С.В.Нестерова
Тверской государственный университет
Одним из видов заглавий в эпике А.П.Чехова являются заглавия, оформленные как восклицательные конструкции, иначе говоря:заглавия- восклицания, относящиеся наряду с заглавиями- вопросами к «интонационным заглавиям» (термин М.Семановой) [1].
Всего заглавий такого типа среди рассказов Чехова мы обнаружили тринадцать: рассказы «Забыл!!», «Идиллия — увы и ах!», «Он понял!», «О женщины, женщины!», «Упразднили!» и т.д.). Интересно, что данный тип заглавий характерен для ранней эпики Чехова. В рассказах, написанных после
1887 г., он не встречается. А, как известно, именно «1887-1888 гг. стали периодом перелома от раннего писательства Антоши Чехонте к зрелому авторству А.П.Чехова» [2]. В этой связи еще более любопытно рассмотреть те рассказы, которые при первых публикациях имели заглавия-восклицания, но при подготовке их к изданию в составе собрания сочинений были автором переименованы. Рассмотрение этой группы рассказов позволяет не только уяснить роль интонационных заглавий в эпике А.П.Чехова, но и предположить, что данное переименование является свидетельством эволюции творческой манеры Чехова, эволюции художественного мира писателя.
Разговор о заглавиях-восклицаниях прямо связан с вопросом о том, чья точка зрения эксплицируется в заглавии, т. е. кому из носителей речи принадлежит данное эмоционально окрашенное высказывание. Изменение синтаксической формы предложения в заглавии (от восклицательного к повествовательному предложению) свидетельствует об изменении субъ- екно-объектной организации текста, его композиционной природы и, соответственно, о трансформации художественной картины мира в рассказе.
Большая часть заглавий-восклицаний (8 из 13) повторяются дословно в самих рассказах, в основном в конце («О, женщины, женщины!», «Не судьба!», «Ну, публика!»). Заглавия-восклицания представляют собой краткие, лаконичные, эмоциональные выражения. Они состоят из одного-трех слов (не считая подзаголовка, если он имеется). Лексический состав большинства заглавий представляет собой сочетания одного самостоятельного слова («публика», «зубы») с одним служебным словом (предлог, частица) или междометием. В тексте эти восклицательные конструкции (дословно) принадлежат персонажам и, будучи вынесенными в заглавия, эксплицируют на фразеологическом уровне точку зрения персонажей, их речь. Например, в рассказе «Ах, женщины, женщины!» Сергей Кузьмич Почитаев, редактор провинциальной газеты «Кукиш с маслом» в конце рассказа говорит: «Иду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок... О женщины, женщины! Впрочем, все бабы одинаковы!» [3].
Другой случай — когда вынесенная в заглавие экспрессивно окрашенная фраза, может в рассказе произноситься несколькими персонажами (рассказы «Рано!», «Тссс!..», «Упразднили!», «В Париж!»). Такого рода выражения становятся своеобразной речевой доминантой рассказа, его смысловым ядром.
В рассказах «То была она!», «Идиллия — увы и ах!», «Он понял!», «Жизнь прекрасна! (покушающимся на самоубийство)» в самих текстах восклицания из заглавий не встречаются дословно. Они контрастны по отношению к описанным выше, так как фразы, вынесенные в заглавия, не могут принадлежать ни одному из персонажей и, стало быть, являют собой экспликацию нарратора. К тому же, в отличие от рассказов с заглавиями-восклицаниями, эксплицирующими точку зрения персонажей, к данным заглавиям есть подзаголовки: «покушающимся на самоубийство» (подзаголовок к рассказу «Жизнь прекрасна!»), «Этюд» (подзаголовок к рассказу «Он понял!» при первой публикации его в журнале «Природа и охота») и «Святочный рассказ» (подзаголовок к рассказу «То была она!» при публикации в журнале «Осколки»). Наличие подзаголовка в заглавии- восклицании, таким образом, становится своего рода знаком того, что в заглавии представлена не точка зрения персонажа, а точка зрения нарратора. Кроме того, в заглавиях-восклицаниях, дублирующих речь персонажа, нет оценки события рассказа, а в данных рассказах заглавия эксплицируют не только точку зрения нарратора, но и являются оценочными («Он понял!», «Идиллия — увы и ах!»).
Вместе с тем, поручив оценочное суждение нарратору, автор минимально узким сохраняет зазор между «событием рассказывания» и «событием, о котором рассказывается» (М.Бахтин). Отсюда тот объективизм в повествовании, на который — в противовес субъективности поздней прозы писателя — обращают внимание исследователи:
«Основу повествования 1888 — 1894 гг., — пишет А.П.Чудаков, — составлял голос героя, пронизывающий это повествование сквозь.
Но к середине 90-х годов разлив речевой стихии героев стал входить в берега, мелеть. На фоне все более разрастающейся речи повествователя голоса героев проступают теперь лишь отдельными пятнами» [4].
