Введение
Артур Шопенгауэр, один из оригинальнейших и замечательнейших мыслителей девятнадцатого столетия, сделался известен и знаменит, собственно говоря, только после своей смерти. При его жизни профессиональные ученые и философы преднамеренно замалчивали его, а масса публики, по самому характеру и роду деятельности Шопенгауэра, не могла питать особого интереса к его творениям. Лишь несколько лет спустя после его смерти, с конца шестидесятых годов, интерес к его творениям и к его учению начинает проявляться не только на родине его, в Германии, но и во Франции, и у нас в России. Считаем нелишним привести здесь между прочим интересную выдержку из появившегося лишь несколько месяцев тому назад в печати письма Л. Н. Толстого к А. А. Фету от 30 августа 1869 года (напечатано в «Русском обозрении», май 1890 года, в статье «В. П. Боткин, И. С. Тургенев и гр. Л. Н. Толстой. Из воспоминаний А. А. Фета»). Вот что писал Л. Н. Толстой: «Знаете ли, что было для меня настоящее лето? — Непрестающий восторг перед Шопенгауэром и ряд духовных наслаждений, которых я никогда не испытывал. Я выписал все его сочинения, и читал, и читаю (прочел и Канта). И, верно, ни один студент в свой курс не учился так много и столь много не узнал, как я в нынешнее лето. Не знаю, переменю ли я когда мнение, но теперь я уверен, что Шопенгауэр — гениальнейший из людей. Вы говорите, что он так себе, кое-что писал о философских предметах. Как кое-что? Это весь мир в невероятно ясном и красивом отражении. Я начал переводить его. Не возьметесь ли и вы за перевод его? Мы бы издали вместе. Читая его, мне непостижимо, каким образом может оставаться его имя неизвестным? Объяснение только одно — то самое, которое он так часто повторяет, — что кроме идиотов на свете почти никого нет...»
14 февраля 1888 года Московское психологическое общество чествовало в торжественном собрании в актовом зале Московского университета столетнюю годовщину рождения «одного из самых крупных германских мыслителей нынешнего века, Артура Шопенгауэра», причем товарищ председателя общества, профессор Н. А. Зверев, сообщил важнейшие данные о жизни Шопенгауэра, а три другие оратора, члены общества, произнесли речи о значении его философии. Впоследствии эти речи были изданы в одном общем сборнике, с присоединением к ним более подробного биографического этюда о Шопенгауэре, составленного членом означенного общества В. И. Штейном.
Вообще, с широким распространением в конце семидесятых годов пессимистической философии как в Западной Европе, так и у нас, началось и более близкое ознакомление с Шопенгауэром и с его учением. В 1881 году переведено было на русский язык главное сочинение Шопенгауэра «Мир как воля и представление», а в 1886 году — его же сочинения «О четверояком корне закона достаточного основания» и «Воля в природе» (оба перевода принадлежат А. А. Фету, исполнившему, таким образом, совет, данный ему, как мы видели, еще в 1869 году графом Л. Н. Толстым; к первому из этих переводов приложено предисловие Н. Н. Страхова). Переведены также шопенгауэровские «Афоризмы и максимы» и «Основные задачи этики», по своей сравнительной популярности получившие более широкое распространение в обществе.
О жизни Шопенгауэра до самого последнего времени было известно лишь очень немногое. Все его биографы единогласно признают, что чрезвычайно трудно, даже почти невозможно написать сколько-нибудь обстоятельную биографию его, во-первых, потому, что он, подобно, например, Декарту, вел жизнь очень замкнутую и уединенную, а, во-вторых, потому, что для его биографии до последнего времени почти вовсе не было сколько-нибудь подходящих источников. Сам Шопенгауэр относился крайне несочувственно к стараниям биографов собрать заблаговременно материалы для будущих жизнеописаний замечательных в каком-либо отношении людей, а к автобиографиям он питал положительную антипатию. Присланнная им по просьбе редакции мейеровского «Conversations-Lexicon» автобиографическая заметка, напечатанная в 1-м выпуске «Трудов Московского психологического общества» и помеченная 28 мая 1851 года, занимает буквально не более 64 строк разгонистого шрифта.
Глава I. Предки Шопенгауэра. — Родители его. — Характеристика отца и матери Шопенгауэра. — Детские годы Шопенгауэра. — Воспитание его. — Многочисленные странствования его в детстве и отрочестве. — Шопенгауэр не желает сделаться купцом. — Смерть Шопенгауэра-отца
Большей частью случается так, что интерес к родителям и прародителям людей, сделавшихся знаменитыми в какой-либо области человеческой деятельности, возникает лишь тогда, когда жизнь этих прародителей успела уже в значительной мере окутаться туманом прошлого. Однако относительно предков и родителей Шопенгауэра этого нельзя сказать.
С отцовской стороны Артур Шопенгауэр является отпрыском довольно знатного данцигского семейства. Уже прадед его, Андрей Шопенгауэр, имел честь в качестве одного из самых зажиточных и уважаемых граждан Данцига принимать у себя в доме Петра Великого и супругу его, Екатерину, во время путешествия их по Германии. Сын Андрея Шопенгауэра, дед. Артура, Иоанн Фридрих Шопенгауэр, значительно приумножил благосостояние семейства; проживал же он большей частью не в Данциге, а по соседству с городом, на своей вилле, близ местечка Ора. Бабка Артура, Рената, урожденная Сэрманс, также принадлежала к знатному семейству; после смерти ее мужа над нею и над старшим сыном ее, Андреем Михаелем Шопенгауэром, была учреждена опека, так как у них обоих обнаружилось расстройство
умственных способностей. Младший сын ее, Генрих Флорис Шопенгауэр, отец. Артура, в молодости своей много путешествовал, а впоследствии унаследовал большую часть состояния своего отца и с честью поддерживал репутацию своего семейства.
