Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 62 из 168)

Перле настаивал на том, что никакое «я» не явля­ется подлинным «я»: у нас много «я», которые меня­ются по мере того, как меняется жизнь. Мы то, чем мы являемся здесь-и-сейчас, а не нечто статическое. Многие «я» или многие люди, которыми мы являем­ся, могут быть интегрированы и приняты нами, не важно — нравятся они нам или нет.

По мере выявления своей основной я-концепции клиент начинает принимать решения и достигать более наполненной жизни. При этом, возможно, по­требуется рассмотреть вопросы семьи, школы, про­фессиональной деятельности, однако в центре вни­мания остается собственная жизнеспособность (vitality) клиента и процесс его жизни. Клиент дол­жен принять решение изменить пораженческие ас­пекты я-концепции и стать независимым, способным самостоятельно позаботиться о себе. Старые болез­ненные и препятствующие развитию защиты и пред­ставления о себе должны уступить место истинному потенциалу для самореализации. Со временем кли­ент начинает доверять этим новым, вселяющим в него веру в собственные силы убеждениям.

СОПОСТАВЛЕНИЕ С ДРУГИМИ ПОДХОДАМИ

Анализ поведения

Два данных подхода неоднократно становились предметом сравнения и полемики (в частности, Matson, 1973; Rogers & Skinner, 1956; Wandersman,

132

1976; Warm [неправильно называемая гуманистичес­кой феноменология], 1964). С точки зрения предста­вителей гуманистической психологии, основное раз­личие состоит в том, что анализ поведения пытается осуществлять внешний контроль и отказывает инди­виду в свободной воле, в то время как гуманистичес­кая психология пытается работать изнутри, позволяя «я» делать свободный выбор, ведущий к личному осу­ществлению намеченного. Представители анализа поведения видят эту ситуацию, естественно, иначе.

Смит (Smith, 1978) высказывает пожелание ис­пользовать как «внешнее» бихевиористское понима­ние, так и «внутреннее» гуманистическое. Геллер (Е. Geller, 1995) анализирует возможности сочетания обеих систем с целью выработки более эффективно­го подхода к «активной заботе об окружающей сре­де», чем каждая из них может обеспечить по отдель­ности. Ньюман (Newman, 1992) проводит такой ана­лиз в отношении психотерапии, образования и государственной политики, тщательно корректируя неверные интерпретации сторонников анализа пове­дения и представляя взгляды основных представите­лей гуманистической психологии. Он показывает, что корни обоих подходов восходят к более обобщен­ной философии натуралистического гуманизма и дополняют друг друга: гуманизм предлагает цель че­ловеческой реализации, но не метод ее достижения, тогда как анализ поведения предлагает метод без на­правляющей философии. Он отмечает, что, согласно точке зрения обоих подходов, «каждый человек дол­жен рассматриваться как конечная цель для самого себя» (р. 69), с учетом «максимальной выгоды» для каждого, и приходит к заключению, что наука и ра­зум (reason) должны использоваться для того, что­бы «достичь цели наиболее полного выражения себя людьми в этом мире» (р. 117).

Разработанная в рамках анализа поведения кон­цепция самоуправления (self-management), вероятно, имеет много общего с гуманистической концепцией самоконтроля, в противовес внешнему контролю, несмотря на то, что, согласно точке зрения анализа поведения, «локус контроля находится не внутри индивидуума, но скорее в пределах окружения, со­здаваемого индивидуумом» (Newman, 1992, р. 83). Метод самоуправления может быть использован для того, чтобы поддерживать физическую форму, бро­сить курить, контролировать свой вес, а также осу­ществлять другие долгосрочные программы. Оба подхода могут различаться на уровне концептуали­зации динамики, хотя, вероятно, сходятся в отправ­ных ценностях.

Вероятно, меньшая степень согласия между обеи­ми системами наблюдается в философии образова­ния. Стали бы авторы работ по гуманистической пси­хологии (Richards & Combs, 1992), утверждающие, что мышление в объективных поведенческих катего­риях не в состоянии удовлетворить запросы обще­ства, отвергать использование одобрения, подбадри­вания, поощрения и принятия факторов под-

крепления, которые анализ поведения считает нео­бходимыми? Вероятным ответом будет «да», если подкрепляющие факторы не являются безусловны­ми, применяемыми к ученикам независимо от их дей­ствий.

Когнитивная психология

Представители гуманистической психологии при­ветствуют тот факт, что когнитивисты вернули ра­зумную душу (mind) в психологию. То, что обе сис­темы разделяют дуалистические (люди обладают душой и телом) и органоцентрические (организм является причиной собственных действий) взгляды и не придают значения исследованиям, проводимым на животных, возможно, является единственной об­щей точкой для этих двух систем. Для когнитивис-тов разумная душа превратилась в обработку инфор­мации, когницию, и ментальную (или мозговую) репрезентацию. Для гуманистического психолога разумная душа — это «я» и понятия, связанные с «я».

Гуманистические психологи отмечают, что когни-тивизм позаимствовал у бихевиоризма ориентацию на механистическую теорию и методологию лабора­торных исследований. Они видят в когнитивизме всего лишь переодетый бихевиоризм. Подход когни-тивистов к разуму как к пассивному информацион­ному процессору, не вносящему никакого дополни­тельного — к поступающим из среды входным сиг­налам -- вклада в познавательное отношение, предается гуманистическими психологами анафеме в силу его нетелеологического характера.

