В 1898 году доход по Ребольскому лесничеству от продажи леса составил 32753 рубля, при этом расходы составили 5727. 81 р., из них:
На содержание лесничих – 1276 руб.,
На содержание лесной стражи – 4086, 91 руб.,
На пособие за неотвод земельного участка и квартирных лесничему – 171 руб.,
На жалование лесничему – 150 руб.,
На мелочные работы – 43, 91 руб.[107]«.
В 1870-1910 г.г. ежегодный отпуск древесины из дач Ребольской волости в соседнюю страну вырос в 3 раза и составил 90 000 деревьев.
Интересные сведения о состоянии Ребольской дачи в 1909-1913 г.г. дал Л. Германович: «До 1903 года в даче отводились участки для продажи леса с учетом по количеству. В рубку шли все лучшие деревья, начиная от 8 вершков в груди. Разумеется, что при такой системе рубки насаждения весьма засорялись сухостоем, образовывающимся из оставляемых лесопромышленниками перестойных срощенных деревьев. На более возвышенных местах, открытых действию ветров, замечается на старых вырубках значительное количество ветровала.
Пробные площади, заложенные в участках, пройденных выборочной рубкой в 70-80-ые годы, свидетельствуют об удовлетворительном состоянии насаждений, значительной наличности здоровых пиловочных деревьев, благонадежного маломера и подростка. Только на гарях, где отпускной размер деревьев понижался часто до 6 вершков, насаждения более изрежены и имеют унылый вид.
За последние десятилетия отпуск леса из дачи производился с учетом по пням. В виду неустроенности дачи размер рубок исчисляется примерно по площади, причем ежегодно отводилось 1700 десятин, большей частью в двух районах. Кроме того, в виду частых пожогов сверхсметно клеймился горелый лес»[108].
Как отмечает Гершанович, за время с 1903 по 1908 годы было отпущено старорастущего леса на площади 8135 десятин –146241 хлыст, в 1909 году с площади 296 десятин отпущено 15604 хлыста (7621 деревьев), в 1910 году с площади 1170 десятин – 65791 хлыст (30100 деревьев), в 1911 году с площади 1612 десятин – 83555 хлыстов (39740 деревьев), в 1912 году с площади 1677 десятин – 90082 хлыста (37662 дерева), в 1913 году – 59 044 хлыста (26484 дерева)[109].
По данным канцелярии, утверждает Гершанович, все, что поступало на торги в эти годы, успешно продавалось.[110]
В заключении Гершанович приводит оценочные возможности и потенциал хозяйства: «При обороте хозяйства в 80 лет и примерном количестве пиловочных деревьев в даче в 5235112 ежегодный отпуск леса определен в 90000 деревьев на площади от 3000 до 4000 десятин. По массе этот отпуск составит около 30 куб. саженей с десятины лесной площади»[111].
Немалое значение для Ребольского погоста имела торговая деятельность местных крестьянских семейных артелей. Генез данных артелей М.В. Пулькин сводит к следующему термину «выделение из группы местных мелких торговцев-разносчиков и скупщиков отдельных крупных предпринимателей «[112]. С этим мнением можно согласиться лишь частично, так как этот процесс проходили лишь некоторые из купеческих семей. Как-то теряется из поля внимания данного историка тот факт, что часть купеческих семей Ребольского погоста занималась торговой деятельностью на территории Карелии и Восточной Финляндии задолго до половины XIX века. Определенное внутреннее противоречие в выкладках М.В. Пулькина выявляется в том, что при постановке данного тезиса нивеллируется другой тезис из его работы:» Непосредственно о торговыхх связях жителей Ребольского погоста с сопредельными шведскими территориями в XVIII века позволяют судить данные финнского историка Салохеймо. По его утверждению, «среди олонецких купцов выделялся род Терхинен из Ребол», «кроме городских, торговые связи устанавливали многие крестьянские купцы близ границы до самой Реболы». Конечно, речь здесь идет в первую очередь о купцах, проживавших в самих Реболах, однако операции по скупке товаров обычно охватывали значительную территорию, поэтому можно с высокой долей вероятности утверждать, что в торговые операции были вовлечены и крестьяне других деревень».
