Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 153 из 168)

В числе различий между двумя системами можно указать следующие: феноменологическая психоло­гия пытается раскрыть смыслы, которые проживают люди, а не средства предсказания и контроля (как это делает анализ поведения). Ее акцент на этих смыс­лах резко контрастирует с методом оперантного обусловливания и стратегиями формирования пове­дения, используемыми анализом поведения. После­дний не проявляет интереса к смыслам, а лишь к условиям подкрепления, которые вызывают те или иные формы поведения. Смысл сам по себе можно рассматривать как продукт подкрепления. Являясь энвайроцентрической системой, анализ поведения заимствует концепции естественных наук, тогда как феноменология, являющаяся преимущественно не­центрической системой, черпает материал из жизни как она проживается; последняя стремится расши­рить спектр науки, распространив ее на события, присущие исключительно людям. Хотя обе системы используют описания, анализ поведения применяет их к любым движениям тела в сочетании с подкреп­ляющими стимулами. В отличие от него феномено­логия применяет их к «ситуации с точки зрения субъекта поведения» (Giorgi, 1975, р. 209), то есть к интенциональности.

Когнитивная психология

Когнитивисты исходят из предположения о суще­ствовании внутренних структур, включающих хра­нилища долговременной и кратковременной памяти, цепи обратной связи, ослабители сигналов и т. д., организующих знание и определяющих, каким обра­зом оно будет развиваться и использоваться. Они используют экспериментальные процедуры и сбор количественных данных и практически не обращают внимания на контексты. Такой подход радикально отличается от процедур феноменологии, которая за­нимается поисками смыслов как части специфичес­кого контекста. Как и бихевиоризм, когнитивизм может рассматривать «субъекта» лишь как лишенно­го субъективности, тогда как феноменология как раз направлена на поиски субъективности. Сравнения по этим двум пунктам являются в высшей степени ха­рактерными примерами различий между органоцен-трической и нецентрической системами.

Диалектическая психология

Хотя диалектический процесс служит в качестве описания в большинстве случаев взаимозависимости и взаимодействия событий для феноменологической психологии, последняя не содержит эксплицитных предположений (как это свойственно диалектике) о том, что все во вселенной находится в непрерывной борьбе противоположностей. Диалектики предполага­ют глубинную двунаправленную связь между индиви­дом и его миром; феноменологи отводят основную роль в этих взаимоотношениях индивидууму и таким образом отходят от истинной диалектики.

Обе системы сходятся в том, что придают важное значение контексту и истории развития индивидуу­ма. Оба отвергают представления о жестко фиксиро­ванной и размещаемой в специальных хранилищах памяти, и некоторые диалектики соглашаются с от­казом от представления о мозге как вместилище пси­хической активности; однако другие представители диалектики, в особенности русской и китайской, при­держиваются в высшей степени редукционистского подхода.

Гуманистическая психология

Термин «гуманистическая психология» иногда ис­пользуется как взаимозаменяемый с термином «эк­зистенциально-феноменологическая психология». Действительно, первая заимствовала у последней такие концепции, как интенциональность, становле­ние и аутентичность, однако между обеими система­ми сохраняются значимые различия. Большинство работ по гуманистической психологии носит мента-листский характер и предполагает самокаузальность (самопричинность). В то же время феноменологи приуменьшают роль (однако не полностью устраня­ют) картезианских дуалистических конструктов фи­зического / нефизического или внутреннего / внеш-

318

него, чего не делает гуманистическая психология. Феноменологи подчеркивают роль отношений «че­ловек—объект» (интенциональности), хотя и рас­сматривают их не как полностью двунаправленные и взаимозависимые (Bucklew, 1955; Ratner, 1971); представители гуманистической психологии исполь­зуют термин «интенциональность» менталистически и подчеркивают роль автономного Я.

Феноменологи также практически не проявляют интереса к телеологии или целенаправленности, кон­цепции, являющейся фундаментальной для гумани­стической психологии. Гуманистическая психология иногда рассматривает выборы как полностью свобод­ные акты. Для феноменологии выборы всегда явля­ются частью ситуации и могут функционировать только в рамках конкретной ситуации. Более того, акт выбора изменяет ситуацию, и эта новая ситуация изменяет дальнейшие выборы. Обращаясь к экзис­тенциальной составляющей экзистенциально-фено­менологической психологии в сравнении ее с гума­нистической, последняя склонна рассматривать че­ловеческую деятельность как оптимистическую и позитивную, наделяя каждого индивида ценным по­тенциалом; экзистенциализм же рисует довольно мрачную картину, подчеркивая роль тревоги и стра­ха перед свободой. Гуманистическая психология на­целена на самоактуализацию, самореализацию и до­стижение пиковых переживаний; экзистенциалисты придают основное значение становлению, аутентич­ности и смыслам / значениям.

