Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 151 из 168)

Большинство когнитивных психологов рассмат­ривают мышление, восприятие и запоминание как обработку информации — концепция, заимствован­ная из области вычислительной техники. Они также полагают, что процесс мышления, осуществляемый при игре в шахматы, можно моделировать с помо­щью компьютера, и придают большое значение та­ким компьютерным программам. С целью проверки правомерности аналогии между человеком и ком­пьютером, играющим в шахматы, Аанстуз (Aanstoos, 1983,1987) просил опытных игроков думать вслух во время игры. Он обнаружил, что человеческие подхо­ды к игре совершенно отличны от компьютерных. Компьютер перебирает миллионы возможных ком­бинаций ходов и их последствий для того, чтобы сде­лать эффективный выбор. Даже компьютеры, специ­ально запрограммированные на более избиратель­ный поиск, проверяют несколько тысяч вариантов. В отличие от компьютера, люди рассматривают игру в перспективе и составляют план игры, рассматривая небольшое количество альтернатив в пределах дан­ного плана. Игра компьютера основана на следова­нии жестким предписаниям, тогда как человек ис­пользует их лишь в качестве вопросов, на которые можно ответить положительно или отрицательно, а в ряде случаев и пересмотреть их позже. Наконец, компьютер использует символы с целью манипули­рования математическими вычислениями, тогда как человек использует символы для представления це­лостной картины отношений между различными шахматными фигурами.

Феноменологические исследования охватывают широкий спектр тем. Два описанных выше исследо­вания, в которых использовался метод мышления вслух, были разработаны с целью проверки предпо­ложений, касающихся когниций. Иногда метод мыш­ления вслух и анализ аудио- и видеозаписей называ­ют экзистенциально-феноменологическим методом. Анализ текстов и других источников, таких как про-

314

изведения литературы и искусства, фольклорные обряды, фильмы, пьесы, автобиографии и телепере­дачи называют герменевтико-феноменологической психологией. Ее название берет свое начало от гер­меневтики (названной по имени Гермеса [Hermes], посредника между богами и людьми, и герменевта (hermeneutes), толкователя); представители этого на­учного направления пытаются найти основополага­ющие объяснения и произвести анализ библейских текстов. (См. работу Eckartsberg [1986], в которой описывается данная методология и примеры иссле­дований.) Методы герменевтики распространяются также на дискурс и психотерапию (см. с. 315).

Ниже следует перечисление некоторых из множе­ства других тем, к которым обращается феноменоло­гическая психология. Рахилли (Rahilly, 1993) ис­пользовала метод заключения в скобки и анализа при изучении опыта аутентичности. В данном случае исследователь использовал экзистенциально-фено­менологический метод для изучения экзистенциаль­ного понятия. Квэйл (Kvale, 1983) провел и записал интервью с датскими детьми, посвященное их школь­ным отметкам, и проанализировал их по шести ас­пектам значений. Он сравнил проделанный им ана­лиз с качественной процедурой, используемой в маркетинговых исследованиях, когда проводятся ин­тервью с потребителями с целью определения скры­тых значений, таких как ценность автомобиля, выхо­дящая за рамки оценки его как средства передви­жения — престиж, сексапильность, мачизм*, — эти мотивы впоследствии эффективно используются в рекламе.

В исследовании стыда Абламовиц (Ablamowicz, 1992) записала на магнитофон несколько интервью, в каждом из которых участвовало по восемь студен­тов-выпускников. Затем она прослушала записи с целью формирования феноменологического описа­ния, за которым последовал редуктивный анализ (reductive analysis), а затем — феноменологическая интерпретация. Изучая феноменологию стыда, в про­тивовес взгляду на стыд как на принцип или субстан­цию, она обнаружила, что этот феномен является не столько переживанием, от которого человеку хочет­ся избавиться, сколько частью индивидуального мира, универсальным естественным опытом, и что признание этого факта может облегчать межличност­ную коммуникацию. Данилюк (Daniluk, 1993) изу­чала опыт сексуальности у женщин, записывая на магнитофон дискуссии, посвященные данному во­просу. Две студентки-выпускницы, одна из которых была участницей дискуссии, проанализировали эти записи. Затем обе провели встречи с исследователем, также участницей дискуссий, с целью синтеза и ин­теграции тем, выделенных обеими женщинами, про­водившими анализ. Наконец, участницы самой дис­куссии выразили свои точки зрения по данным те-

мам, еще далее развивая выделенные темы. Один из результатов исследования сводился к следующему: женщины считали, что медицина и религия, в каж­дой из которых присутствует ориентация на господ­ство мужчин, заставляли их чувствовать себя «совер­шено никчемными» (has been «severely disenabling» to them).

