Абсолютная непреодолимость этой тайны помещает ее вне всякой разгадки и заставляет уважать ее за пределами воли и знания. М.Лисс, чтобы ответить на вопрос, как связана литература одновременно и с тайной, и с правом говорить обо всем, обращается к анализу бодлеровского стихотворения в прозе “Фальшивая монета”и к комментариям к этому стихотворению, которые дает Деррида. По мнению автора, между Бодлером и читателями существует условие, которое позволяет нам знать, что речь идет о вымысле. Но вымышленный рассказчик создает правдивый рассказ. Обман различен для повествователя и для читателя. В произведении Бодлера тайна – в том, что мы никогда не узнаем, была ли монета фальшивой или подлинной. Мы читаем то, что не может быть прочитано, что не расшифровывается. Тайна нечитаемого проступает и в другом тексте – в описании Марселем Комбре (роман Пруста “В поисках утраченного времени”). Нечитаемое выступает здесь как невидимое. Повествователь у Пруста только констатирует свое существование, он может лишь прочесть свою нечитаемость. “Иными словами, – заключает М.Лисс, – тайна образца в литературе заключается в невозможности прочесть что-нибудь, кроме тайны, она заключается в неспособности решить, говорю ли я от себя самого или пользуюсь письмом от первого лица вообще”(с.435).
В этом смысле литература – образец, она без конца пускает в дело или в игру структуры образцовости, которые мешают провести раздел между предметом и образцом предмета, между мною и “я”. Решимость разграничить то, что является литературой, и то, что ею не является, исходит не от литературы, а от другой инстанции, от права, которое может запретить книгу, определяющую себя как роман, однозначно, моносемантически трактуя те или иные ее пассажи. Право в этом случае встречается тайной образца в литературе; быть может, книга и была написана, чтобы раскрыть юридическое давление на художественный вымысел или рассмотреть в свете юридической системы литературный фантом, но это остается тайной. Заключает статью М.Лисса цитата из “Португальских писем”Гийерага. Здесь, в словах Марианы, по мнению автора, звучит всегда характерный для литературы отказ от точного расчета и требование тайны: “…нужно покинуть вас и более о вас не думать, полагаю, что более не стану писать вам; обязана ли я давать вам точный отчет во всех моих изменчивых движениях души?”
Текст дается по изданию:
Социальные и гуманитарные науки. Отечеcтвенная и зарубежная литература. Серия 7: Литературоведение. Реферативный журнал. М.: ИНИОН РАН, 2001, № 4, с. 125-134
Текст предоставлен В.Б.Смиренским