оценки. Русск. дамочка с характером (плохим!); нем. das hat Charakter (это отменно); будет погода, получится отпуск; нем. das Wetter (schlechtes Wetter) bricht los, entladt sich, tobt, zieht ab, Wetterecke = Schlechtwettergebiet. Русск. для галочки (для отвода глаз); нем. zum Abhaken (отметка сделанного, без какой бы то ни было негативности).
Включение в семантику слова элемента контекста может напомнить метонимию. Она была достаточно обстоятельно описана Г.П. Зубаревым, А.К. Бирихом, О.Э. Королевой и др. Все же во включении и метонимии есть различие. В метонимии происходит мысленная замена называемого слова (кипит не сама кастрюля, а ее содержимое; город (жители) встречает важного гостя; название растения предполагает его семена, цветы, изделия, продукт, древесину, топливо, лекарство, место, где оно растет, и т.п.) Имя собственное (личное) имеет широкие возможности предполагать: изображение (фото, портрет, бюст, памятник), произведение (книга, стихотворение, роман, диссертация, живопись, опера, романс), стиль, высказывание, цитата.
Многие топонимы употребляются в несколько сокращенном виде, достаточно ясно предусматривающем неназванный элемент названия: улица (Садовая, Тверская, Бронная, Самотечная), переулок (Гранатный, Борисоглебский, Козицкий, Мамоновский), проспект (Невский, Рязанский, Савеловский, Рижский), площадь (Преображенская, Пушкинская, Лефортовская, Манежная).
Атрибутивные конкретизаторы репрезентируют словосочетание в целом: северные, суточные, командировочные, отпускные (деньги), процедурный, смотровой, рентгеновский (кабинет), русский, английский, французский (язык), ремесленное, суворовское, пехотное (училище), энергетический, педагогический, медицинский (институт). Субстантивация прилагательного при этом не исключена: приемная, детская, столовая, правофланговый, дневальный, рядовой, часовой. Для них определяемое, как правило, уже не реконструируется.
Не называть определение можно по каким-то особым соображениям: она в (интересном) положении = беременна, он работает в органах (госбезопасности); в советское время под партией понималась только КПСС: «он вступил в партию» – не называется в какую, поскольку это и так ясно.
Организация, подразделение, инстанция > а) входящие туда люди: батальон перешел в наступление; наш класс был сегодня на экскурсии; регистратура по телефону справок не дает. В немецком языке положение аналогично.
б) организация, подразделение > собрание, заседание: ученый совет по понедельникам; предзащита прошла на кафедре, ректорат вчера не состоялся.
Домысливаемые характеристики при глаголах могут касаться дополнения: он пьет (спиртное), пишет (художественные произведения); diese Henne legt (несется); der Apfelbaum tragt (плодоносит) jedes zweite Jahr; обстоятельства: его не было видно, потому что он сидел (в тюрьме); это уже звучит (как следует); benimm dich (anstandig)!; der Fisch riecht schon (schlecht); das Kleid steht dir (gut); модальных значений: ребенок ходит (уже может ходить), читает (умеет читать); больной после операции видит (может видеть); с этим новым аппаратом он слышит (обрел слух); он поет, играет на скрипке (умеет или занимается этим регулярно).
Десемантизация без смены на новое значение прослеживается в следующих случаях.
А. Знаменательное слово теряет свою связь с референтом и превращается в междометие – восклицание, сопровождающее выражение разных чувств при Ярославский педагогический вестник. 2004. No 1-2 (38-39) Стр. 8 помощи интонационных средств выражения: боже мой! господи! черт! батюшки! мама родная! вот это да! ну и ну! ничего себе! вот дает! изолированно за пределами просодии ничего не значат. Они обретают смысл в определенных коммуникативных условиях. Можно сказать, они «асловарны». Немецкие восклицания Mann! Manometer! Mensch! Menschenskind! также отличаются асемантичностью, утратой своего значения.