Симон (Seamon, 1982, 1987) провел обзор фено­менологических исследований и методологического вклада феноменологии в энвайронментальную пси­хологию. Q-методология обеспечивает еще один тип исследовательской процедуры. Поскольку ограни­ченное владение речью маленькими детьми не позво­ляет им адекватно выражать свой опыт, была исполь­зована Q-методология, включающая сортировку кар­тинок на группы от «это больше всего похоже на меня» до «это меньше всего похоже на меня» и про­веден факторный анализ результатов, обеспечивший объективное измерение детской субъективности (Taylor, Delprato & Knapp, 1994). Наконец, обзор 48 статей о шизофрении, опубликованных в «Бри­танском журнале психиатрии» (British Journal of Psychiatry), показал, что 24 из них носили феноме­нологический характер (Mortimer, 1992). Использо­вание феноменологической исследовательской ори­ентации в сочетании с другими разнообразными ме­тодологиями приобретает все большее число сторонников.

ПСИХОТЕРАПИЯ

Поскольку феноменологический подход исполь­зует непосредственный опыт как «данность» и рас­сматривает его как отправную точку, опыт предше­ствует объяснению. Чтобы постичь сущностную при­роду чего-либо, включая проблемы адаптации и поведенческую патологию, мы должны наблюдать поведение, прежде чем пытаться объяснить его или вскрыть его причины (точно так же, как мы должны увидеть цвета, ощутить запах, испытать иллюзии, прежде чем пытаться объяснять их). В области кли­нической психологии мы должны сначала опреде­лить, что испытывает человек, страдающий наркоти­ческой зависимостью или депрессией, а уж затем ис­кать объяснения.

Комментарий человека, страдающего шизофрени­ей (Tomecek, 1990), иллюстрирует эту тему. Этот че­ловек критикует статью из журнала «American Psychologist» (ведущего издания Американской пси­хологической ассоциации), автор которой призыва­ет к искоренению шизофрении. Томечек (Tomecek) не хочет, чтобы его избавляли от шизофрении:

* Machismo, от вошедшего в английский язык мексиканского слова macho — мужеподобный, мужественный. — При­меч. пер.

315

«Мне она нравится. Она нужна мне, чтобы вы­жить, и она вовсе не обязательно вступает в про­тиворечие с остальной частью общества, так как я нашел позитивные способы справляться с ней и обогащать свой шизофренический опыт через ис­кусство и литературное творчество. Для меня пре­вращение в нормального человека и конформ­ность неприемлемы, потому что это неизбежно приведет к ослаблению моих творческих способ­ностей, потенциала, позволяющего мне найти ра­дость в жизни, которую я испытываю сейчас, при моем стиле обучения, общения и жизни» (р. 550).

Томечек отвергает медицинскую модель, рассмат­ривающую шизофрению преимущественно в аспекте биологии, в результате использования которой он под­вергся медикаментозной и шоковой терапии, которая чуть было не довела его до самоубийства. Он также отвергает понятие реабилитации. Он хочет лишь по­мощи, которая позволит ему удовлетворить его по­требности и минимизировать стресс. Такая позиция может быть понята только в том случае, если мы про­сим, чтобы ее выразил сам индивидуум, а не те, кто пытается навязать ему собственные взгляды. Этот центрированный на клиенте подход, в противополож­ность подходу, центрированному на терапевте, необ­ходим для выработки адекватного объяснения (если оно вообще нужно) и составления плана лечения.

Аналогичную точку зрения выразили Лора и Реба Шеппелл (Schappell), «сиамские» близнецы, сросши­еся в районе головы и обращенные лицами в разные стороны. Несмотря на крайнее неудобство такой си­туации, они не хотят, чтобы их разделили (Angier, 1997). Такой отказ трудно понять хирургам, а иног­да и родителям, которые хотят сделать жизнь таких инвалидов «нормальной». Следует ли исправлять такие врожденные нарушения, как двойственные ге­ниталии или глухота у детей, которые еще слишком малы, чтобы самостоятельно принимать решения? Некоторые выражают недовольство тем, что их из­лечили, или отказываются от лечения в более стар­шем возрасте. Можно ли производить деформацию гениталий или обрезание мальчикам, прежде чем они дали свое согласие? Многочисленные протесты — даже со стороны ООН — выражаются против дефор­мации гениталий у девочек, практикуемой в различ­ных частях света. Феноменологический подход гла­сит, что нам следует прислушаться к точке зрения самого индивида.