По нашему мнению, генезис торговых семей никак нельзя относить к тому времени, которое обозначил М.В. Пулькин.
Очевидно, что формирование торговых и купеческих семей было длительным и преемственным процессом. Торговыми делами занимались многие поколения одних и тех же семей, перенимая по наследству капиталы, опыт, сноровку и связи . Ребольские купеческие семья вели торговлю на протяжении столетий, но в XVIII веке им был нанесен значительный удар со стороны северных карел. Но с течением времени и по мере улучшения условий жизни ребольские семьи снова смогли заняться традиционным занятием и выдвинуться в авангард карельского купечества, оставив далеко позади северных карел, не поднявшихся выше коробейничества.
Как отмечает Пулькин, ребольские купцы смогли выйти на общекарельский и общефинляндский рынок. Одни из этих купцов был житель деревни Лужма Петр Григорьевич Тергуев, который развернул скупку пушнины, дичи и рыбы для поставки в Финляндию и Петербург по всей Средней Карелии. К 1895 году ему принадлежало три магазина: в Йоэнсуу, другой – в Реболы, третий- в родной деревне. По данным податной инспекции, которые приводит Пулькин, оборот ребольского магазина П.Григорьева достигал 20000 рублей, что сопоставимо с полугодовым доходом ребольской лесной дачи [113]. Ассортимент этого магазина был широк: мануфактура, металлические и кожевенные изделия, табак и колониальные товары. Лавка в Лужме с оборотом в 1500 рублей торговала товарами повседневного спроса .
Другим крупным торговцем был Андрей Мавроев из деревни Короппи, имевший в 1890-1900ых годах второй по объемам товарооборота магазин в Реболах..
Помимо этих крупных торговцев Пулькин отмечает таких, которые имели торговые заведения в своих селениях: Пелагея Геттоева (Лендеры), Марк Герчин (Челкиозеро), Елена Ипатова (Муезеро), Давыд Поттоев (Гафостров), Михаил иванов (Лужма). Лавки этих владельцев имели ежегодный оборот до 1500-2000 рублей.
Хейкки Тарма в своей статье «Ребольские купцы в Финляндии» упоминает такие семьи как Мауро, Мауро в Лиексе, Мауро в Нурмесе, Терхенен,Ипатовы, Григорьевы, Лукинны, Поттонен (Поттоевы), Пянтенен (Пянттоевы), Левоскин, Хеттенен, Хуккусет (Гуккоевы), Карповы, Пикаревы, Романовы.
В целом ребольские купцы, обладая неуемной предпринимательской жилкой и удивительной бережливостью, не только смогли найти свое место на общефинляндском рынке в период расцвета Ребол, но и сохранить и приумножить свое влияние связи в период эмиграции и разгула финнского фашизма, от которого так пострадали национальные меньшинства Финляндии. Некоторые из этих семей до сих пор имеют торговые центры и магазины в таких финнских городах, как Лиекса, Нурмес, Ювяскюля, Йоэнсуу, где живет большая часть потомков ребольцев.
В начале 20 века Реболы становятся снова активным торговым форпостом на западных границах Карелии и одновременно самым западным из погостов Средней Карелии, который сохранил верность русской государственности и православной вере.
Интересным свидетельством об экономической и бытовой жизни ребольского крестьянства в первое десятилетие 20 века является очерк С.М. Фесвитянинова «На границе Финляндии», опубликованный в «Вестнике Олонецкого губернского земства» (1911, №14, с.10-12).
Мы приведем этот очерк полностью как исчерпывающее и подробнейшее свидетельство того времени:
«В северо-западной части Повенецкого уезда, на границе Финляндии, лежит обширнейшая Ребольская волость.
Идущий быстрыми шагами материальный и духовный прогресс волости, еще недавно очень бедной и мало кому известной, особые исключительные условия быта и характер населения представляют для лиц, интересующихся жизнью отдаленных окраин нашей Олонии, особый интерес.
