Смекни!
smekni.com

Исторический источник: человек и пространство (стр. 1 из 4)

НАУЧНЫЙ ДОКЛАД

В.А. Муравьев

ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ, ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА: ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ В СИСТЕМЕ ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК

Доклад на научной конференции "Исторический источник: человек и пространство",

Москва, РГГУ, 3 февраля 1997 г.

Пространство, будучи источником объяснения, затрагивает все реальности истории, все, имеющие территориальную протяженность: государства, общества, культуры, экономики...

Ф. Бродель

Что такое историческая география ? Достаточны ли и уместны ли вообще бытующие в российской науке взгляды на то, что "она занимается тем же, что и география, но только в отношении к прошлому", или попытки определить ее предмет перечислением (в некоем позитивистском вкусе) того, чем она занимается: историческая география природы, историческая география населения, историческая география хозяйства, политико-административная историческая география и т.д.

I

Исторический процесс, создав авторефлексию и исторические науки, познает себя как многомерное явление. Отсчет событий; счет царствованиям, временам и эпохам; противоположение "своей" и "чужой" истории - от миров эллинов и варваров Геродота до европоцентризма и антитез "Запад - Восток", "Север - Юг" ; видение сменяющихся или сосуществующих цивилизаций - от Книги пророка Даниила до трудов А.Тойнби; иерархия обществ, государств, территорий; созданные в различных эпистемологических системах шкалы форм, сущностей и ценностей исторического процесса - это неисчислимый корпус мер познания, возникавших в соответствующих условиях времени, места, ментальности. Бесконечное разнообразие мер в историческом познании, возможность сосуществования и конкуренции их определенного сомножества, споры о мерах даже в рамках одной и той же методологии восходят к трем главным феноменам истории человека, проявляющим себя и в историческом процессе, и в его познании. Это - Время, Пространство, Событие.

По расхожему, обыденному счету в исторической реальности и в труде историка эти три феномена слиты воедино. Всякое историческое событие происходит, всякое явление наблюдается в определенное время и в определенном месте (даже неопределенные указания мифа на время и место действия являются определенными внутри самого мифа). Иного способа описать историческое явление не существует. Самые абстрагированные суждения историософии исходят из этого триединства.

Мир реальностей истории одновременно своим движением порождает и бесконечное множество простых и иерархических (бесконечной степени сложности) соединений времени, пространства и события, и непрерывность, нерасчлененность, безграничность процесса. В какой-то мере эту ситуацию прерывности и непрерывности можно уподобить дуалистической, корпускулярно-волновой картине мироздания, созданной наукой ХХ века. С другой стороны, мир историографии, исследуя мир реальностей истории, предложил различные, порой прямо противоположные трактовки и категорий исторического времени, и исторического пространства, и, в особенном множестве - исторического события (факта, явления), их соединений и их непрерывности. Наконец, динамика, подвижность понятия "история" (как процесса и как науки), различный смысл, вкладываемый и в настоящее время в это понятие, еще не разрешили если не ту проблему, что категории пространства и времени с точки зрения "истории" являются "сверх-историческими" (термин Л.П. Карсавина) и в их трактовке историк уже не историк, то, по крайней мере, проблему места этих категорий в мышлении и научном аппарате историка. Отголоски споров очевидны, напр., в постановке и в разных ответах на вопросы: носит ли история человечества изначально глобальный характер или приобретает этот характер во времени? существуют ли народы "исторические" и "неисторические"? входят ли в состав исторических источников ,т.е. свидетельств человеческой истории, независимые от человека явления природы? и др.

Собственно, история, как наука, всеобъемлюща, как и история-процесс, тем, что одновременно изучает - и начала она делать это интуитивно, бессознательно, задолго до появления теории корпускулярно-волнового дуализма - и различные дискретные соединения "времени - пространства - события", и стремится понять непрерывность процесса (древний парадокс об Ахилле и черепахе, столь поразивший Л.Н. Толстого). Самый предмет изучения - "время - пространство - событие" - текуч, динамичен, изменчив и в реальности, и в сознании, и в содержании и в соотношении своих частей. Он порождает знания, исследования, а за ними - науки, посвященные и целому (история), и составным частям. Вслед за событием (явлением, фактом) вырастает шлейф наук феноменологического характера - в данном случае этот термин применен в прямом, а не в устоявшемся философском смысле, - и далеко не все они являются науками историческими. "Время" - главный объект ряда естественных и гуманитарных наук от фундаментальной физики, астрономической и математической хронологии до хронологии исторической. "Пространство" (и его частный случай - место) - предмет также значительного круга дисциплин, от наук о Космосе и Земле до наиболее тесно сомкнутой с историей общества науки исторической географии.