Таким образом, в ранней эпике А.П.Чехова заглавия-восклицания в большинстве случаев эксплицируют фразеологическую точку зрения персонажа. Но если в заглавии-восклицании появляется подзаголовок, то можно говорить об экспликации в заглавии точки зрения нарратора, его оценочного суждения. При этом точка зрения последнего, с одной стороны, максимально сближается с субъективно-авторской. С другой стороны, расширяется семантика художественного мира: из «частного» случая, произошедшего с конкретным имярек, событие рассказа превращается в художественного обобщение. Поэтому, как было сказано выше, рассмотрение интонационных заглавий в эпике Чехова представляется интересным не только с точки зрения описания их функции в конкретном тексте. Оно позволяет судить об эволюции Чехова как писателя. То, что при подготовке собрания сочинений автор вносит изменения не только в текст рассказов, но порой намеренно отказывается от заглавий-восклицаний, заменяя их заглавиями повествовательными, свидетельствует о принципиальных изменениях в творческой манере писателя и в авторской картине мира
Так, рассказ «Чтение (Рассказ старого воробья)» впервые был опубликован в журнале «Осколки», 1884, №12, с заглавием «Осторожней с огнем! (Рассказ «старого воробья»)». При переименовании рассказа писатель, как видим, убрал восклицательную конструкцию из заголовка, а в жанровом подзаголовке убрал кавычки. По мнению М.Семановой, Чехов заменил первое «интригующее заглавие» на ясное, краткое и «экономичное» [5]. Мы не согласны с исследовательницей — это изменение имеет более веские, нежели только технические, причины и свидетельствует о принципиально новой творческой позиции автора.
Первоначальное заглавие-восклицание эксплицировало точку зрения нарратора, как и в рассказах «Идиллия — увы и ах!», «То была она!». Восклицательная конструкция может быть убрана из заглавия рассматриваемого рассказа потому, что в самом рассказе уже есть словесно выраженная точка зрения нарратора, оценка им события рассказа: «Потомство никогда не простит Семипалатову его легкомысленного поступка! Это можно было бы, пожалуй, простить юноше, но опытному действительному статскому советнику — никогда!» (2, 361), а в отмеченных нами ранее рассказах с заглавиями- восклицаниями оценок событий нарраторами в самих текстах рассказов не было, они выносились в заглавия. Видимо, дублирование оценки события в тексте и в заглавии излишне, поэтому в данном случае автор убирает ее из заглавия. В итоге переименования семантическое поле заглавия (а значит, и всего рассказа) расширяется, становиться более многозначным.
Другой рассказ «Брак по расчету (Роман в 2-х частях)» первоначально был озаглавлен «Брак по расчету, или За человека страшно! (Роман в 2-х одинаковых плачевных частях)» («Развлечение», 1884, №4). В восклицательной конструкции, входящей в состав первоначального заглавия, можно видеть экспликацию точки зрения нарратора, которая к тому же дополняется развернутым «жанровым» подзаголовком. Само слово «человек», употребляющееся во второй части заглавия, появляется в тексте в оценке жениха несо- стоявшейся тещей: «Слава богу, прожили век без образования и вот уж, благодарить бога, третью дочку за хорошего человека выдаем» (3, 100) и в его оценке самого себя: «Желаю, чтобы и вы были таким честным человеком, как я!» (3, 101), а также в конце рассказа: «На лице у него написано: “Я честный человек, но надувать себя не позволю!”» (3, 103). В тексте нет прямой оценки, принадлежащей нарратору, она вынесена в первую часть заглавия — «брак по расчету», вторая же часть — «за человека страшно!» — воспроизводит ее. В данном случае замена заглавия, как представляется, обусловлена уходом от двойного заглавия, части которого не дополняют друг друга, а воспроизводят одну и ту же точку зрения. Кроме того, вынося слово «человек» за пределы заглавия, Чехов снимает ассоциацию, которая именно за женихом закрепляет данную номинацию, и одновременно делает событием, о котором рассказывает, сам феномен брака по расчету.
Название рассказа «Сорвалось!» Чехов при подготовке собрания сочинений изменил на «Неудача». Оба заглавия — измененное и первоначальное — эксплицируют точку зрения нарратора и выражают кажущуюся одинаковой оценку событий. Однако замена заглавия объясняется интенцией в пользу многозначности, так как фраза «Сорвалось!» передает оценку нарратором позиции родителей (об учителе Щупкине они говорят, что он «клюет»); им не удалось выдать свою дочь Наташеньку замуж (мать «впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова» (4, 298-299)). Замена интонационного заглавия, эксплицирующего только одну точку зрения, на нейтральное слово «неудача» аппелиру- ет к констатации происходящего и нарратором и всеми персонажами, т. е. семантическое поле заглавия снова расширяется: неудачей начинает представляться не конкретная неудача, которую переживают в комически сниженном режиме персонажи рассказа — неудачей представляется сам этот мир, где отношения между людьми отождествляются с отношениями между рыбаком и рыбой.
То же усиление многозначности в процессе смены заглавия мы видим и в рассказе «Дачники», первоначально озаглавленном «Обратите наконец внимание! (Ужасное происшествие)» («Осколки», 1885, №24). Первоначальное заглавие шаблонно журнальное, публицистическое, оно ни интонационно, ни лексически не связано ни с событием рассказа, ни с его проблематикой. Новое же заглавие вводит тему дачи, которая становится важной в творчестве А.П.Чехова (чуть ранее написаны рассказы «Дачница», «Дачные правила», «Дачное удовольствие»). В рассказе есть происшествие — к молодоженам в гости на дачу неожиданно приезжают родственники — дядя с семейством. Это лишь сюжетный ход, поднимающий вопрос соотношения «цивилизации» и «дачи» и раскрывающий чувства человека в этих двух мирах.