Конечно, отсутствие действенного психического отношения к нарушению правил и их общественно опасным последствиям в широком понимании – тоже отношение, и отношение психическое. Если можно говорить о специфике, то она только в том, что рассматриваемое отношение представляет собой объективно-субъективную потенцию конкретного лица в конкретной ситуации [28, с. 29]. Но может ли это быть психологической виной, которая всегда реальна и предметна? Согласуется ли это с принципом субъективного вменения? Ответы на эти вопросы – отрицательные и неоднозначные, противоречивые.
Проблема уголовно-правовой небрежности – проблема мировая. Она дискутируется в науке и судебной практике не одно столетие. И это не случайно. Во–первых, небрежность лежит на границе преступления и случая. Достаточно только чуть – чуть расширительно истолковать понятие психического отношения, как случай переходит в разряд преступлений. Во–вторых, с небрежным поведением людей могут быть связаны исключительно тяжкие последствия мирового значения, например, взрыв на Чернобыльской АЭС. Эта опасность с развитием науки и техники постоянно возрастает и даже умножается.
Принцип субъективного вменения стимулирует юридическую науку и практику к ограничению ответственности за небрежность, а рост вреда человеку, природе, обществу, миру от небрежных действий – к расширению уголовной ответственности. Поэтому некоторые считают "конструирование составов оставления в опасности по небрежности" перспективным направлением в уголовном праве [22, с. 14]. В столкновении названных тенденций и рождается противоречивая теория и практика уголовной ответственности за небрежность. В этой борьбе побеждает житейская целесообразность, а не принцип виновной ответственности, что позволяет считать ответственность за неосторожность своеобразным остатком царившей некогда объективной ответственности. Главный аргумент, который выдвигается в защиту такого объективного вменения, носит не психологический, а нормативный оценочный характер: лицо должно было предвидеть общественно опасные последствия и могло это сделать (объективное долженствование и субъективная возможность). Далее эта правовая модальность идентифицируется с психическим отношением и даже социально-психологическими чертами личности. "Невнимательность, непродуманность, безалаберность, считал А.А. Пионтковский, свидетельствуют... о наличии определенного реально существующего в действительности психического отношения к наступившим последствиям. В другом месте он не только этизирует, но политизирует вину, расширяя ее до отношения к советскому государству, социалистической собственности, социалистическому общежитию. Тем самым Пионтковский повторяет идеи Б.С. Утевского, которого он жестко критиковал. Утевский же писал: "Уголовно-правовой упрек (при небрежности) вполне заслужен лицом, которое сознательно пренебрегает установленными в социалистическом общежитии правилами предосторожности..." [35, с. 215].Последующие исследователи неосторожности, как правило, повторяли положения оценочной теории вины, фактически идентифицируя вину с отрицательным отношением лица к ценностям социалистического общества. Это положение развивает В. Б. Квашис: "Рассмотрение неосторожной вины с аксеологических позиций приводит к необходимости такого понимания неосторожности, которое выходит за рамки психического отношения субъекта последствиям своих действий и их общественной опасности. Оно указывает на более широкое социально – психологическое и социально-политическое содержание неосторожной вины, выступающей в качестве одной из форм отрицательного отношения к ценностям общества. В конечном итоге, при таком подходе рассматривается не только и не столько в качестве сугубо психологической, сколько в качестве категории социально-этической, предполагающей порицаемость психологического отношения субъекта к содеянному с позиций коммунистической морали и нравственности" [23, с. 79]. Даже Г.А. Злобин, занимавший последовательную позицию о субъективном вменении, писал, что критика ошибочной "оценочной теории" оказалась односторонней, не способной заметить "рациональное зерно" в стремлении ее сторонников включить в содержание вины общественную оценку преступления [20, с. 19]. М.П. Карпушин и В.И. Курляндский подошли к этому вопросу еще более прагматично: "Мы придерживаемся мнения тех советских юристов, которые обосновывают вменение вреда от неосторожных действий не наличием соответствующей связи между психической оценкой человеком происходящего и фактически наступившими последствиями (при небрежности такой связи нет или почти нет), а неосмотрительностью, невнимательностью, проявленными человеком в поведении, предшествующем наступлению вреда" [20, с. 20]. При всей разноголосице мнений напрашивается ответственность за небрежность в той трактовке, как она представлена в отечественной науке и практике, не укладывается в принцип субъективного вменения. Может быть, были правы нормативисты, когда более ста лет назад писали, что на базе психологического понимания вины невозможно обосновать ответственность за небрежность? Видимо, сознавая это, некоторые ученые – правоведы не без оснований полагают, что небрежное поведение, являющееся результатом неосознанной неосторожности, должно быть исключено из круга уголовно наказуемых деяний; неосознанная неосторожность не может рассматриваться как форма вины, имеющая уголовно-правовое значение, она может обосновать только гражданскую или моральную ответственность. И с этим нельзя не согласиться. Но целесообразность, о которой пишут многие авторы, с не меньшей, а может быть, и с большей силой "давит" на общественное мнение. А оно, как правильно заметил Б. С. Никифоров, кое-как мирится с безнаказанностью случайного причинения, но категорическим считает "виновным" тех, кто причинил вред по небрежности [28, с. 44].
