Курсовая работа
Системный подход в социально-гуманитарном познании
стр.
1. Философские основания социально-гуманитарного знания 3
2. Функции философии в научном познании 10
3. Социальная философия как интегратор социогуманитарных наук в системно-целостном изучении личности 17
4. Политология в системе социально-гуманитарного знания. Структура политологии 22
5. Познание как форма активной интеллектуальной деятельности человека. Роль философии в формировании научного знания 27
Список литературы 31
Философия осуществляет рефлексию парадигм (образцов, идеалов) научного знания и одновременно участвует – явно или неявно – в выработке новых парадигм. Доминирование той или иной философии задает соответствующий парадигмальный настрой в той или иной сфере познания. По отношению к социально-гуманитарному знанию наиболее репрезентативными являются парадигмы, инициируемые позитивистской, марксистской, неокантианско - герменевтической и постмодернистской философией. Дадим краткий критический анализ этих подходов.
Для позитивизма идеалом научного познания является формализованная система, причем основания формализации выбираются произвольно и принимаются на основе конвенции.
Специфика гуманитарного знания не учитывается, и гуманитарные дисциплины становятся просто полем интерпретации формальных моделей. Гуманитарное знание воспринимается как до конца, в принципе, формализуемый текст. Средством формализации могут оказаться, к примеру, системный подход или структуралистские посылы К. Леви-Строса. Я не отрицаю аналитического значения (а в случае с системным подходом даже и необходимости) таких приемов, но они явно не достаточны по отношению к специфической сути гуманитарии.
Более того, иногда они способны искажать действительное положение вещей, если интерпретации формальной схемы не предшествует содержательное рассмотрение проблемы. Но содержательный анализ предполагает возможность отражения объективной истины, а не просто конвенционального принятия «правил игры» и формальной непротиворечивости.
Марксизм выгодно отличается от позитивизма именно признанием объективной истины. Но, к сожалению, он также остается абсолютно «неэкзистенциальным», не схватывающим специфики гуманитарии. Не случайно в советский период нашей истории социально-гуманитарные дисциплины назывались общественными науками. Человеческая индивидуальность фактически сводилась к функции общественных отношений, субъективное - к функции и отражению объективного, к надстройке над базисом. Предметная область гуманитарии содержит в себе объективные социально-экономические структуры, но её специфика не редуцируется к их следствиям (расхожая фраза об «относительной самостоятельности» не спасает положения дел). Объективация должна лежать в основе формализации, но ни та, ни другая не достаточны для понимания собственной сущности гуманитарии, отличия humanities от sciences.
Представители Баденской школы В. Виндельбанд и Г. Риккерт, напротив, исходили из принципиальной неформализуемости и отсутствия полной объективируемости идеографического (исторического) знания в силу того, что история имеет дело с неповторимыми ситуациями. Гуманитарное знание при таком подходе, получается, посредством вживания в иную субъективность (этот аспект был наиболее полно разработан В. Дильтеем).
Указание на оба эти момента – неповторимость и особый способ её постижения – справедливы, и в этом бесспорное преимущество данной позиции по сравнению с марксизмом и позитивизмом. В наше время эта линия продолжена Х.-Г. Гадамером: «Для произведения искусства, сколько бы оно ни представлялось исторической данностью и одновременно возможным предметом научного исследования, все же остается в силе то утверждение, что оно само говорит нам нечто – причем таким образом, что сказанное им никогда не удастся исчерпать в понятии. То же самое относится и к опыту истории, так что идеал объективности исторического исследования никогда не является не только единственной, но и первостепенной стороной дела, в то время как отличительная особенность собственно исторического опыта состоит в том, что мы находимся внутри происходящего, не зная, что с нами случается, и лишь оглядываясь назад понимаем, что случилось».
Однако абсолютизация указанных моментов фактически выводит гуманитарию за пределы науки и, опять-таки, отказывает ей в праве на получение объективной истины.
