Куо уделяет много внимания «градиенту поведения», которому, при любой данной реакции, следует весь организм, но одни компоненты делают это интенсивнее (выше по градиенту), чем другие, причем с поправкой на интеракции и обратные связи. Этот процесс включает в себя химические события, а также грубую анатомию. Эти вариации и их обратные связи образуют сложные, взаимозависимые, упорядоченные паттерны поведенческих градиентов, которые постоянно меняются и варьируются по интенсивности и экстенсивности. Задача психологии — выявить эти меняющиеся паттерны и их за-
коны. Такие паттерны — это не просто физиологические эквиваленты (counterparts) поведения, а внутренние компоненты общего (total) паттерна. Вариация различных частей паттернов градиентов зависит от (а) стимулирующего объекта, (б) общего энвайронментального контекста, (в) статуса анатомических структур и их функциональных возможностей, (г) физиологических (биохимических и биофизических) условий организма и (д) истории развития организма.
Короче говоря, согласно этой системе, мы не сможем понять поведение, пока не изучим развитие в его контексте. Как и не сможем мы понять его без градаций интенсивности и экстенсивности интеракций в их коррелируемых многоуровневых и многовариантных формах. Нельзя отделять физиологию от поведения или врожденное от приобретенного. Мы можем только изучать градиенты поведения в их взаимозависимой сложности, пока продолжается развитие. Соответственно, Куо (Кио, 1967) отвергает физиологическую психологию, физиологическую основу поведения, разум и тело, врожденное и приобретенное и другие дихотомии. Разграничение им «эксплицитных и имплицитных градиентов» — это только вопрос степени их видимости (наблюдаемости). «То, что обычно известно как поведение (очевидное или грубое движение, видимое невооруженным глазом, — молярный уровень), — это только неотъемлемая часть полной (total) реакции животного на среду, включающей каждую часть целого организма». Даже если и так, внутри «этой полной реакции — поведения — организма имеют место дифференциации интенсивности и экстенсивности среди различных частей тела», градиенты поведения (Кио, 1970, р. 189). Другими словами, «поведение» охватывает широкий спектр скоординированных событий. Куо посчитал бы, что различие между поведением и познанием или поведением и опытом лишено основания.
Куо отвергает приписывание таких видов поведения, как научение, память и эмоция, функциям головного мозга. Мозг, настаивает он, является только координирующим центром тела для системы градиентов поведения. Куо «приветствует всю лабораторную информацию, касающуюся функции нервной системы... [но] не желает превращать центральную нервную систему в стратегическое убежище своего научного незнания» (1967, р. 193). То есть приписывание поведения мозгу — это вопрос незнания того, каков в действительности механизм поведения.
Куо подчеркивает вариабельность и сложность любого поведения. Он провел в естественных условиях серию экспериментов с собаками, кошками и птицами, чтобы продемонстрировать следующее: то, что считалось биологически фиксированным поведением, вполне поддается изменению в зависимости от интеракции этих компонентов в различных энвай-
335
ронментальных сеттингах. Результаты подтверждают отрицание им и врожденных, и приобретенных характеристик, а также генетики поведения. На его взгляд, эти конструкты просто не описывают адекватным образом комплекс факторов, как и не содержат они полезных дихотомий. Он также настаивает, что работа Павлова, Уотсона и Скиннера является слишком упрощенной; и он отвергает работу европейских этологов, поскольку они постулирую инстинкты и не способны признать роль истории интеракций животного'. Неудивительно, что в свое время многие считали его радикалом.
