Смекни!
smekni.com

Е. М. Скитер Александр I: личность и политика (стр. 5 из 30)

Постепенно «молодые друзья» Александра – Чарторыйский, Строганов и Новосильцев – стали устанавливать связи между собой. Перед ними ве­ликий князь, по выражению М. М. Сафонова, «щеголял радикализмом сво­их политических суждений» [15]. Это смущало «молодых друзей». Они счита­ли своим долгом подвергнуть эти идеи критике. Например, на излюблен­ную идею Александра о несправедливости передачи престола по наследст­ву и о необходимости избрания правителя народным голосованием Чарто­рыйский возражал, указывая на «трудность и случайности избирательства», на то, сколь пагубные последствия «потерпела от этого Польша». Россия же «мало приготовлена к такому учреждению», и не получила бы от него, по крайней мере на данный момент, никакой пользы. «Молодые друзья» пользовались любой возможностью, чтобы отвратить Александра от намерения избавиться от бремени власти, указывали, что неограни­ченная воля просвещенного монарха открывает в России возможность та­ких широких либеральных реформ, которые невозможны ни в одной респуб­ликанской стране, где правительство должно считаться с мнением необразованной толпы…

11 сентября 1796 года с императрицей случился удар. 16 сентября, придя в себя, но опасаясь близкой кончины, Екатерина вызвала Александра к себе и от­кровенно сказала ему, что считает необходимым переход к нему престо­ла. Что же ответил великий князь? Об этом можно судить по последующим событиям. 24 сентября Александр направил императрице письмо. «Ва­ше императорское величество! – писал он. – Я никогда не буду в состоя­нии достойно выразить свою благодарность за то доверие, которым Ва­ше величество соблаговолили почтить меня… Я вполне чувствую все значение оказанной милости… Все соображения, которые Вашему величеству благоугодно было сообщить мне,.. как нельзя более справедливы». Екатерина могла понять слова внука как ей хотелось. Очевидно, и в беседе с императрицей Александр отвечал подобным образом, потому что после нее окружение Екатерины слышало от нее слова: «Я оставляю России дар бесценный – Россия будет счастлива под Александром». Одна­ко одновременно Александр сближается и с отцом, и в письме Аракчееву, отправленном 23 сентября, называет Павла Петровича «Его императорским величеством». По словам современника, Александр говорил: «Если верно то, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасемся в Америку, будем там сво­бодны и счастливы». Но Екатерина была уверена в согласии внука и гото­вилась публично объявить свое решение.

События нарушили ее планы. Утром 5 ноября с ней случился удар; она впала в бессознательное состояние. Вечером в Зимний дворец прибыл Павел Петрович. После разговора с врачами он удалился вместе с Алек­сандром в кабинет и вызвал Аракчеева, Отдав ему распоряжения, он подозвал Александра и соединил их руки со словами: «Будьте друзьями и помогайте мне».

Вечером 6 ноября императрица скончалась. Основой политики нового монарха стали самодержавность, максимальная централизация, строжайшая регламентация во всем, железная дисциплина. Император требовал стро­гого исполнения законов, однако они сводились к «высочайшим повелениям» и часто зависели от его изменчивого настроения. Жестокие формы гатчин­ской дисциплины он стремился распространить на всю страну. В широких дворянских кругах быстро сформировалось отношение к правлению покой­ной Екатерины как к своего рода идеальному царствованию, времени ста­бильности, и желание возврата к прошлому. Дворянство было недовольно «неразумной... требовательностью беспрекословного повиновения» [16].

Большое негодование вызывало стремление Павла I реформировать армию на прусский манер. Преобразования относились, прежде всего, к внеш­ней стороне воинской жизни: введению новой формы, копирующей прусскую, нового устава (заимствованного из старого прусского), ужесточению дисциплины, пресечению злоупотреблений. Но эти меры проводились чрезвычайно жесткими и порой грубыми методами.

В начале царствования Павла I Александр получил должность 2-го военного губернатора столицы, был назначен шефом лейб-гвардии Семеновского полка, исполнял обязанности инспектора по кавалерии и пехоте Санкт-Петербургской и Финляндской дивизий. С 1 января 1798 года вели­кий князь председательствовал в военном департаменте. Неукоснительное соблюдение Александром его многочисленных служебных обязанностей было в глазах подозрительного императора показателем его лояльности, и в первую очередь это относилось к военной службе. Наследник не жалел сил для превращения семеновцев в образцовую часть. В этом ему огромную помощь оказывал один из любимцев Павла I Аракчеев. Переписка Александра с Аракчеевым свидетельствует об их тесном общении. «Я получил бездну дел, - писал Александр, - из которых те, на которые я не знаю, какие делать решения, к тебе посылаю». В другой раз великий князь просил: «Прости мне, друг мой, что я тебя беспокою, но я молод, и мне нужны весьма еще советы...»