Дикая и суровая природа местности, с громадными по площади хвойными лесами (все сосна и изредка ель, лиственницы очень мало), в которых то тут, там и сям разбросанные на далеком расстоянии друг от друга деревушки и дома-одиночки, населенные карелами...
Недалеко еще ушло то время, когда жители волости ели хлеб с примесью сосновой коры, когда они массами бежали «за хлебушком» в более богатые и хлебные места губернии, нанимаясь там за мизерную плату в пастухи и работники, или просто нищенствуя. Острая нужда в хлебе гнала их из родимых лесов на чужбину. Заработков тогда почти никаких не было. Даже при деньгах трудно было достать хлеб. Путей сообщения не существовало. Земля на попытку извлечь из неё что-либо, давала терние. Хлеб доходил до очень высокой цены – до 18 руб. за куль муки.
Население прозябало на низкой степени как материального, так и духовного развития.
Теперь картина резко изменилась. По девственным лесам застучал топор, ежегодно валят тысячи деревьев; угрюмую тишину леса стали нарушать частые выстрелы винтовки, в озерах стала ловиться рыба, болота стали осушаться и на их месте вырастать сенокосные луга. Массами стал сплавляться лес в Финляндию, вдаль отправляется дичь и рыба и превосходное «чухонское масло ребольского происхождения». Приободрился реболец… … это ничего! Были бы деньги только (а они есть, благо заработки на редкость хорошие), а хлеб купить можно и недорого, и недалеко – в соседнем финском селе Пиелис-ярви (иначе Лиекса). Подешевел он, когда провели железную дорогу из Иоэнсу в Лиексу. Зато страшно вздорожали рыба, мясо и масло, что очень ребольцам на руку.
Главным благодетелем для ребольца является … лес. Леса, крестьянского и казенного продается ежегодно так много, что далеко не хватает местных рабочих рук и из Финляндии являются сотни финнов возчиков, рубщиков и сплавщиков. Сплавляется лес по рекам и озерам фирмой Гутцайт и Кє в Финляндию.
Поденная плата рабочему очень высока – наш мужичек – петрозаводчанин, пожалуй, и не поверит: от 3 Ѕ до 4Ѕ марок (от 1 р.30 коп. до 1 р. 65 коп. на наши деньги). В зимнее время два мужичка с лошадью зарабатывают в день рублей 8, а при хороших условиях и до 10. Нанять крестьянина ехать верст за 40-50 нельзя дешевле 13-16 марок (5-6 руб.). Хлеб родится плохо, хотя, надо сказать правду, земля разрабатывается и удобряется хорошо. Виноваты климат и почва. Сено и солома очень дороги, и лошадей кормят зимою сечкою. Килограмм резаной соломы стоит 10 пенни (около 4 коп.). Кубача соломы – 50 коп. Больше пользы, пожалуй, дает скотоводство. Масло вырабатывается хорошего качества, во многих случаях – сепараторное, и продается от 2Ѕ до 3 марок килограмм (40-50 коп. фунт) в Финляндию. Рыба (сиг, лосось, хариус, ряпушка и др.) продается туда же по хорошей цене. Спрос и цена на нее особенно возросли с постройкой ветки железной дороги от Иоэнсу до с. Лиекси (уже теперь окончательной) и строящейся линии от с. Лиекси до г. Нурмес, сыгравшей немалую роль в деле поднятия благосостояния ребольцев. Особенно указывают соленый особым способом сиг и лосось и известный на туземном наречии под именем «силака». Употребляется «силак» в сыром виде и предпочитается свежей. Цена около 25-30 коп. за фунт. Дичь и пушной зверь (масса белки), беспощадно истребляемые всеми способами, продается скупщикам и отправляется в Финляндию. Шкурка белки ценится около 25 коп., пара дичи (четыре рябчика называют «парой» и соответствуют двум глухарям, составляющим «пару») от 2Ѕ до 3 марок (1 р.-1р. 15 коп.). Главным местом сбыта всего этого является город Иоэнсу, где бывает 2 декабря ярмарка. Отсюда дичь и рыба идут в Петербург.