Событие, время, пространство и их изучение - так же, как явление, сущность и знание, - обусловили единство наук о мире, обществе и человеке. Предметные области указанных циклов и отдельных наук в этих циклах нередко почти совпадают или перекрывают друг друга; порой различия заключаются лишь в цели,порядке и методе изучения. Но "всякая наука, однако, определяется не только своим предметом. Ее границы в такой же мере могут быть установлены характером присущих ей методов" (М. Блок. Апология истории или ремесло историка. 2-е изд. М., 1986. С. 29). Этим мнением, несущим в себе элемент современного феноменологического - в философском смысле - подхода и подразумевающим сложную гамму отношений между объектом познания и его исследователем можно воспользоваться и для ориентации в системах наук, изучающих в тех или иных отношениях событие, пространство и время, в том числе - для понимания того, как специфика предмета и метода исторической науки о территории человека - исторической географии - определяют ее место в системе наук.

II

А что же в прошлом этой научной дисциплины? Как она ранее соотносила пространство, время и событие, чем в этом соотнесении она отличалась от других наук ?

История пространства, на котором развертывалась история человека - историческая география - возникла позднее исторического знания. Она рождалась в эпоху Возрождения, в эпоху великих географических открытий (см.: В.К. Яцунский. Историческая география: История ее возникновения и развития в XIV - XVIII веках. М., 1955). Рождалась как знание, бесполезное практически (чем полезны карты несуществующих древних миров в сравнении с картами открываемой европейцами планеты?), но наполненное духом гуманизма. Где прославленные города, упоминаемые в возвращаемых в человеческую культуру античных рукописях? Где текут реки, названные древними авторами, но давно сменившие имена? Где пути воинов Александра Македонского и римских легионов, где поля их сражений? Где на Земле жили гиперборейцы и невры, пеласги или одоманты? Где в скифских степях затерялось и погибло персидское войско? Эти и подобные им вопросы, заданные рационалистической любознательностью, в век нарастающего предпринимательского практицизма формировали основы фундаментальной гуманитарной науки, без которой бесплодным, тупиковым, быстро вымирающим оказывался бы этот самый практицизм. Стремление ученого, художника, поэта к отвлеченному гуманитарному знанию и прагматизм математика, изобретателя, мореплавателя и дельца были явлениями одной ментальности, объединявшей людей на принципах нового (после средневековья) образа мысли и жизни и определившей духовный облик эпохи.

Одновременно с исторической географией и в той же среде рождались вспомогательные науки истории, и первые среди них - палеография, хронология, дипломатика, геральдика, генеалогия. И ранее Возрождения те или иные духовные "прорывы" народов своим почти обязательным компонентом имели ту же любознательность, тот же повышенный интерес к древним рукописям, летоисчислению, географии и географическим представлениям и т.п. (скриптории "каролингского ренессанса" в VIII - IX вв., "Хронология древних народов" и "Памятники минувших поколений" аль-Бируни в Х в., "Ямато Моногатори" в Х - начале XI в. и др.). Позднее такой же повышенный интерес характерен для Просвещения, для романтической философии, литературы и историографии XIX в. Далее эта особенность менее заметна в выросшем потоке дифференцированного научного знания, но все-таки наблюдаема.

Историческая география Возрождения вырастала из географии практической, из современной тогда карты, циркуля, навигационной линейки. В области "чистой" географии она соотносилась с картографией, атласами, описаниями стран (напр., "Описанием Нидерландов" Л. Гвиччардини, 1567). Методическая близость к практической географии, землеописанию была причиной тому, что география историческая ранее, чем собственно история, стала обретать черты науки: отграниченность знания от объекта изучения, осознание предмета, метод, научный аппарат. Существенно и то, что, в отличие от истории, она не знала целой эпохи трансляции текстов. Первыми источниками историко-географического знания стали нарративные произведения - преимущественно истории древних авторов, "накладываемые" исследователями на географическую карту и выверяемые по данным топонимики, устной традиции, непосредственным географическим, этнографическим, визуально-археологическим наблюдениям. Историческая география долгое время оставалась и географией античности, и элементом исторической эрудиции. Метод "наложения на карту" выявляемых исторических реалий, метод, совместивший в себе естественно-научное и гуманитарное знание, выявил специфику и определил черты характера зарождавшейся науки.