Генрих Флорис Шопенгауэр был человек среднего роста, крепко сложенный, широколицый, как и сделавшийся впоследствии знаменитым сын его. Несмотря на то что по происхождению своему он принадлежал к местным патрициям и аристократам, он был проникнут идеями справедливости и свободы, что стяжало ему расположение и любовь его сограждан. Бесстрашие, прямота и откровенность составляли отличительные черты его характера, но, вместе с тем, это был человек чрезвычайно вспыльчивый и упрямый. Биограф Артура Шопенгауэра приводит следующий интересный эпизод, характеризующий решительность и прямолинейность отца его, стяжавший ему еще в большей мере уважение и -расположение его сограждан: Данциг, как известно, до конца прошлого столетия составлял одну из ганзейских республик*, окруженную со всех сторон владениями Польши. Когда после первого раздела Польши Фридрих Великий задумал присоединить и этот город, вместе с отошедшею в его владение частью нынешней западно-прусской провинции, к Прусскому королевству, граждане старинной ганзейской республики отказались признать владычество Пруссии и решили не впускать их (пруссаков. — Ред.) в город, вследствие чего прусские войска обложили город с суши и прекратили подвоз к нему съестных припасов. Командир блокирующего корпуса поселился на вилле Шопенгауэра. В виде награды за оказанное ему здесь, хотя и вынужденное, гостеприимство, он велел предложить владельцу пропуск в город — доставлять фураж для находившихся там лошадей Генриха Флориса Шопенгауэра, но тот велел поблагодарить генерала и объявить ему, что пока у него еще достаточно фуража, когда же фураж этот весь выйдет, он велит зарезать своих лошадей. Эту свою горячую любовь к независимости родного города Флорис выражал не только на словах, но и на деле: он отклонил сделанное ему прусским королем предложение поселиться в Пруссии, и когда в 1793 году присоединение Данцига к Пруссии было окончательно решено, он в течение двадцати четырех часов ликвидировал все свои дела в Данциге — что не могло совершиться без чувствительных потерь — и переселился в ганзейскую же республику Гамбург.
* Ганза — союз крупных торговых городов Северного и Балтийского морей. — Ред.
Генрих Флорис Шопенгауэр был не только горячий патриот и ловкий коммерсант, но и человек многосторонне образованный. Во время своих частых деловых поездок в Англию и во Францию он успел довольно основательно ознакомиться с литературою этих стран; любимым его автором был Вольтер. Государственный и семейный строй Англии до того нравился ему, что он даже некоторое время помышлял о том, чтобы совсем переселиться в эту страну. Хотя этот его план ему и не удался, но он устроил свой дом совершенно на английский лад, и не только сам ежедневно прочитывал от доски до доски «Times», но и заставлял сына своего с самых ранних детских лет читать эту газету.
Тридцати восьми лет от роду Генрих. Флорис Шопенгауэр женился на восемнадцатилетней Анне Генриетте Трозинер, дочери уважаемого, хотя и небогатого данцигского ратмана*. Это была небольшого роста, грациозная, голубоглазая, светло-русая девушка. Образование она получила довольно поверхностное, как и все тогдашние молодые девушки не только среднего, но и высшего круга, но природный ум и остроумие отчасти дополняли этот недостаток образования. Домовитой хозяйкой она не сделалась во всю свою жизнь. Она сама откровенно сознавалась, что не питала никакой страстной любви к бывшему в то время более чем вдвое старше ее жениху своему, да тот и не претендовал на такую любовь; она прямо говорила, что выходила замуж за Генриха Флориса Шопенгауэра в расчете на более блестящую обстановку и жизнь, чем какую она находила в родительском доме. Биографы Артура Шопенгауэра подчеркивают то обстоятельство, что автор «Мира как воли и представления» обязан своим происхождением не браку по любви. Недостаточное образование, полученное ею в родительском доме, она отчасти пополнила впоследствии в течение многих лет сожительства с умным и образованным мужем. В этом отношении большим подспорьем служила ей прекрасная библиотека ее мужа, изобиловавшая лучшими тогдашними английскими и французскими книгами, причем в этом усиленном чтении она нашла дельного руководителя в лице друга своего детства, англиканского пастора в Данциге, Джемсона. Тотчас же после свадьбы она предприняла большое путешествие со своим мужем, имевшим прирожденную страсть к передвижениям. Они проехали через Берлин, Ганновер и Пирмонт во Франкфурт-на-Майне, который, по ее словам, очень напомнил ей богатый и свободный родной город ее Данциг, а оттуда через Бельгию и Париж в Англию. Здесь, по желанию Генриха Флориса, они предполагали пробыть подольше, для того чтобы первенец их, появления которого на свет ожидали супруги, родился именно в возлюбленной его Англии и тем как бы приобрел прирожденные права английского гражданства. Однако обстоятельства заставили их отказаться от этого плана, и они после весьма затруднительного путешествия прибыли в Данциг, где несколько дней спустя, именно 22 февраля 1788 года, родился старший их сын, которому при последовавшем 2 марта того же года крещении дано было имя Артур. Это имя было избрано Генрихом Шопенгауэром потому, что оно не носит специально немецкого оттенка и произносится почти совершенно одинаково на других языках — французском и английском.