Постмодернизм идет ещё дальше. Правильно критикуя структуралистов за допущение полной формализации текста и указывая на наличие в нём принципиальной неопределенности, представители этого течения (другие его названия – постструктурализм и деконструктивизм) вообще лишают гуманитарный текст объективного и субъективного смысла. Для них гуманитария (да и любое знание) – не более чем «литература», произвольная игра, замкнутое в себе «письмо» (Ж. Деррида), где знаки бесконечно «отсылают» друг к другу в неуловимых «различениях», не имея за собой каких-то определенных значений, отражающих объективную или выражающих субъективную реальность.
Итак, перед нами четыре образа гуманитарного знания: интерпретация формальных схем, объективное отражение социальной реальности («общественные науки»), интуитивное вживание в субъективную реальность и произвольная игра в дискурсе неопределенных различений, не имеющих ни объективных денотатов, ни субъективного авторства. В каждом из этих образов есть моменты истины. Действительно, в предметной области гуманитарии есть и нечто объективно повторяющееся, что допускает возможность получения объективного знания и определенной формализации, и, в то же время, имеют место уникальность субъективности и неопределенность текстовых «флуктуаций», что исключает абсолютную объективацию и формализацию. Но, ставя во главу угла только какой-то один из отмеченных моментов, каждое из рассмотренных направлений превращает момент истины в то, что Вл. Соловьев называет ложным «отвлеченным началом».
Наш краткий обзор позволяет выделить те категориальные узлы, анализ истинного соотношения которых, позволяет, как нам представляется, более четко определить специфику гуманитарного знания. Речь идет о соотношении объективного (повторяющегося, детерминируемого извне) и субъективного (содержащего в себе уникальное индивидуальное начало, детерминируемое внутренней спонтанностью), определенного (допускающего адекватное выражение в конечных формах) и неопределенного (неформализуемых флуктуаций, «различений» как следствия неустранимого присутствия бесконечности).
Изложим теперь в виде тезисов суть такой философской парадигмы гуманитарного знания, в которой соотношение указанных категорий с необходимостью и достаточностью характеризует специфику гуманитарии. Иными словами, попробуем показать, что каждый из выделенных выше «моментов истины» необходим, а все вместе - взятые в определенном соотношении – достаточны для выявления искомой специфики.
1. В человеческом знании можно выделить две сферы, в одной из которых доминирует отражение объективной реальности, а в другой – выражение и понимание субъективной реальности.
Последняя и является областью гуманитарного знания. Обе эти сферы пересекаются, так как для понимания субъективной реальности необходимо знание реальности объективной, а отражение объективной реальности направляется определенными субъективными установками. Их различие задается именно доминированием того или другого начала.
2. Гуманитарное знание, как и любое знание, есть определенная совокупность информации. Получение информации представляет собой узнавание в отражаемом явлении некоего эталона, содержащегося в тезаурусе (априорной информации, памяти) субъекта: разные субъекты в одном и том же объекте могут увидеть совершенно разные предметы. До определенной границы информация может быть понята как особый вид объективной реальности, как сигнальные структуры, репрезентирующие объективные – повторяющиеся и воспроизводимые (важнейшее требование научности!) – структуры. На таком уровне знание гуманитарных предметов (допустим, человека или культуры) может быть также объективировано и формализовано (истина позитивизма), как и знание естественнонаучных объектов. Жизнь человека и культуры может быть отражена в понятиях, могут и должны быть познаны объективные законы их бытия (истина марксизма).
3. Однако гуманитарный текст не сводится к до конца (в принципе) структурируемой информации. Интерпретация последней разными субъектами (личностями и типами культур) в конечном счете, задается исходной – индивидуально-неповторимой – интенцией субъективного начала (экзистенции, души, базовых переживаний, имеющих уже неинформационную природу).
Именно поэтому интерпретация, производимая разными субъектами, не может быть абсолютно повторяющейся (истина неокантианско - герменевтического подхода) и объективно воспроизводимой, схватываемой до конца в понятиях и формулах объективных законов.
Специфика гуманитарии начинается там, где адекватной формой выражения субъекта и интерсубъективного взаимопонимания становятся не понятия, но символы, значения которых, согласно А. Ф. Лосеву, обладают «семантической текучестью», т. е. бесконечной возможностью различных интерпретаций.