Симпозиум, проведенный в университете Райе (Rice University) в 1963 году по теме «Бихевиоризм и феноменология: противоположные основания совре­менной психологии» (Wann, 1964), фактически про­тивопоставил друг другу гуманистическую и поведен­ческую психологию. Как заметил один комментатор: «Этот симпозиум вполне мог рассматриваться впос­ледствии как один из наиболее превратно понятых и превратно ориентированных в истории психологии (Egan, 1970, р. 567). Комментарий приводился в кон­тексте опубликованной спустя несколько лет статьи (Hitt, 1969), где цитировались отдельные высказыва­ния представителей менталистской («феноменологи­ческой») и поведенческой психологии, сделанные в рамках данного симпозиума; автор пытался показать, что каждый из подходов содержит определенные ис­тины и что в совокупности они могут обеспечить пси­хологии большую полноту. Вероятно, двумя наиболее грубыми ошибками симпозиума были (а) представле­ние о том, что феноменология имеет дело с внутрен­ней человеческой активностью, и (б) неспособность осознать тот факт, что феноменология сама по себе является формой поведения, а не нечто, противопос­тавляющее себя поведению. Эти заблуждения и «ка­рикатура на феноменологию» (Egan, 567) являются иллюстрацией общераспространенного ошибочного понимания феноменологии и смешения ее исходных положений с положениями, более близкими к гумани­стической психологии.

Интербихевиоральная психология

Если сравнить феноменологическую психологию Мерло-Понти с интербихевиоральной психологией Дж. Р. Кантора, мы обнаружим многие проявления сходства и некоторые различия. Обе системы прово­дят различие между функциональным или смысло­вым характером стимулов и их физическими харак­теристиками; аналогичным образом, обе проводят раз­личие между реакциями и функциями реакций; обе рассматривают стимул и реакцию как взаимозависи­мые; обе указывают на взаимозависимость сеттинга и реакции; обе отвергают представление о внешней сре-довой стимуляции и внутренней физиологической причинности реакций или о диалектическом взаимо­обмене между индивидуумом и его окружением; обе отвергают различение внешнего и внутреннего; обе рассматривают свет как контактную среду (medium), а не как стимул, обращаемый в объект; обе отвергают представление о причинности как линейной цепи со­бытий. Далее, выдвинутая Мерло-Понти концепция «проживаемого тела» как потенциалов, взаимодей­ствующих с окружением, представляется согласую­щейся с акцентом интербихевиоризма на биологии как участвующего фактора (необходимого, но не дос­таточного условия) в психологических событиях.

Различие между двумя системами состоит в том, что у Мерло-Понти до некоторой степени сохраня­ется представление о психическом или сознании. Хотя концепция интенциональности, в которой при­дается большее значение индивидууму, чем самим от­ношениям, предложенная Мерло-Понти, кажется, противоречит его собственным попыткам движения к последовательно диалектическому взгляду на отно­шения «индивидуум—мир». Это также отражается в использовании им понятия интенциональности по отношению к реакциям на объекты, которые физичес­ки не присутствуют — как в случае воображения, — как если бы они порождались разумом. Интербихе­виоризм же в этих случаях указывает на замещаю­щие стимульные объекты, являющиеся частью взаи­модействий «организм—объект». Интербихевиорис-ты утверждают, что в той степени, в которой «психическое» относится к чему-либо, лежащему за рамками выработанных в ходе исторического разви­тия абстрактных конструкций, оно может относить­ся только к конкретным событиям, составляющим поле взаимодействий. Таким образом, переживание радости, акт веры, восприятие и т. д., представляют собой взаимодействия, не сводимые к физиологии или к чему-либо, относящемуся исключительно к организму. Феноменологи настаивают на том, что если мы радуемся, то радуемся чему-то, если мы ве­рим, то верим во что-то, если воспринимаем, то вос­принимаем нечто. Интербихевиоризм делает акцент на этих взаимоотношениях (в то же время признавая, что некоторые акты включают организм и стимуля­цию, обеспечиваемую его собственными реакциями, в большей степени, чем другие акты) как полевых со­бытиях, исключающих обращение к дополнитель-

319

ным менталистским конструктам. Феноменология же, напротив, до некоторой степени сохраняет мен-талистскую ориентацию и органоцентризм, примера­ми чего служат однонаправленность и подразумева­емое порождение воображаемых объектов, приписы­ваемые феноменологией интенциональности.