Феноменологическая и экзистенциальная психология

Представителей как феноменологической, так и гуманистической психологии объединяет придание первостепенной роли тому, что является значимым для людей, в противовес отношению к миру как со­стоящему из безличных и физикалистских объектов, на которые люди реагируют посредством механиз­мов оперантного или классического обусловливания. Однако различие обоих подходов состоит в том, что такие представители феноменологической психоло­гии, как Сартр или Мерло-Понти, ищут смыслы ско­рее в отношениях между людьми и значимым для них миром. Смысл — это всегда человек-в-мире или человек-в-контексте, хотя Баклу (Bucklew, 1955) и Ратнер (Ratner, 1971) упрекают феноменологичес­кую психологию в том, что она фактически не при­дает должного значения роли мира в отношениях человек—мир. Фридман (Friedman, 1976) близок к точке зрения феноменологической психологии, когда он говорит: «Я полагаю, что слово "я" лишено значе­ния вне рассмотрения того, каким образом мы реа­гируем на жизненные ситуации... Только когда я за­бываю о себе и отвечаю всем своим "я" на нечто, мной

133

не являющееся, только тогда я и обладаю "я"; ибо только тогда возникает моя истинная уникальность» (р. 12). Однако большинство гуманистических пси­хологов, напротив, ищут смыслы в самом индивидуу­ме—в «отношениях персоны индивидуума со сво­им внутренним, аутентичным "я"» (Orlov, 1992, р. 41). Эту внутреннюю сущность они называют «я», «эго», «сознание», «разум» или «опыт». Даже слово «субъект» («person») они часто используют для обо­значения некого внутреннего агента, как, например, в формуле «Стимул—Субъект—Реакция» (Ната-chek, 1987, р. 166). По существу, они поддерживают дуализм как в скрытой, так и в явной форме, тогда как феноменологические психологи в известной сте­пени замещают такой дуализм отношениями чело­век—мир.

Американская гуманистическая психология отча­сти приняла европейский экзистенциализм, в ре­зультате чего, как отмечает Ялом (Yalom, 1980), пер­вая оказалось более оптимистичной, чем последний, вероятно, вследствие того, что жизненный опыт в западном полушарии отличается от такового в евро­пейских условиях. Это различие проявляется в том, что гуманистическая психология делает акцент на развитии потенциала, а не на признании ограниче­ний; на пиковых переживаниях, а не на переживании тревоги; на взаимоотношениях людей, а не на изоля­ции; на осознавании, а не на принятии.

Оперантный субъективизм и Q-методология

Критике традиционной экспериментальной пси­хологии и ее методологии до некоторой степени со­звучны возражения Q-методологии против «R»-Me-тодологии, игнорирующей точку зрения испытуе­мого (см. главу 11). Роджерс использовал Q-сортировку для оценки эффективности клиент-центрированной терапии, однако он применял и R-методы, преобразующие субъективность в заданную объективность, в результате чего скрывается та самая субъективность, на поиски которой нацелена гумани­стическая психология. В своем первоначальном виде, как она была разработана Стефенсоном, Q-методоло­гия могла бы быть неоценимым методом изучения основной темы гуманистической психологии — по­нимания и развития человеческой субъективности. И действительно, Роджерс (Rogers, 1985) призывал к более широкому использованию Q-методологии. Тем не менее существует принципиальное различие меж­ду использованием термина «я» гуманистической психологией и Стефенсоном. Для Стефенсона «я» — это передаваемая (communicable) субъективность индивидуума, а не самостоятельный агент или разум, каким «я» предстает в гуманистической психологии. Аналогичные различия существуют в употреблении терминов «субъективный» и «объективный». Для Стефенсона субъективность — это самосоотнесение (self-reference), а объективность — это соотнесение с

точки зрения другого лица. Один человек может вы­полнить Q-сортировку, отражающую его собствен­ную субъективность, тогда как другой может произ­вести объективную Q-сортировку для первого. Здесь нет внутреннего и внешнего, нет различения между разумом и телом, нет дихотомии субъективного и объективного, как это имеет место в гуманистичес­кой психологии.

Психоанализ

Хотя гуманистическая психология первоначально была настроена против предпосылок биологического детерминизма, выдвигаемых психоанализом, и его представления о человеке как носителе зла (sinister), в позднейших версиях психоанализа, например у Коху-та (Kohut, см. главу 5), стала подчеркиваться роль «я», а Гилл (Gill) привнес в него понятия сознательной цели (purpose) и смысла. Любопытно, что гуманистическая психология, которая первоначально рассматривала себя в качестве реакции против бихевиоризма и психо­анализа — как «третью силу», — в настоящее время раз­деляет ряд общих положений с современными школа­ми психоанализа. Сравнивая взгляды Кохута и Карла Роджерса и анализируя их сходство и различия, Кан (Kahn, 1985) приходит к заключению, что Кохут интег­рировал многие понятия Роджерса в психоанализ, тем самым сократив разрыв между психоанализом и гума­нистической психологией.