Хотя Куо занимался преимущественно исследованиями животных, он полагал, что его работа указывает путь к модификации поведения не только животных, но и человека без изменения генетики вида. Этого можно достичь за счет контролирования эн-вайронментального контекста на ранней стадии развития. В обзоре исследований ощущений и научения у новорожденных Липситт (Lipsitt, 1977) также заключил, что существует возможность расширения диапазона человеческих способностей, подобно тому как рост знаний позволяет постоянно повышать результаты, показываемые спортсменами. Он также полагает, что это имеет значение для клинической работы: поведенческие и энвайронментальные психологи могут внимательно изучить влияние средовых условий на нормативное поведение и на индивидуальные различия и перенести свои наблюдения на контроль за отклоняющимся или патологическим поведением.
Однако потенциал или пластичность поведения не бесконечны. Например, несмотря на самые совершенные приемы обучения быстрому чтению, существует некоторый предел скорости для любого индивида. Тем не менее, если мы предлагаем долговременное обучение, начинающееся в детстве (например, такое, которое дается некоторым музыкантам), то не знаем, какими могут быть пределы. А пластичность может иметь как позитивные, так и негативные последствия. Изменения на одном уровне могут повлиять на другой. К примеру, изменение методом генной инженерии какого-то биологического признака может уменьшить или увеличить потенциал поведения. Без предварительного знания этих результатов «допустимы только научно обоснованные, консервативные шаги» (Lerner & Hood, 1986, p. 146).
При вероятностном эпигенезе сам организм вносит активный вклад в свое развитие (Lerner, 1989), что подтверждают многочисленные эксперименты, проводившиеся с различными видами. Например, серия исследований младенцев показывает, как ползание, обычно в возрасте между шестью и девятью месяцами, способствует дальнейшему развитию
(Bertenthal, Campos & Kermoian, 1994). Страх высоты возникает столь внезапно в третьей четверти первого года жизни, что обычно считается, что он связан с биологическим созреванием, эволюционировав как признак, важный для выживания индивида, а значит и вида. Может быть, и верно, что биологическое созревание делает подобный страх возможным, но эксперименты демонстрируют взаимосвязь других условий. В известном тесте с визуальным обрывом младенцев медленно опускают на «обрыв». У тех, кто имеет опыт ползания, отмечается учащенное сердцебиение; у тех младенцев, которые еще не ползают, частота сердцебиения остается постоянной. В качестве дополнительного теста еще не ползающих младенцев водят в ходунке, а затем тестируют. У них отмечается повышенное сердцебиение, в отличие от контрольных испытуемых того же возраста. В третьем тесте готовность младенцев пересечь визуальный обрыв проверяется на 11-й или 41-й день опыта ползания. С готовностью пересечь обрыв связана продолжительность опыта ползания, а не возраст. Экспериментаторы заключают, что «опыт ползания вносит заметный вклад в развитие страха высоты» (р. 142). Дополнительные эксперименты показали, что ползание также вносит вклад в способность находить спрятанный предмет, возможно, из-за более разнообразного опыта, который появляется во время локомоции и как ее часть. Этот опыт включает улучшенную ориентацию. Согласно экспериментаторам, вопреки традиционной точке зрения, что подобные достижения являются только конечными продуктами развития, собственные действия младенцев формируют часть их наиболее важного раннего опыта. И вопреки линейным моделям развития (прямолинейная последовательность), развитие «реагирует на множественные факторы, которые находятся во взаимосвязи и включают в себя совместные действия организма и среды. С этой точки зрения, поведенческое развитие является мультидетерминированным, относительным и эмерджентным» (р. 145).
На традиционную психологию развития оказала большое влияние популяционная генетика, которая фокусирует внимание на источниках изменчивости (Gottlieb, 1995). Предполагается, что гены обусловливают верхний и нижний пределы поведенческого развития; соответственно, знание результатов одного условия воспитания позволяет предсказать верхний и нижний пределы другого условия воспитания. Связь линейна. Однако эмпирические исследования решительно противоречат этому. Напротив, вероятностный эпигенез делает акцент на развитии как проявлении иного уровня организации, который нелинеен и непредсказуем. Это было четко продемонстрировано, отмечает Готтлиб (Gottlieb, 1995). Взаимодействия могут