Чтобы избежать оценочных элементов объективного вменения при небрежности и остаться на позициях субъективного вменения В.В. Лунеев предлагает следующий путь – ограничить привлечение к уголовной ответственности за небрежность лишь случаями, где психическое отношение к деянию (к действиям и последствиям) в той или иной мере просматривается. Что касается профилактических мер, необходимых для предупреждения неосторожных преступлений, то они соответствуют двум группам факторов, лежащих в плоскости ситуации и личности субъектов преступной неосторожности. Применительно к первой из данных групп факторов основное внимание должно быть обращено на устранение тех объективных условий, которые связаны с созданием опасных ситуаций и наступлений преступного результата. Применение ко второй группе факторов, основные направления профилактики должны предусматривать комплекс мер по воспитанию всех граждан и должностных лиц в духе строжайшего соблюдения норм предосторожности и специально установленных правил; профессиональную и профотбор и др.
Рядом с небрежным преступлением стоит невиновное причинение вреда. По закону (ст. 28 УК) деяние признаётся совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих деяний (бездействия) либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельством далее не должно было или не могло их предвидеть. Деяние признаётся также совершённым невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизических качеств, требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам. Невиновное причинение вреда, именуемое в судебной практике случаем или казусом, граничит, главным образом, с неосторожной виной, особенно в виде небрежности. Но ст. УК РФ даёт разграничение виновного и невиновного причинения вреда по основным признакам всех форм и видов вины. В первой части приведённой статьи формируются основные признаки полного отсутствия интеллектуального момента (осознания и предвидения) при казусе – так же, как при умышленной и неосторожной вине, как в формальных, так и в материальных составах преступлений – у лица, объективно совершившего общественно опасные или иные действия (бездействия), в результате которых наступили общественно опасные последствия.
Отсутствие сознания общественной опасности деяния и непредвидение возможности наступления общественно опасных последствий связано главным образом с личностными свойствами субъекта, его возрастом, опытом, образованием, квалификацией, психическим состоянием и т.д. Тогда же, когда лицо по обстоятельствам дело не должно было и не могло предвидеть наступления общественно опасных последствий, то на первое место выходят объективные возможности субъекта, включая его служебные профессиональные и иные функциональные обязанности. Совокупность субъективных и объективных "невозможностей" осознания и предвидения и дает основания признать действия (бездействия) лица, повлекшие общественно опасные последствия, невиновными.
Так, органами предварительного следствия Л. обвинялся в неосторожном убийстве С. совершенном при следующих обстоятельствах.
Несовершеннолетние Л., М., 3., Р., X. и С. приехали в охотничье зимовье. За ужином они выпили бутылку вина, после чего около зимовья по очереди стали стрелять по пустым банкам и бутылкам из самодельного пистолета. Сделав несколько выстрелов, С, X. и Р. вернулись в зимовье и сели за стол у окна, затянутого двумя слоями полиэтиленовой пленки, а Л., М. и 3. продолжали стрелять.