Другая сторона жизни Александра в этот период была связана с его отношениями с «молодыми друзьями». Последние, как указы­валось, стремились отвратить Александра от намерения отказаться от бремени власти. Это не было такой уж трудной задачей. После того, как Павел I вступил на престол, Александр стал быстро склоняться к мысли о роли царя-реформатора. «После принятия павловского закона о престолонаследии Александр стал официальным преемником – обязан был понять, что никто никуда его не отпус­тит… Единственно возможный путь к отречению лежал теперь че­рез принятие царства»,- пишет А. К. Архангельский [17]. Александр переосмыслил свою излюбленную мечту, остановившись на роли за­конодателя, который, по словам А. Е. Преснякова, «выполнив свою задачу всеобщего благоустройства, сможет потом почить на лав­рах». Такие мечты Александра «удовлетворяли разом и тягу к кра­сивой роли, к благородному выполнению долга в духе усвоенной с детства.., идеологии, и личную склонность избегать напряжения» [18]. (Несколько позже по просьбе Александра Чарторыйский со­ставит проект манифеста, который должен быть опубликован при его воцарении. Здесь излагались неудобства существовавшего го­сударственного порядка и преимущества того устройства, которое хотел дать Александр. Затем провозглашалось решение царя после выполнения этой задачи сложить с себя власть и призвать того, кто будет признан более достойным).

«Молодые друзья», претендуя на роль политических руководи­телей Александра, сами не имели никакой конкретной политичес­кой программы. Между тем «необходимость успокоить ум великого князя… и направить к добру его благоприятные умонастроения», по словам Строганова, заставила «молодых друзей» подумать о средствах для этого. Так появилась идея воспользоваться помощью Лагарпа, мнение которого высоко ценил Александр. Лагарп жил тогда в Париже, но отношения с Францией были разорваны. Поэтому было решено отправить Новосильцева в Англию, откуда он должен был свя­заться с Лагарпом, обсудить положение дел и, как писал Строга­нов, «постараться извлечь из этого пользу, чтобы руководить умом великого князя».

В ноябре 1797 года Новосильцев выехал в Англию. Ему было вру­чено тайное письмо Александра к своему наставнику. «Он едет… с целью… спросить Ваших советов и Ваших указаний в деле вели­чайшей важности, а именно: обеспечить благо России, утвердив в ней свободную конституцию», - писал Александр. «Вам известны раз­личные злоупотребления, царившие при покойной императрице… Мой отец, вступив на престол, захотел все реформировать… Все сра­зу же было перевернуто с ног на голову, это только увеличило беспорядок… Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию». Александр уведомил Лагарпа о ближайших планах своего кружка. Они состояли в том, чтобы «перевести на русский язык столько полезных книг; сколько окажется возможным». Те из них, которые удастся напечатать при Павле I, увидят свет, а остальные будут опубликованы уже после воцарения Александра. Эти книги должны будут подготовить умы к предстоящим преобразо­ваниям. «Когда же придет и мой черед, - писал он, - тогда нужно будет трудиться над тем, постепенно, разумеется, чтобы создать народное представительство, которое, будучи направляемо, соста­вило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы и я… удалился бы в какой-нибудь уголок, и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечест­ва». Новосильцев должен был получить от Лагарпа одобрение этих планов и конкретное указание относительно образа действий «мо­лодых друзей». Однако Новосильцеву не удалось попасть во Фран­цию, и их встреча с Лагарпом не состоялась. Но он переправил письмо в Париж, а сам до воцарения Александра оставался в Англии.

Александр предоставил средства на издание «Санкт-Петербур­гского журнала», официальным редактором которого был К. П. Пнин, один из виднейших русских просветителей, а в число сотрудников вошли известные литераторы конца XVIII - начала XIX в. Всего выш­ли 4 части журнала за 1796 год. Центральное место в публикаци­ях отводилось философским трактатам и социально-экономическим и политическим исследованиям. Монтескье, Вольтера и Руссо издатели называли лампадами, которые светят человечеству.

В июне 1798 года в Петербург возвратился В. П. Кочубей. В те­чение пяти лет, которые он провел в Константинополе, Александр постоянно обменивался с ним письмами. Теперь они смогли обсуждать то, что не доверяли переписке.

Около этого времени великий князь разработал программу реше­ния крестьянского вопроса. Он завел особую тетрадь, озаглавленную так: «Мысли в разные времена на всевозможные предметы, до блага общего касающиеся». Между 12 июня 1798 года и 1 ноября 1800 года он сделал в ней следующую запись: «Ничего не может быть унизитель­нее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того… нужен указ, который бы оную навсегда запретил.